Мальчуган - Нацумэ Сосэки
С тех пор как продали наш дом, я несколько раз бывал у Киё. Племянник Киё оказался прекрасным человеком. Когда я приходил, он всегда очень радушно принимал и угощал меня, всячески стараясь, чтоб я оставался у них подольше. А Киё, выдвигая меня вперед, на все лады расписывала ему мои достоинства. Однажды она даже объявила, что вот я, мол, заканчиваю училище, покупаю себе дом в районе Кодзимати и буду ходить на службу. Сама выдумала, сама и наболтала, а меня поставила в неловкое положение и заставила краснеть. И такое случалось не раз и не два. Киё выкладывала обо мне всякие подробности, вплоть до того, как я в раннем детстве иногда по ночам делал лужу в постели. От таких рассказов я окончательно терялся и не знал, что сказать.
Неизвестно, что думал племянник, слушая болтовню Киё. Она была женщина старого закала и отношения между мною и собой понимала в духе отношений между господином и слугой феодального времени. Ну а если я был для нее господином, то она, видимо, полагала, что я, конечно, являюсь господином и для ее племянника. Каково было это племяннику!
Я уже связал себя обещанием поехать. До отъезда оставалось три дня, и я пошел проститься с Киё. Когда я пришел, она лежала, простуженная, в маленькой комнатушке, выходившей окнами на северную сторону. Увидев меня, Киё приподнялась и сразу же спросила: «Мальчуган, а когда же у тебя будет свой дом?» Она думала, что раз я окончил училище, то теперь деньги сами собой хлынут ко мне в карманы. Тем более глупо было хватать такую «высокую персону» за рукав да еще называть мальчуганом! Я просто сказал ей, что пока у меня нет своего дома и что я еду в провинцию. Когда я упомянул о провинции, она с разочарованным видом стала быстро и как-то растерянно приглаживать свои растрепанные поседевшие волосы. Мне стало жаль старуху.
– Поехать-то я поеду, но скоро вернусь, – утешал я ее. – В будущем году непременно приеду на летние каникулы.
Но Киё по-прежнему растерянно смотрела на меня. И тогда я сказал:
– Я тебе гостинцев привезу. Скажи, чего бы тебе хотелось?
– Этигосских тянучек, – сразу ответила она.
Мне даже не приходилось слышать, что это за этигосские тянучки. К тому же и ехал я не в Этиго, а совсем в другую сторону.
– Там, куда я еду, кажется, нет этих тянучек, – заметил я.
– Да? А куда же ты едешь?
Я ответил, что на запад. Тогда она спросила:
– Это до Хаконэ или дальше? Ну что ты с ней будешь делать!
В день отъезда Киё пришла ко мне с утра и всячески старалась помочь. Она положила в мой парусиновый чемодан зубной порошок, зубную щетку и полотенце, которые купила по дороге в мелочной лавке.
– Да зачем мне все это? – говорил я; но она и слушать не хотела.
Мы приехали с ней на вокзал на двух рикшах и вышли на платформу. Когда я сел в вагон, Киё, пристально глядя на меня, тихонько сказала:
– Вот, кажется, и расставаться пора Ну, самого счастливого пути тебе! – Глаза ее были полны слез.
Я не плакал. Но еще немного, и я бы тоже заплакал. Поезд сразу набрал скорость.
Ну, вот и все! Я высунул голову из окна и оглянулся: Киё все еще стояла и казалась какой-то совсем маленькой.
Глава 2
Пароход загудел и остановился; от берега отчалила лодка и подошла к пароходу. Лодочник был совершенно голый, в одной только красной набедренной повязке. Экая дикость! Впрочем, в такую жару кимоно и не наденешь. На воде ярко горело солнце. Посмотришь – глаза слепит.
Я обратился к пароходному служащему, и тот сказал, что мне здесь слезать. Кажется, я попал в большое рыбацкое село вроде Омори 5. «Вот и поживи здесь, – подумал я, – не каждый выдержит». Но теперь отступать было поздно. Я первый бодро прыгнул в лодку. За мной сели еще человек пять-шесть. Потом с парохода сгрузили четыре больших ящика, и лодочник в красной повязке стал грести обратно.
Когда мы пристали к берегу, я раньше всех выпрыгнул из лодки и, поймав сопливого мальчишку, стоявшего на берегу, спросил его, где здесь средняя школа. Мальчишка растерянно пробормотал, что он не знает. Вот деревенщина тупая! Весь-то город с кошкин лоб, а он не знает, есть ли тут средняя школа! Подошел какой-то мужчина в узком кимоно странного покроя и сказал мне: «Пойдем туда». Я пошел за ним, и он привел меня к гостинице, которая называлась что-то вроде «Минатоя». Какие-то женщины наперебой стали приглашать: «Заходите, заходите, пожалуйста». Но мне все это не понравилось. Остановившись у входа, я попросил показать мне, где здесь средняя школа. Оказалось, что до школы отсюда нужно ехать поездом километров восемь. Это мне уж совсем не понравилось. Я отобрал у человека в узком кимоно свои чемоданы и побрел прочь. А они все растерянно смотрели мне вслед.
Вокзал я нашел быстро. Билет купил легко. Сел в поезд и огляделся: вагон – как спичечная коробка. Поезд, громыхая, шел минут пять, и я был на месте. «Не удивительно, что билет так дешево стоит, – подумал я. – Всего только три сэны». Я нанял рикшу и подъехал к школе, но там занятия уже окончились и никого не было, а ночной дежурный, как объяснил мне школьный служитель, ненадолго отлучился по каким-то делам. Вот так дежурный!
Надо бы разыскать директора школы, но я уже очень устал и поэтому велел рикше отвезти меня в гостиницу. Рикша бойко подкатил к подъезду с вывеской «Ямасироя». Забавно! То же самое название, что и у закладной лавки отца Кантаро.
Меня почему-то провели в полутемное помещение под лестницей. Там было невыносимо жарко. Я пытался возразить, что мне не нравится комната, но провожатый ответил, что, к сожалению, все занято, поставил мои чемоданы и ушел. Что было делать! Обливаясь потом, я вошел в эту комнату и решил как-нибудь потерпеть. Вскоре меня позвали принять ванну; я с плеском
