Плоды земли - Кнут Гамсун

Только один раз заговорили они снова о детском трупике в лесу. Аксель опять сказал, что лучше было бы захоронить его на кладбище и засыпать землей, но Барбру, как и прежде, твердила свое: она поступила куда как разумнее. А потом добавила кое-что, из чего он понял, что и она не переставала думать об этом со всей изворотливостью, на какую была способна, напрягая, сидя за вязанием, свой крошечный, жалкий первобытный умишко:

– А если и узнается, я поговорю с ленсманом, я у него служила, госпожа Хейердал мне поможет. Не у всех есть такая заручка, а их и то оправдывают. Да и отец в ладу со всеми властями, и с приставом, и с остальными.

Аксель только головой покачал.

– Не веришь?

– Что, по-твоему, может сделать твой отец?

– Не твоего ума дело! – сердито крикнула она. – Думаешь, погубил его, раз отнял дом и кусок хлеба!

Наверняка она догадывалась, что репутация отца несколько пошатнулась за последнее время и что это может повредить ей самой. Что мог ответить на это Аксель? Молчать. Он был человек миролюбивый и работящий.

III

К началу зимы Аксель Стрём опять остался в Лунном один, Барбру уехала. Да, все было кончено.

Она сказала, что едет в город ненадолго, ведь это не Берген, но и здесь она сидеть не намерена, теряя зубы один за другим, пока они не вывалятся все до единого.

– Сколько же это будет стоить? – спросил Аксель.

– Почем я знаю! – ответила она. – Во всяком случае, тебе это ничего не будет стоить, деньги я сама заработаю.

Она объяснила, почему всего лучше предпринять эту поездку именно теперь: сейчас доятся только две коровы, к весне понесут две другие, да и все козы будут с козлятами, потом начнутся полевые работы, с весны по июнь дел будет по горло.

– Поступай как хочешь, – сказал Аксель.

Ему это ничего не будет стоить, ровным счетом ничего. Но ей все-таки нужно немного денег, самые пустяки – на дорогу и на зубного врача, да еще на сак и разные мелочи, но, если он против, она обойдется и без них.

– Ты и так уже забрала много денег, – сказал он.

– Ну и что, – ответила она. – Они все разошлись.

– Разве ты ничего не скопила?

– Скопила? Можешь поискать в моем сундучке. Я ничего не скопила и в Бергене, а там мне платили гораздо больше.

– У меня нет для тебя денег, – сказал он.

Он не очень-то верил, что она вернется из этой поездки, к тому же она так долго мучила его своими бесконечными капризами, что в конце концов он стал к ней охладевать. На этот раз приличной суммы ей выманить не удалось, но он посмотрел сквозь пальцы на то, что она забрала с собой огромное количество провизии, и отвез ее вместе с ее сундуком к пароходу.

Вот и наступила развязка.

Оно бы ничего – остаться одному на хуторе, он к этому привык, но очень уж связывала скотина, и, когда ему приходилось отлучаться из дому, она оставалась без ухода. Торговец посоветовал ему нанять на зиму Олину, она когда-то несколько лет прожила в Селланро, правда, она уже старая, но по-прежнему все такая же бодрая и работящая. Аксель послал за Олиной, но она не пришла и никакой весточки не прислала.

А пока Аксель заготавливает дрова, обмолачивает свой небольшой урожай ячменя и ходит за скотиной. Кругом одиноко и тихо. Изредка мимо проезжал по пути в село или из села Сиверт из Селланро. Туда он возил дрова, кожи или молочные продукты, оттуда же возвращался почти всегда порожняком, хуторянам из Селланро не было нужды наведываться в лавку.

Изредка мимо Лунного проходил Бреде Ольсен, в последнее время чаще прежнего, – что это так зачастил? Видать, старался показать свою незаменимость на телеграфной линии и таким образом сохранить место за собою. Со времени отъезда Барбру он ни разу не зашел к Акселю, а проходил мимо, и эта его заносчивость не очень-то была уместна, ведь он все еще жил в Брейдаблике, все еще не выселился оттуда. Однажды, когда он намеревался, как всегда, пройти мимо, даже не поздоровавшись, Аксель остановил его и спросил, когда он собирается съехать с хутора.

– Ты как расстался с Барбру? – спросил вместо ответа Бреде. И пошло, слово за слово. – Ты отправил ее без гроша в кармане, она едва-едва добралась до Бергена.

– Выходит, она в Бергене?

– Да, пишет, что наконец-то попала туда, но не тебя ей благодарить за это.

– Вот возьму и сейчас же выселю тебя из Брейдаблика, – сказал Аксель.

– Сделай одолжение! – насмешливо ответил Бреде. – После Нового года мы и сами выселимся, – сказал он и пошел своей дорогой.

Значит, Барбру уехала в Берген, значит, так оно и вышло, как Аксель думал. Он не горевал. Горевать? Чего ради? Ведьма – она и есть ведьма, и все же он еще не терял надежды, что она вернется. Черт его поймет! Должно быть, он очень уж привязался к этой женщине, к бездушной хищнице. Но ведь были же у них и хорошие минуты, незабываемые минуты, и только для того, чтобы она не сбежала в Берген, он и поскупился на деньги при прощанье. А она, выходит, все равно удрала. Правда, вон висят кое-какие ее платьишки, да на полке лежит завернутая в бумагу соломенная шляпка с птичьим перышком, но она за ними не вернется. Может, он и горевал немножко. Словно в насмешку, к нему по-прежнему приходила ее газета, и, наверное, будет приходить до Нового года.

Но как бы то ни было, Акселю хватает о чем другом думать, – надо быть мужчиной.

К весне он собирался сделать пристройку к северной стене новой избы: за зиму надо наготовить бревен и напилить досок. У Акселя не было строевого леса, но в разных местах участка росли поодиночке толстые сосны, и он решил срубить те, что стояли ближе к дороге в Селланро, чтоб сократить провоз до лесопилки.

Однажды утром он особенно сытно накормил скотину, чтоб она выстояла до вечера, запер за собой двери и ушел в лес; кроме топора и котомки с едой, он взял лопату, чтоб отгребать снег. Погода мягкая, вчера была сильная вьюга, но сегодня тихо. Он идет вдоль телеграфной линии, пока не доходит