Вдали от обезумевшей толпы. В краю лесов - Томас Гарди
– Я должен покинуть вас.
Он шагнул ближе. В следующее мгновенье его алый мундир мелькнул в густой листве папоротника и тут же исчез, сразу, как вспыхнувший на миг красный сигнал.
Но в краткий промежуток между этими двумя мгновениями лицо Батшебы вспыхнуло густой краской, всю ее с головы до ног обдало жаром и все чувства ее пришли в такое смятение, что у нее потемнело в глазах. Ее словно что-то ударило, и от этого удара, словно от удара Моисеева жезла, заставившего хлынуть поток из скалы, – из глаз ее хлынул поток слез. Она почувствовала себя страшной грешницей. И это потому, что Трой, нагнувшись к ее лицу, коснулся губами ее губ. Он поцеловал ее.
Глава XXIX
Прогулка в сумерках
Теперь мы видим, что к различным свойствам характера Батшебы Эвердин примешивалось и некоторое безрассудство. Оно было, пожалуй, чуждо ее натуре. Внесенное стрелой Амура, оно вошло в ее плоть и кровь и пронизало все ее существо. Ясный разум Батшебы не позволял ей всецело подчиниться велениям женской природы, но женская природа была слишком сильна, чтобы внимать советам разума. Трудно сказать, что больше удивляет в женщине спутника ее жизни – склонность ли верить заведомо лживым похвалам или недоверие к правдивым осуждениям.
Батшеба любила Троя, как любит уверенная в себе женщина, когда она утрачивает свою уверенность. Если женщина с сильным характером безрассудно отрекается от своей силы, она становится беспомощнее самой слабой, которой не от чего отрекаться. Она беспомощна хотя бы потому, что впервые сознает свою слабость. У нее нет еще никакого опыта, и она не знает, как ей лучше поступить.
Ей были неведомы хитрости и уловки, к которым прибегают в любви. Хотя она и была по природе общительной, ее жизнь протекала в замкнутом мирке, вдали от городской сутолоки и гула, на зеленых коврах лугов, где бродят одни коровы и шумит ветер, где мирное семейство кроликов или зайцев живет за вашей оградой, где ваши соседи – обитатели поселка и где расчетами занимаются только в рыночные дни. Ей были незнакомы условности так называемого хорошего тона, принятые в обществе, а о неписаном уставе распутников она вообще не имела никакого понятия. Если б она могла выразить словами свои смутные представления об этом предмете (чего она, впрочем, не делала), то, пожалуй, пришла бы к выводу, что скорей склонна повиноваться непосредственным побуждениям, чем голосу благоразумия. Она любила совсем по-детски, и если чувство ее и пылало летним жаром, оно было свежо как весна. Ее можно было упрекнуть лишь в том, что она не пыталась вдумчиво и осторожно разобраться в своем увлечении и не доискивалась, к чему оно приведет. Она могла призывать других на «крутой тернистый путь», но сама «свои советы быстро забывала».
Все неприглядное в личности Троя было спрятано от взоров женщины, а все привлекательное выставлено напоказ; у простодушного Оука, напротив того, недостатки так и били в глаза, а достоинства таились в глубине, как драгоценная руда в недрах земли.
Поведение Батшебы наглядно показывало, какая существует разница между любовью и уважением. Она охотно болтала с Лидди о Болдвуде, когда им заинтересовалась, но в чувстве к Трою признавалась лишь самой себе.
Габриэль приметил ее страстное увлечение и, обходя пастбища, с тревогой о нем размышлял в течение дня, а нередко и бессонными ночами. Раньше он испытывал муки неразделенной любви, но теперь стал еще сильнее терзаться, видя, что Батшебе грозит беда, и его личное горе отступило на задний план. Это подтверждало пресловутое наблюдение Гиппократа, что одна боль заглушает другую.
Только человек, питающий чистую, хотя, быть может, и безнадежную любовь, осмелится обличить в заблуждениях любимое существо, не опасаясь навлечь на себя его или ее неприязнь. Он решил потолковать со своей хозяйкой. Сперва он заведет речь о ее неподобающем, как ему казалось, обхождении с фермером Болдвудом, который теперь в отъезде.
Однажды вечером ему представился удобный случай: Батшеба пошла прогуляться по меже среди ближних хлебных полей. В сумерках Оук, в этот день не уходивший далеко от дома, отправился по той же меже и вскоре встретил возвращающуюся с прогулки Батшебу. Она показалась ему очень печальной.
Пшеница уже высоко поднялась, межа была узенькая и напоминала глубокую ложбину среди обступившей ее чащи колосьев. Два человека не могли пройти рядом, не помяв пшеницу, и Оук посторонился, пропуская Батшебу.
– Ах, это вы, Габриэль! – сказала она. – Вы, я вижу, тоже прогуливаетесь. Добрый вечер.
– Я надумал пойти к вам навстречу, час-то уж поздний, – проговорил Габриэль.
Батшеба быстро проскользнула мимо него, а он повернул назад и зашагал за нею по пятам.
– Благодарю вас, но я не робкого десятка.
– Ясное дело, нет, но в наших местах шатаются непутевые люди.
– Я их ни разу не встречала.
С удивительной для него хитростью Оук уже собирался причислить галантного сержанта к разряду «непутевых людей». Но тут он сообразил, что это довольно-таки неуклюжий прием и будет неучтиво с него начинать. Пришлось переменить тактику.
– Вас наверняка встретил бы один человек, да его сейчас нету, – начал Габриэль. – Это я о фермере Болдвуде. Вот я и подумал, не пойти ли мне.
– Вот как. – Она шла, не поворачивая головы. Некоторое время слышен был только шорох ее платья, задевавшего за тяжелые колосья. Потом она заговорила, и в голосе ее послышалось раздражение. – Я не совсем понимаю, почему вы сказали, что мистер Болдвуд наверняка бы меня встретил.
– Да это я, мисс, касательно вашей с ним свадьбы, ведь вы, должно быть, поженитесь. Все об этом говорят. Простите, что я так напрямик вам выложил.
– Это неправда, – отрезала она. – Никакой свадьбы не будет.
Габриэлю показалось, что теперь можно высказать без обиняков свое мнение.
– Что бы там люди ни толковали, мисс Эвердин, он всерьез ухаживает за вами, уж у меня-то верный глаз.
Батшебу так и подмывало оборвать разговор, запретив Оуку затрагивать эту тему. Но она сознавала всю шаткость своего положения и пошла на хитрость, чтобы спасти свою репутацию.
– Раз уж вы заговорили об этом, – начала она с жаром, – я постараюсь опровергнуть эти ложные слухи, которые мне крайне неприятны. Я ничего не обещала мистеру Болдвуду. Я никогда не питала к нему никаких чувств. Я отношусь к нему с уважением, и он действительно предложил мне стать его женою. Но я еще не давала ему решительного ответа. Как только он вернется, я отвечу ему, что никогда за него не выйду.
