Франц Кафка - Превращение
- Но, господин управляющий,- теряя самообладание, воскликнул Грегор и от волнения забыл обо всем дру-гом,- я же немедленно, сию минуту открою. Легкое недо-могание, приступ головокружения не давали мне возмож-ности встать. Я и сейчас еще лежу в кровати. Ноя уже со-всем пришел в себя. И уже встаю. Минутку терпения! Мне еще не так хорошо, как я думал. Но уже лучше. По-думать только, что за напасть! Еще вчера вечером я чув-ствовал себя превосходно, мои родители это подтвердят, нет, вернее, уже вчера вечером у меня появилось какое-то предчувствие. Очень возможно, что это было заметно. И почему я не уведомил об этом фирму! Но ведь всег-да думаешь, что переможешь болезнь на ногах. Господин управляющий! Пощадите моих родителей! Ведь для упре-ков, которые вы сейчас мне делаете, нет никаких основа-ний; мне же и не говорили об "том ни слова. Вы, наверно, не видели последних заказов, которые я прислал. Да я еще и уеду с восьмичасовым поездом, несколько лишних часов сна подкрепили мои силы. Не задерживайтесь, гос-подин управляющий, я сейчас сам приду а фирму, будьте добры, так и скажите и засвидетельствуйте мое почтение хозяину!
И покуда Грегор все это поспешно выпаливал, сам не зная, что он говорит, он легко - видимо, наловчившись в кровати- приблизился к сундуку и попытался, опираясь на него, выпрямиться во весь рост. Он действительно хо-тел открыть дверь, действительно хотел выйти и погово-рить с управляющим; ему очень хотелось узнать, что ска-жут, увидев его, люди, которые сейчас так его ждут. Если они испугаются, значит, с Грегора уже снята ответствен-ность и он может быть спокоен. Если же они примут все это спокойно, то, значит, и у него нет причин волноваться и, поторопившись, он действительно будет на вокзале в восемь часов. Сначала он несколько раз соскальзывал с полированного сундука, но наконец, сделав последний ры-вок, выпрямился во весь рост; на. боль в нижней части туловища он уже не обращал внимания, хотя она была очень мучительна. Затем, навалившись на спинку стоявшего поблизости стула, он зацепился за ее края ножками. Теперь он обрел власть над своим телом и умолк, чтобы выслушать ответ управляющего.
- Поняли ли вы хоть одно слово?- спросил тот ро-дителей.- Уж не издевается ли он над нами?
- Господь с вами,- воскликнула мать, вся в слезах,- может быть, он тяжело болен, а мы его мучим. Грета! Гре-та! - крикнула она затем.
- Мама?- отозвалась сестра с другой стороны.
- Сейчас же ступай к врачу. Грегор болен. Скорей за врачом. Ты слышала, как говорил Грегор?
- Это был голос животного,- сказал управляющий, сказал поразительно тихо по сравнению с криками матери.
- - Анна! Анна!- закричал отец через переднюю в кухню и хлопнул в ладоши.- Сейчас же приведите сле-саря!
И вот уже обе девушки, шурша юбками, пробежали через переднюю - как же это сестра так быстро оде-лась?- и распахнули входную дверь. Не слышно было, чтобы дверь захлопнулась- наверно, они так и оставили ее открытой, как то бывает в квартирах, где произошло большое несчастье.
А Грегору стало гораздо спокойнее. Речи его, правда, уже не понимали, хотя ему она казалась достаточно ясной, даже более ясной, чем прежде,вероятно потому, что его слух к ней привык. Но зато теперь поверили, что с ним творится что-то неладное, и были готовы ему помочь. Уве-ренность и твердость, с какими отдавались первые распо-ряжения, подействовали на него благотворно. Он чувствовал себя вновь приобщенным к людям и ждал от врача и от слесаря, не отделяя по существу одного от другого, уди-вительных свершений. Чтобы перед приближавшимся ре-шающим разговором придать своей речи как можно боль-шую ясность, он немного откашлялся, стараясь, однако, сделать это поглуше, потому что, возможно, и эти звуки больше не походили на человеческий кашель, а судить об этом он уже не решался. В соседней комнате стало между тем совсем тихо. Может быть, родители сидели с управ-ляющим за столом и шушукались, а может быть, все они приникли к двери, прислушиваясь.
Грегор медленно продвинулся со стулом к двери, от-пустил его, навалился на дверь, припал к ней стоймя - на подушечках его лапок было какое-то клейкое вещество- и немного передохнул, натрудившись. А затем принялся поворачивать ртом ключ в замке. Увы, у него, кажется, не было настоящих зубов- чем же схватить теперь ключ?- но зато челюсти оказались очень сильными; с их помощью он и в самом деле задвигал ключом, не обращая внимания на то, что, несомненно, причинил себе вред, ибо какая-то бурая жидкость выступила у него изо рта, потекла по ключу и закапала на пол.
- Послушайте-ка,- сказал управляющий в соседней комнате,- он поворачивает ключ.
Это очень ободрило Грегора; но лучше бы все они, и отец, и мать, кричали ему, лучше бы они все кричали ему:
"Сильней, Грегор! Ну-ка, поднатужься, ну-ка, нажми на замок!" И вообразив, что все напряженно следят за его усилиями, он самозабвенно, изо всех сил вцепился в ключ. По мере того как ключ поворачивался, Грегор перевали-вался около замка с ножки на ножку; держась теперь стой-мя только с помощью рта, он по мере надобности то по-висал на ключе, то наваливался на него всей тяжестью своего тела. Звонкий щелчок поддавшегося наконец замка как бы разбудил Грегора. Переведя дух, он сказал себе:
"Значит, я все-таки обошелся без слесаря", - и положил голову на дверную ручку, чтобы отворить дверь.
Поскольку отворил он ее таким способом, его самого еще не было видно, когда дверь уже довольно широко отворилась. Сначала он должен был медленно обойти одну створку, а обойти ее нужно было с большой осторожно-стью, чтобы не шлепнуться на спину у самого входа в комнату. Он был еще занят этим трудным передвижением и, торопясь, ни на что больше не обращал внимания, как вдруг услышал громкое "О!" управляющего- оно прозву-чало, как свист ветра,- и увидел затем его самого: нахо-дясь ближе всех к двери, тот прижал ладонь к открытому рту и медленно пятился, словно его гнала какая-то невиди-мая, неодолимая сила. Мать- несмотря на присутствие управляющего, она стояла здесь с распущенными еще с ночи, взъерошенными волосами сначала, стиснув руки, взглянула на отца, а потом сделала два шага к Грегору я рухнула, разметав вокруг себя юбки, опустив к груди лицо, так что его совсем не стало видно. Отец угро-жающе сжал кулак, словно желая вытолкнуть Грегора в его комнату, потом нерешительно оглядел гостиную, за-крыл руками глаза и заплакал, и могучая его грудь со-трясалась.
Грегор вовсе и не вошел в гостиную, а прислонился из-нутри к закрепленной створке, отчего видны были только половина его туловища и заглядывавшая в комнату голо-ва, склоненная набок. Тем временем сделалось гораздо светлее; на противоположной стороне улицы четко выри-совывался кусок бесконечного серо-черного здания- это была больница- с равномерно и четко разрезавшими фа-сад окнами; дождь еще шел, но только большими, в от-дельности различимыми и как бы отдельно же падавшими на землю каплями. Посуда для завтрака стояла на столе в огромном количестве, ибо для отца завтрак был важнейшей трапезой дня, тянувшейся у него, за чтением газет, часами. Как раз на противоположной стене висела фото-графия Грегора времен его военной службы; "а ней был изображен лейтенант, который, положив руку на эфес шпаги и беззаботно улыбаясь, внушал уважение своей вы-правкой и своим мундиром. Дверь в переднюю была от-ворена, и так как входная дверь тоже была открыта, вид-нелась лестничная площадка и начало уходившей вниз лестницы.
- Ну вот,- сказал Грегор, отлично сознавая, что спо-койствие сохранил он один,- сейчас я оденусь, соберу об-разцы и поеду. А вам хочется, вам хочется, чтобы я по-ехал? Ну вот, господин управляющий, вы видите, я не упрямец, я работаю с удовольствием; разъезды утомитель-ны, но я не мог бы жить без разъездов. Куда же вы, гос-подин управляющий? В контору? Да? Вы доложите обо всем? Иногда человек не в состоянии работать, но тогда как раз самое время вспомнить о прежних своих успехах в надежде, что тем внимательней и прилежнее будешь ра-ботать в дальнейшем, по устранении помехи. Ведь я так обязан хозяину, вы же отлично это знаете. С другой сто-роны, на мне лежит забота о родителях и о сестре. Я по-пал в беду, ко я выкарабкаюсь. Только не ухудшайте мо-его и без того трудного положения. Будьте в фирме на моей стороне! Коммивояжеров не любят, я знаю. Думают, они зарабатывают бешеные деньги и при этом живут в свое удовольствие. Никто просто не задумывается над таким предрассудком. Но вы, господин управляющий, вы знаете, как обстоит дело, знаете лучше, чем остальной пер-сонал, и даже, говоря между нами, лучше, чем сам хозяин, который, как предприниматель, легко может ошибиться в своей оценке в невыгодную для того или иного служащего сторону Вы отлично знаете также; что, находясь почти весь год вне фирмы, коммивояжер легко может стать жерт-вой сплетни, случайностей и беспочвенных обвинений, за-щититься от которых он совершенно не в силах, так как по большей части он о них ничего не знает и только по-том, когда, измотанный, возвращается из поездки, испытывает их скверные, уже далекие от причин последствия на собственной шкуре. Не уходите, господин управляющий, не дав мне ни одним словом понять, что вы хотя бы от-части признаете мою правоту!
