Красный гаолян - Мо Янь
Он присел, поднял отца на руки, с трудом поднялся и нетвердой походкой двинулся в путь. А в низине все еще поскуливали раненные осколками гранат собаки.
Господину Чжан Синьи было под шестьдесят, он расчесывал волосы на прямой пробор, чего почти не делали деревенские, и носил длинный темно-синий халат. Лицо доктора было зеленовато-бледным, а сам он был такой худой, что казалось, ветром сдует.
Дедушка притащил отца, устав настолько, что весь сгорбился, а его лицо приобрело землистый оттенок.
– Командир Юй? Вы очень изменились! – сказал господин Чжан.
– Доктор, какую цену назовете, столько я вам и заплачу!
Отца уложили на дощатую кровать. Господин Чжан уточнил:
– Это ваш сын?
Дедушка кивнул.
– Тот, что убил японского генерала на мосту через реку Мошуйхэ?
– Мой единственный сын!
– Сделаю все, что в моих силах!
Господин Чжан достал из аптечки пинцет, ножницы, бутылку гаолянового вина и пузырек с меркурохромом[90], потом наклонился и начал осматривать рану на лице отца.
– Господин, сначала осмотрите ту, что ниже, – серьезно сказал дедушка, повернулся, забрал у матери яичко, завернутое в гаоляновые листья, и положил на полку шкафа рядом с кроватью, после чего развернул листья.
Господин Чжан подцепил вещицу пинцетом, осмотрел, и тут его длинные пальцы, почерневшие от табачного дыма, задрожали. Он промямлил:
– Командир Юй… дело не в том, что я не хочу постараться, просто рана вашего сына… Моих знаний недостаточно, да и лекарств нет… Вам бы пригласить кого-то более знающего…
Дедушка, который так и не разогнулся, посмотрел на врача мутными глазами и сдавленным голосом спросил:
– А где мне искать кого-то более знающего? Ответьте мне, где такие есть? Или вы меня к японцам отправляете?
Чжан Синьи ответил:
– Что вы, командир Юй, я ничего такого не имел в виду. Вашего сына ранило в жизненно важное место, если замешкаться, то можно его потерять…
– Раз уже пришли к вам, значит, доверяем. Так что смело беритесь за работу.
Чжан Синьи стиснул зубы:
– Раз вы так говорите, я рискну.
Он смочил комок ваты в гаоляновом вине и промыл рану. От острой боли отец очнулся и хотел было скатиться с кровати, но дедушка подоспел и удержал его. Отец сучил ногами.
– Командир Юй, свяжите его!
Дедушка сказал:
– Доугуань, ты же мой сын – терпи! Стисни зубы и терпи!
– Пап, мне больно…
– Терпи! Вспомни про дядю Лоханя!
Отец не осмелился дальше спорить, его лоб покрылся капельками пота.
Чжан Синьи нашел иголку, продезинфицировал гаоляновым вином, вдел нитку и начал зашивать кожаный мешочек. Дедушка велел:
– Вшейте внутрь!
Чжан Синьи посмотрел на яичко, лежавшее в гаоляновых листьях на полке шкафа, и сконфуженно произнес:
– Командир Юй… никак его не вшить…
– Вы хотите, чтобы мой род прервался? – мрачно поинтересовался дедушка.
Худое лицо господина Чжана покрылось блестящей испариной.
– Командир Юй, сами посудите… все кровеносные сосуды оборваны. Даже если вшить его, оно все равно уже мертвое.
– Так соедините сосуды!
– Никто в целом мире не слышал о том, чтоб соединять кровеносные сосуды…
– То есть это конец?
– Сложно сказать, командир Юй. Может, все и обойдется… Второе-то целехонько. Может, и с одним все получится.
– Говорите, с одним получится?
– Может быть…
– Твою ж мать! – печально выругался дедушка. – Что ж мне так не везет…
Господин Чжан зашил рану на мошонке, потом на лице. На спине у него расползлось большое пятно пота, он плюхнулся на табуретку и прерывисто дышал.
– Сколько я вам должен? – спросил дедушка.
– О каких деньгах может идти речь, командир Юй? Я буду счастлив, если ваш сын поправится! – обессиленно отмахнулся господин Чжан.
– Господин Чжан, мне в последнее время что-то судьба не улыбается, но в один прекрасный день я вас непременно отблагодарю.
Он подхватил отца и вышел из дома господина Чжана.
Дедушка задумчиво смотрел на отца, который в полубессознательном состоянии лежал в хибарке. Лицо его было обмотано белым бинтом, виднелись лишь блестящие глаза. Один раз приходил Чжан Синьи, поменял отцу повязку и сказал дедушке:
– Командир Юй, рана не загноилась, это великая радость.
Дедушка спросил:
– Скажите, у него все нормально будет, раз осталось всего одно яичко?
– Вы сейчас об этом не думайте. Вашего сына укусила бешеная собака. Хорошо, что он вообще остался жив.
– Но если яичко никуда не годится, то какой смысл в этой жизни?!
Господин Чжан, видя убийственное выражение на лице дедушки, ретировался, послушно поддакивая.
На сердце у дедушки стало муторно. Он взял винтовку и пошел побродить в низине. Осенний воздух был ледяным, везде лежал иней, который побил желтые ростки гаоляна. Кое-где скопилась вода, и на лужицах виднелись тоненькие льдинки. Уже конец десятого лунного месяца, думал дедушка, зима на пороге, он ослаб после болезни, сын то ли выживет, то ли нет, дом разорен, семья погибла, люди претерпевают ужасные лишения. Ван Гуан и Дэчжи мертвы, Хромой Го Ян подался к родне в дальнюю деревню, у тетки Лю из нарывов на ногах все еще течет кровь и гной, Слепой целыми днями сидит без дела, девчонка Краса ничего еще не понимает, Восьмая армия переманивает его к себе, отряд Лэна притесняет, а японцы видят в нем заклятого врага… Опираясь на палку, дедушка стоял на холмике на краю низины и смотрел на останки тел и раскиданный по полю красный гаолян. Множество мыслей проносились в голове, он был удручен, а в памяти вспыхивали картинки прошлого. Богатство и слава, красивая жена и прекрасная наложница, дорогой скакун и оружие, беспробудное пьянство и кутежи – все это проносилось, словно тучи. Десяток лет насилия и самодурства, борьбы за внимание женщин закончились таким унынием. Он несколько раз брался за винтовку, но потом в сомнениях разжимал руку.
Осень одна тысяча девятьсот тридцать девятого года стала в жизни дедушки самым сложным периодом. Его отряд уничтожен, любимая жена убита, сын тяжело болен, дом сожжен, так еще и болезнь привязалась. Война разрушила почти все, что у него было. Он смотрел на трупы людей и собак, которые, казалось, слиплись в один сплошной клубок, и не мог привести свои мысли в порядок. Несколько раз дедушка сжимал приклад винтовки и думал о том, чтобы проститься с этим насквозь подлым миром, однако желание мстить пересилило малодушие. Дедушка ненавидел японцев, ненавидел отряд Лэна и Цзяогаоскую часть Восьмой армии. Бойцы Восьмой армии похитили у него больше двадцати винтовок и след простыл, только вот что-то не слышно, чтоб они сражались с японцами, – зато постоянно доходили слухи о стычках между ними и отрядом Лэна. Более того, у дедушки закралось подозрение, что пятнадцать винтовок «Арисака-38», которые они с отцом спрятали в высохшем колодце и которые потом внезапно исчезли, тоже украдены солдатами Восьмой армии.
По краю низины к дедушке подошла тетка Лю, все еще миловидная женщина за сорок. Она ласковым взглядом скользнула по посеребренной дедушкиной голове и большой грубой рукой взяла его под руку со словами:
– Братец, не стоит сидеть тут и предаваться горьким думам. Пойдем домой. Древние говорили: «Нет на свете дорог, по которым человек не пройдет». Безвыходных положений не бывает, так что больше ешь, пей, отдыхай, а когда оправишься от болезни, тогда и посмотрим…
Дедушка растроганно смотрел на доброе лицо женщины.
– Сестрица… – Из его глаз чуть не брызнули слезы.
Тетка Лю погладила дедушку по сгорбленной спине.
– Ты посмотри на себя. Только-только минуло сорок, а довел себя до такого состояния.
Тетка Лю повела его домой. Дедушка, видя, что она еще чуть прихрамывает, заботливо поинтересовался:
– С ногами-то получше?
– Язвы прошли, только теперь одна нога тоньше другой.
– Потолстеет еще, – успокоил дедушка.
Тетка Лю сказала:
– А про рану Доугуаня, думаю, не стоит так волноваться.
– Сестрица, ты думаешь, у него и с единственным яичком все получится?
– Мне кажется, да. Говорят же, одна
