Дом разделенный - Перл С. Бак
– Впервые меня навела на эту мысль именно мама, – сказала она, обратив на госпожу сияющий взгляд. – И теперь мне очень нравится это дело. Правда, учиться придется долго, и стоит такое образование дорого, но мама все взяла на себя, и в благодарность я всегда буду заботиться о ней, всегда буду рядом. Когда-нибудь я надеюсь открыть в городе свою больницу для женщин и детей, чтобы в центральном дворе был сад, а вокруг корпусы с палатами для больных. Больница будет не очень большой, но чистой и красивой.
Девушка так увлеклась рассказом о своей мечте, что на минутку отложила шитье, и Юань, наблюдавший за ней с сигаретой в руке, удивленно подумал: «А ведь эта девушка очень хороша собой!» – и так залюбовался ею, что перестал слушать. Тут он заметил в себе некое недовольство и, заглянув в себя, чтобы понять его причины, обнаружил: ему не по душе, что эта девушка собирается жить сама по себе и никто ей не нужен, настолько она самодостаточна. Ему казалось, что женщинам все же следует задумываться о замужестве. И тут он заметил лицо госпожи. Впервые со дня свадьбы Ай Лан в ее глазах вспыхнул интерес, и она внимательно слушала рассказ Мэй Лин. Дослушав, она сказала:
– Не будь я так стара, сама бы пошла работать в твою больницу. Все-таки нынешние времена лучше прежних. Как хорошо, что женщин теперь не заставляют выходить замуж!
Юань услышал эти слова и, хотя готов был признать их справедливость, все же они странным образом его задели. Отчего-то он считал самим собой разумеющимся, что женщине положено хотеть замуж, пусть мужчине и не пристало говорить о таком с двумя женщинами. Их пылкие речи о свободе оставили в его душе холодный след, и, когда он прощался с ними, он не чувствовал того тепла, на которое рассчитывал, и дивился самому себе, ибо внутри у него что-то саднило, только он не понимал, что это саднит и почему.
Позже, лежа на узкой койке в вагоне поезда, Юань стал думать об этом и о женщинах нового времени, о том, как Ай Лан опозорила мать, но та по-прежнему радуется великим планам Мэй Лин на будущее. И Юань с легкой досадой подумал: «Вряд ли она сможет быть такой уж свободной. Ей не удастся все сделать в одиночку. И когда-нибудь, несомненно, она тоже захочет семью и детей, как все женщины».
Он вспоминал знакомых женщин – все они, в любой стране, стремились понравиться мужчине, пусть не всегда открыто. Однако, вспоминая лицо, голос и речи Мэй Лин, он не видел ни единого намека на такое стремление. Юань принялся гадать, влюблена ли она в кого-нибудь, и вспомнил, что в медицинской школе она учится вместе с юношами. Внезапно, словно налетевший тихим летним вечером ураган, его охватила ревность ко всем этим незнакомым юношам, да такая жгучая, что он даже не смог посмеяться над собой и спросить себя, какое ему дело до мечтаний Мэй Лин. Юань стал раздумывать над разговором с госпожой: нужно мягко намекнуть ей, чтобы теперь она была настороже и внимательней присматривала за девушкой. Отчего-то судьба Мэй Лин волновала его как ничья другая, и ему даже в голову не приходило спросить себя, отчего это так.
В таких раздумьях, под стук, покачивание и скрип поезда он наконец погрузился в беспокойный сон.
Вскоре на Юаня столько всего навалилось, что ему стало не до подобных раздумий. Со дня своего возвращения из чужой страны он жил только в большом приморском городе и не видел ничего кроме его просторных улиц, днем и ночью запруженных автомобилями, трамваями и пешеходами в ярких нарядах, спешащих по своим делам. Если ему и встречались бедные люди – обливающиеся потом рикши и лоточники, – то летом вид у них был не такой жалкий, как у зимних нищих, бежавших из родных деревень от голода и наводнений. Такой веселой и благополучной жизни, как здесь, Юаню прежде видеть не доводилось, и очень большое впечатление на него произвели новый дом двоюродного брата, великолепная свадьба и роскошные подарки. Перед тем, как он сел в поезд, мачеха вложила ему в ладонь толстую стопку бумаг – он сразу понял, что это деньги, и принял их без малейших колебаний, рассудив, что их прислал отец. К тому времени Юань почти забыл, что в мире вообще существуют бедные, в такой сытости и богатстве он привык жить.
Однако, проснувшись утром в поезде и выглянув в окно, он увидел совсем не ту страну, которую привык считать своей. Поезд остановился у могучей бурной реки. Здесь пассажирам нужно было выйти и, переплыв реку, сесть в другой поезд. Юань так и сделал, втиснувшись вместе с остальными на широкий открытый паром, который, впрочем, оказался недостаточно вместительным, и Юаню, подоспевшему последним, пришлось встать у края, над самой водой.
Он прекрасно помнил, что и по дороге на юг пересекал эту же реку, однако в тот раз он не видел того, что увидел теперь. Его глаза, давно привыкшие к иным зрелищам, восприняли все совершенно по-новому. Он увидел на реке целый город из крошечных лодок, жавшихся друг к другу, и от лодок этих поднималась тошнотворная вонь. То был восьмой месяц года, и, несмотря на ранний рассветный час, все вокруг окутал густой зной. Солнце едва пробивалось сквозь темные тучи, лежавшие, казалось, прямо на воде и земле, и в воздухе не было ни единого дуновения ветра. В тусклом вязком свете лодочники спешно уступали путь парому, и из маленьких люков выбирались, зевая, полуголые мужчины с одрябшими и клеклыми от бессонной жаркой ночи лицами, и женщины кричали на плачущих детей, расчесывая их спутанные волосы, и выли от голода немытые и раздетые младенцы. На каждом из утлых суденышек ютились люди, и от воды, на которой они жили и которую пили, поднималась вонь нечистот и грязи.
Тем утром у Юаня наконец открылись глаза. То было лишь мимолетное зрелище, ибо паром очень быстро вырвался из прибрежной полосы, кишевшей лодками, на середину
