Дом разделенный - Перл С. Бак
– Подай плевательницу!
Когда служанка исполнила приказ, госпожа откашлялась и, чинно сплюнув, обратилась к Юаню:
– Хвала богам, здоровье меня не подводит, вот только мучит иногда этот кашель с мокротой, особенно по утрам.
Невестка посмотрела на нее с отвращением, а сын примирительно произнес:
– У пожилых такое часто бывает, матушка.
Госпожа словно и не услышала его. Она осмотрела Юаня с головы до ног и спросила:
– Как поживает в далеких краях мой второй сын?
Услышав, что у него все хорошо, она с уверенностью заявила:
– Как только вернется, я его сразу женю.
Тут ее невестка засмеялась и, не подумав, сказала:
– Не представляю, чтобы Шэн женился против своей воли, мама… У молодых так теперь не принято!
Госпожа бросила на невестку многозначительный взгляд – мол, сколько раз я тебя ставила на место, все без толку, не стану теперь и пытаться, – и сказала Юаню:
– Мой третий сын теперь офицер. Несомненно, ты об этом уже слышал. Да, Мэн командует множеством солдат новой армии.
Юань уже не раз это слышал и вновь улыбнулся, вспомнив, как шесть лет назад госпожа осыпала Мэна бранью. Его двоюродный брат заметил эту улыбку, отставил чашку, из которой до этого громко прихлебывал чай, и сказал:
– Это верно. Непобедимая армия моего брата пришла с юга и захватила страну, теперь он занимает очень высокий пост в новой столице, под его командой служит множество солдат, и до нас то и дело доходят истории о его храбрости и беспощадности. Он может приезжать и уезжать когда ему вздумается, потому что старых правителей города давно разогнали, и те попрятались по разным странам. Мэну здесь ничего не грозит, но он всегда занят и не может выкроить для нас ни дня.
Тут вмешалась старая госпожа, не желавшая слушать чужую болтовню. Она откашлялась, громко сплюнула и спросила:
– Какую должность ты теперь займешь, побывав за рубежом, Юань? Думаю, очень высокую и хорошо оплачиваемую!
На это Юань ответил скромно:
– Первым делом, как вы знаете, я должен присутствовать на свадьбе Ай Лан, которая состоится через три дня, а потом навестить отца. Вот тогда я и посмотрю, какие передо мной открываются пути.
– Ох уж мне эта Ай Лан! – вдруг воскликнула старуха, услышав знакомое имя. – Я никогда не позволила бы своей дочери выйти за такого человека! Сперва отправила бы ее в монастырь!
– Ай Лан – в монастырь?! – охнула ее невестка и фальшиво, язвительно засмеялась.
– Будь она моей дочерью – да! – твердо ответила старая госпожа, уставившись на невестку, а потом вдруг поперхнулась и кашляла до тех пор, покуда слуга не растер ей плечи и не похлопал ее по спине, чтобы она снова могла дышать.
Наконец Юань ушел и направился домой, решив в этот солнечный день пройтись пешком. По дороге он думал о том, что эти старики вот-вот помрут. Да все старики одной ногой стоят в могиле, радостно подумал Юань, зато он молод и впереди вся жизнь. В тот сияющий летний день ему казалось, что город населен одной лишь молодежью – смеющимися девушками в пестрых платьях нового заграничного фасона, с короткими рукавами, и их молодыми спутниками, тоже веселыми и свободными. Все жители города были молоды, свободны и богаты, и Юань чувствовал себя таким же молодым и богатым, таким же везунчиком.
Впрочем, вскоре все занялись подготовкой к свадьбе Ай Лан, и ни о чем другом никто думать уже не мог. Ибо Ай Лан и ее избранник пользовались известностью среди богатой городской молодежи, причем их хорошо знали не только соотечественники, но и иностранцы. На саму церемонию было приглашено более тысячи гостей и почти столько же на пир после церемонии. Юаню не удавалось остаться с Ай Лан наедине – только в первый день после его приезда они провели вместе один час, но и за тот час не успели поговорить по душам. Прежняя, озорная и смешливая Ай Лан исчезла, и Юань никак не мог разглядеть за внешним лоском и отточенными манерами ее подлинные чувства. Вот Ай Лан спросила его: «Ты рад, что вернулся домой, Юань?» и, казалось, обратила на него прежний искренний взгляд. Однако, стоило ему ответить, как взгляд ее стал рассеянным, словно Ай Лан не слушала его и думала о чем-то своем, и прекрасные глаза ее лучились жидким темным светом. Весь тот час Юань гадал, как подобраться к сестре, и лишь время от времени выпаливал невпопад:
– Ты так изменилась… И будто сама не рада свадьбе… Ты вообще хочешь замуж?
Ай Лан была недосягаема. Она широко распахивала красивые глаза и прохладным серебристым голосом спрашивала:
– Разве я подурнела, Юань? Стала бледной безобразной старухой?
Тогда Юань поспешно отвечал:
– Нет, нет, наоборот, ты похорошела, но…
И она перебивала его, спрашивая с насмешкой, почти как в юности:
– Ты, верно, ждешь, что я наберусь храбрости и отвечу, что хочу выйти замуж за этого человека и выйду только за него? Разве я когда-нибудь делала то, чего не хочу, брат? Разве не была я всегда своевольной и непослушной девицей? По крайней мере, от тети я это слышала постоянно, а мама просто слишком добра для таких слов, но я знаю, что она тоже так думает…
Однако, сколько бы Ай Лан ни насмешничала, ни прищуривалась, ни поводила хорошенькими бровками, Юань видел, что глаза ее пусты, и решил больше не допытываться. Больше поговорить с ней наедине ему не удалось, поскольку каждый вечер она выходила из дома в новом платье, в шелках всех цветов радуги, и хотя Юаня, как дорогого гостя, всегда приглашали пойти с ней, он видел ее лишь издали, как прекрасное сияющее виденье, непостижимое и недосягаемое, целиком погруженное в самое себя. Ай Лан смотрела на всех, как во сне, стала молчаливее, чем прежде, смех сменила на рассеянную улыбку, искристый взгляд ее стал приглушенно-рассеянным, а все тело будто округлилось и смягчилось; ее движения, прежде бойкие, резкие и веселые, стали медленными и исполненными прохладной грации. Она избавилась от очарования веселой юности и обрела новое, тихое и безмолвное.
Днем она без сил спала. Юань с матерью и Мэй Лин завтракали и обедали одни, стараясь не шуметь, и в доме стояла полная тишина. Вечером Ай Лан спускалась к своему возлюбленному, и они вдвоем отправлялись в гости к очередным друзьям.
