Пробуждение - Кейт Шопен
Когда Эдна и Роберт уселись за стол, их общение стало несколько более формальным. Они больше не касались личных тем. Роберт рассказал несколько случаев из своей жизни в Мексике, а Эдна сообщила о происшедших в его отсутствие событиях, которые могли быть ему интересны. Обед был самый обычный, за исключением нескольких деликатесов, за которыми Эдна посылала. Старая Селестина с банданой на голове приходила и уходила, с интересом вникая во все. Время от времени она ненадолго задерживалась, чтобы поговорить на patois[42] с Робертом, которого знала, когда он был еще мальчишкой.
Молодой человек вышел в табачную лавку по соседству, чтобы купить бумагу для сигарет, а когда вернулся, обнаружил, что Селестина уже подала черный кофе в гостиную.
– Возможно, мне не следовало возвращаться, – сказал Роберт, – когда устанете от меня, скажите, чтобы я ушел.
– Я никогда не устану от вас. Вы, должно быть, забыли те многие часы на Гранд Айл, когда мы все больше привязывались друг к другу. Мы привыкли быть вместе.
– Я ничего не забыл про Гранд Айл, – ответил Роберт, не глядя на Эдну. Он скручивал сигарету. Кисет с табаком он положил на стол. Это была шелковая вещица с изумительной вышивкой, явно выполненной женщиной.
– Раньше вы носили табак в другом кисете, – заметила Эдна, рассматривая вышивку.
– Да, я его потерял.
– Где же вы купили этот? В Мексике?
– В Веракрусе мне подарила его одна девушка. Люди там очень добрые, – ответил Роберт и закурил сигарету.
– Они очень красивы, я полагаю, эти мексиканские женщины, очень живописны с этими их черными глазами и кружевными шарфиками.
– Некоторые да, другие уродливы, как и женщины везде.
– Какая она была, та, что подарила вам кисет? Вы, должно быть, хорошо ее знали.
– Она была совершенно обыкновенная и не имела для меня ни малейшего значения. Я знал ее довольно хорошо.
– Вы приходили к ней домой? Это было интересно? Я бы хотела узнать о людях, с которыми вы встречались, и услышать, какое впечатление они на вас произвели.
– Есть люди, впечатление от которых длится не дольше, чем след от весла на воде.
– Она была из таких?
– Было бы невеликодушно с моей стороны признать, что она была именно такая.
Роберт засунул кисет обратно в карман, как убирают предмет с какой-то ерундой, из-за которой его вытащили.
Появился Аробин с запиской от миссис Мерримен, где она сообщала, что игру в карты отложили из-за болезни одного из ее детей.
– Как дела, Аробин? – Роберт показался из тени.
– Лебрен! Он самый! Я слышал вчера, что вы вернулись. Как они там приняли вас, в Мексике?
– Вполне неплохо.
– Но все же недостаточно хорошо, чтобы вы захотели остаться. Там потрясающие девчонки в Мексике. Я думал, никогда не вырвусь из Веракруса, ведь я был там пару лет назад.
– А девушки вышивали для вас домашние туфли, табачные кисеты, ленты для шляпы и прочее? – поинтересовалась Эдна.
– Бог мой, конечно же нет! Я не заходил слишком далеко, с их точки зрения. Боюсь, меня они впечатлили больше, чем я их.
– Тогда вам повезло меньше, чем Роберту.
– Мне всегда везет меньше, чем Роберту. Он уже делился сердечными секретами?
– Я слишком долго злоупотребляю вашей любезностью. – Роберт поднялся и пожал руку Эдне. – Передайте, пожалуйста, привет от меня мистеру Понтелье, когда будете ему писать.
Потом он пожал руку Аробину и удалился.
– Отличный парень этот Лебрен, – заявил Аробин, когда Роберт ушел. – Я никогда не слышал, чтобы вы упоминали о нем.
– Я познакомилась с ним прошлым летом на Гранд Айл, – ответила Эдна. – Тут ваша фотография, вы не хотите ее забрать?
– А зачем она мне? Выбросите ее.
Эдна бросила фотографию на стол:
– Я не иду к миссис Мерримен. Если увидите ее, сообщите ей. Хотя лучше я ей напишу. Думаю, прямо сейчас. Я передам, что сожалею по поводу болезни ее ребенка, и скажу, чтобы на меня не рассчитывали.
– Неплохой план, – нехотя признал Аробин. – Я не порицаю вас. Слепой рок!
Эдна открыла бювар и, вынув заготовленный лист бумаги и ручку, начала писать.
Аробин закурил сигару и, достав из кармана вечернюю газету, принялся читать.
– Какое сегодня число? – спросила Эдна.
Аробин ответил.
– Вы отнесете записку?
– Разумеется.
И Аробин прочитал Эдне некоторые сообщения из газеты, пока она наводила порядок на столе.
– Что вы собираетесь делать? – спросил он, откладывая в сторону газету. – Хотите, пойдем погуляем или поедем куда-нибудь? Прекрасный вечер для поездок.
– Нет, я ничего не хочу делать, хочу просто побыть в покое. Идите развлекаться. Не оставайтесь здесь.
– Если я должен уйти, я уйду, но развлекаться не смогу. Вы же знаете, что я живу только тогда, когда нахожусь рядом с вами.
И Алси встал, чтобы пожелать Эдне спокойной ночи.
– Это одна из тех фраз, которые вы всегда говорите женщинам?
– Я говорил ее раньше, но никогда, думаю, я не был так близок к ее смыслу, – улыбнулся Аробин.
Однако в ответ встретил лишь отсутствующий взгляд.
– Спокойной ночи. Я обожаю вас. Приятных снов!
Аробин поцеловал Эдне руку и вышел.
Она осталась одна, впав в своего рода оцепенение. Шаг за шагом она проживала каждое мгновение их встречи с Робертом с того момента, когда тот вошел в дверь квартиры мадемуазель Рейц. Она перебирала в памяти его слова, вспоминала его взгляды. Как мало, как мизерно мало для ее изголодавшегося сердца!
Перед Эдной возник образ – соблазнительный образ молодой мексиканки. Она вздрогнула, обуреваемая ревностью. Когда Роберт вернется? Он не сказал, что вернется. Да, она была с ним, слышала его голос, касалась его руки. Но в каком-то смысле он был к ней ближе, когда оставался там, в Мексике.
Глава XXXV
Утро приветствовало Эдну солнечным светом и надеждой. Жизнь не ставила ей препятствий – впереди Эдна предвкушала лишь безмерную радость. Она проснулась и долго лежала в постели с сияющими глазами, размышляя обо всем на свете. «Он любит тебя, дурочка». Если она сможет твердо поверить в это, какое значение имеет все остальное? Эдна сочла, что вела себя неразумно накануне вечером, когда предавалась унынию. Она повторила еще раз причины, которые, без сомнения, объясняли сдержанность Роберта. Ни одна из них не была неодолимой, ничего не будет иметь значения, если Роберт действительно любит ее. Они не выдержат накала ее страсти, которую Роберт
