Под крики сов - Дженет Фрейм
– Я ненавижу тебя, – сказала она. – Уходи. Снег слишком тяжелый и падает крест-накрест, как гобелен, так что уходи.
Она подошла и увидела, что серый человек дрожит.
– Назови имена, – сказала она, – как будто ты их не знаешь. Скажи их новыми и только что родившимися.
Он медленно повторил имена усталым голосом: мама, папа, Тоби, Фрэнси, Цыпка.
Затем пошел к двери. Она последовала за ним.
– Что делает папа? – спросила она.
Он колебался.
– Твой отец занимается садоводством, – сказал он. – Мороз уничтожил картофель.
– Что делает Фрэнси?
– О, Фрэнси. Ну, Фрэнси сейчас нет дома. Она на работе. У Мавинни.
– Что она делает?
– Ох. Думаю, чистит картошку.
– А что делает Тоби?
– Продает тряпье. Он в своем грузовичке.
Бобу Уизерсу казалось, что он во сне, играет в какую-то фантастическую салонную игру и не должен ошибаться.
– А что Цыпка делает?
– Играет со своими куклами, одевает их и двигает туда-сюда.
– У нас никогда не было кукол, – сказала Дафна. – У нас были прищепки, они гораздо лучше. А что мама делает?
– Твоя мать, – сказал Боб Уизерс, – печет оладьи.
Потом он закрыл лицо руками и вышел из комнаты, а медсестра с любопытством смотрела, как он идет по коридору, и его пропустили через то место, где лежат старухи. Наконец, он попал в комнату, в которой оставил Тоби.
Он ожидал, что комната исчезнет или каким-то образом изменится, будто она ему приснилась, и там не будет людей, сидящих с корзинами с едой, поедающих пирожные с кремом и пьющих чай из термоса; но все осталось по-прежнему, за исключением того, что Тоби сидел, сгорбившись, у огня. Он окоченел, как человек, прислонившийся к леднику. И спросил о Дафне:
– Как она, папа? Ты быстро. Как ей тут живется? Сиделка говорила, что они играют в теннис и танцуют.
Боб поднял пустую корзину.
– Где фрукты?
– Отдал сиделке. У некоторых пациентов нет посетителей.
– Нам лучше уйти. Уже поздно. Я слышал, кого-то не выпустили из такой больницы, потому что стало поздно.
– Как Дафна?
Тоби встал, чтобы уйти, и дрожал от холодного горного ветра, а отец с опаской взглянул на него.
– А ты как?
– Дафна тебя узнала, разговаривала с тобой? Медсестра сказала, что некоторые даже не узнают своих родителей.
– О, – быстро ответил Боб, – Дафна не такая. Она другая. Она не похожа на этих странных людей. Совсем другая и рассуждает здраво.
– Как она выглядит? Волосы так и падают на лицо?
Боб рассмеялся.
– Верно, они ей все время мешают. Она убирает волосы с глаз, совсем как Цыпка когда-то.
– Но операция сделает еще лучше?
– Конечно.
А в маленькой комнате Дафна, раздетая и рано уложенная в постель, готовая к завтрашнему дню, думала: Кажется, он солгал мне о матери. Думаю, она стирает одежду и штопает носки, а не печет оладьи. И я думаю, тот человек мой отец, как бы он ни притворялся, что мы не родственники, и даже не поцеловал меня, и не принес пакет фруктов и шоколадный торт; это был мой отец, и он не смог меня обмануть. А моя мать сейчас сидит дома, вставив чашку без ручки в толстый серый носок брата, и штопает дырку, крест-накрест, крест-накрест, словно снег падает, как обрезанная белая шерсть, сквозь пустое небо. А моя мать щупает одежду, бурлящую в котле, и подбрасывает в огонь щепки от ящиков и сосновые шишки, а кошка обвивается вокруг ее тяжелых варикозных ног, и ее ступни двигаются, как нагруженные корабли, в вечном путешествии по морю из дерева и бетона, где единственные паруса это простыни, пижамы и полотенца, привязанные к измученному зимнему лицу сопливого солнечного света.
Все так, за исключением того, что моя мать умерла, а завтра умру и я, когда снег пойдет крест-накрест, чтобы заштопать воображаемую расщелину моего мира.
Эпилог
Кто-то из наших знакомых?
45
Была суббота. Расположившись в углу застекленной веранды, директор шерстяной фабрики и его жена читали утреннюю газету. Директор лежал на резиновом матрасе. Сегодня он надел шорты. Его коричневая кожа плотно прилегала к телу, как у китайского крыжовника, только отрастившего руки и ноги и покрытого волосками. Его жена сидела в шезлонге, ее волосы были перевязаны разноцветным шелковым шарфом, который скрывал и удерживал на месте дюжину бигуди и вздымался над головой двумя шелковыми пиками, похожими на радужные рожки.
Директор закрыл лицо газетой.
– Жарко, – сказал он жене из-за стекла. – Я сейчас тоже улягусь за порцией фиолетовых лучей.
Его жена подалась вперед.
– Дай мне, – сказала она. – Я не читала.
И она забрала газету.
Директор закрыл глаза.
– Там ничего нового.
А его жена воскликнула:
– Ты только послушай! – И прочла: – СЛУЖАЩИЙ ОТДЕЛА СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРИСВОИЛ КРУПНУЮ СУММУ.
– Кто-то из наших знакомых? – спросил директор шерстяной фабрики.
– Нет. А его жена покончила жизнь самоубийством, приняв большую дозу снотворного. Куда катится мир?
Их звали Альберт Крадж и Фэй Крадж, хотя в газете указали другие имена.
И жена директора снова ахнула.
– Ты не рассказал мне про убийство, – возмутилась она. – На странице новостей.
– Кто-то из наших знакомых? – спросил ее муж, полусонный и разомлевший, как тепличное растение.
– Нет. Женщину из высшего света нашли с простреленной головой, а ее мужа арестовали за убийство. Куда катится мир?
Их звали Тереза и Тимоти Харлоу, хотя в газете указали другие имена.
И жена директора, переворачивая страницы, проговорила:
– Ты это видел? Эпилептик осужден за бродяжничество и отсутствие средств к существованию.
– Кто-то из наших знакомых? – спросил директор.
– Нет, – ответила жена.
И звали его Тобиас Э. Уизерс, хотя в газете указали другое имя.
– Слушай, – сказал директор, – не могла бы ты прочесть что-нибудь интересное, я имею в виду, что-нибудь поприятнее? Вы, женщины, вечно жаждете преступлений и кровопролития!
Его жена изучала светскую хронику.
– Вот, это должно тебя заинтересовать, – сказала она. – Тут пишут о собрании, на котором поздравляли одну из твоих работниц с повышением до помощника мастера. Ты, наверное, тоже там был?
– Нет, – сказал директор. – Читай дальше. Кого поздравляли?
– О, она совсем недавно начала работать на фабрике. Похоже, она долго болела, тут не сказано, чем именно, однако выздоровела после операции. Надо же, как быстро ее повысили до помощника мастера! Она, видимо, увлечена своей работой. Ей подарили наручные часы с тремя бриллиантами внутри.
– Как ее
