С Фингарет - Скифы в остоконечных шапках
- Акинак твой, - сказал Старик. - Подними его кверху - луна остудит, опусти в землю - земля окалину снимет.
Арзак засмеялся от счастья. Он готов был схватить клинок руками, Старик вовремя войлоком конец обмотал.
- Смотри, луна! Смотрите, звезды! Звезда Миррина, смотри на мой акинак! Я знаю, как он был сделан, я сделаю нетупеющий клинок сам! кричал Арзак. Подняв лезвие над головой, он крутил его и крутился с ним вместе, потом с размаху вонзил лезвие в землю.
- Одного я не понял, - сказал он, вытаскивая клинок.
- Говори.
- Почему наваривать железо на сталь можно только при полной луне, остальные чем хуже? Почему при солнце нельзя?
Старик посмотрел на Арзака потемневшими глазами.
- Оставайся и думай, если не понял.
Старик ушел, и радость бесшумно ушла за ним следом. Арзак привалился к горбатому камню, на котором обычно сидел Старик. Зажатый в руке клинок перестал быть раскрытой тайной. "Я никогда не сделаюсь мастером, - подумал Арзак, и досада на самого себя заставила его до боли прикусить губу. Филл говорит, что художник должен видеть скрытое: то, что в земле, в воде и за облаками. Я не вижу. Я смотрю на луну и вижу, как она меняет свой цвет, вижу пантеру, свернувшуюся кольцом, но почему акинак нужно делать при полной луне - этого не вижу. Раньше я думал, что Старик при луне заговаривает железо тайными словами. Теперь я узнал, что тайна клинка это полоска стали, проступающая между железом. Почему же луна непременно должна быть полной?"
Подумав о Филле, Арзак неожиданно вспомнил, как тот закричал, когда над сатархом взметнулся нож: "Не убивай! Ты художник!" Не убивай... художник... Мысли Арзака получили новое направление.
Весь остаток ночи со стороны кузни неслось негромкое постукивание и скрежет ножа о металл. На рассвете, когда Старик покинул кибитку и направился к горну, чтобы заняться горшком с наконечниками, Арзак протянул ему меч. Это был не клинок, каким оставил его Старик, а законченный боевой акинак - отточенный, заглаженный, с желобком посередине, вправленный в рукоять.
- Я работал и думал, как ты велел, - сказал Арзак. - Я понял. Двадцать восемь дней - смена луны. Ты работаешь каждый день, не пропуская ни одного. Двадцать семь дней ты делаешь чаши, гривны, котлы и бляшки. Середину луны ты отдаешь оружию: ночью делаешь акинак, утром наконечники. Ты поступаешь так для того, чтобы мира было много, а войны совсем мало, чтобы люди не убивали друг дуга. Когда я стану настоящим мастером, я буду поступать, как ты. Я хочу быть похожим на тебя, Гнур.
Арзак впервые назвал Старика по имени, как называла его Миррина, и ему показалось, что Старик улыбнулся. Или, может быть, солнечный луч скользнул по суровому лицу, смягчив его обычное выражение. Солнце всходило. Горячий блеск заливал степь.
ОТ АВТОРА
Наконечники стрел с загнутыми шипами, мечи-акинаки, псалии, гривны, фигуры пантер и оленей, котлы на высоких ножках с оберегами по краю - все это появилось на страницах книги, как отражение памятников лучшей в мире коллекции скифских древностей. Ее хранит Государственный Эрмитаж, и, работая над повестью, автор приходил в музейные залы чуть ли не каждый день.
В ровном свете витрин, под стеклом, участники бурных событий древней истории обрели мир и покой. Замолкли навершия траурных колесниц, не слышно лязга оружия, беззвучно повисли гроздья цепочек на золотых диадемах. Подчиняясь сосредоточенной тишине музея, памятники молчат. Но вслушайся в их молчание, задай им вопрос внимательным и пытливым взглядом, и в ответ зазвучит напряженное красочное повествование. Словно фантастическая машина времени, памятники помчат тебя в глубь веков, по дорогам, измеряемым не километрами, а тысячелетиями.
Смотри: раздвинулись залы, исчезли стены, не больше витрин. Далеко, насколько хватает глаз, растекаются зеленые волны травы в пене цветов, в переливах серебристо-дымчатого ковыля. Кибитки, всадники, табуны лошадей, отары овец, стада безрогих мелких коров. Слышишь, как, торопясь и толкая друг друга блеют овцы, бараны, ягнята? Слышишь конское ржание, лай собак, окрики всадников в остроконечных шапках, перегоняющих скот? Какие звуки ты выделил в многоголосом хоре? Быть может, прежде всего ты услышал тонкий и злой пересвист стрел, и твоему взору открылась картина кровавой сечи из-за тучного пастбища? Или все прочие звуки заглушил стук молотка по металлу? Тогда на твоих глазах необработанная пластина превратится в свернувшуюся кольцом пантеру или в квадратную бляшку с изображением братающихся скифов. Встав на одно колено, побратимы пьют из ритона смешанное с кровью вино. Быть может, твоего слуха коснулись сказки, что рассказывали у костров седобородые старики, и смысл сказок-мифов сделался тебе понятным, потому что ты внимательно разглядел золотой конский налобник с фигурой змееногой богини, жены Таргитая, и серебряный ритон, на котором бог неба Папай помогает скифскому царю уничтожить поверженных на землю врагов.
Вглядывайся, слушай! Памятники рассказывают историю неукротимого кочевого народа, одного из первых на земле нашей родины. Слушай, запоминай! Говорит далекое прошлое многовековой истории нашей огромной страны.
