Финеас Финн - Энтони Троллоп
Мистер Грешем и правда встречался с лордом де Террьером, но совершенно безрезультатно. То ли в мистере Грешеме было слишком мало от дьявола, то ли слишком много и он либо посчитал, что лорд де Террьер предложил недостаточно высокую цену, либо вообще не пожелал принимать его даров, но встреча прошла впустую, и во вторник днем королева снова послала за мистером Майлдмэем. В среду утром у тех, кто предрекал непреодолимые трудности, лица сделались совсем скорбными, а трагические пророчества зазвучали особенно триумфально. Положение наконец зашло в тупик: правительство не мог сформировать никто. Рассказывали, будто мистер Майлдмэй упал к ногам ее величества в слезах и умолял освободить его от дальнейшей ответственности. Многим в клубах было якобы доподлинно известно, что королева тем же утром телеграфировала в Германию, прося совета. Находились люди, настроенные так мрачно, что заявляли, мол, если мистер Майлдмэй вдруг не согласится подняться с колен и вновь надеть свои заржавевшие доспехи, у ее величества не будет иного выхода, как прибегнуть к помощи мистера Монка.
– Уж лучше он, чем Грешем, – бросил в сердцах Баррингтон Эрл.
– Я вам скажу, чем все кончится, – произнес Ратлер. – У нас будут и Грешем, и Монк вместе, а нам с вами придется им подчиняться.
Что ответил на такое предсказание мистер Эрл, я на этих страницах привести не осмелюсь.
Однако в среду вечером стало известно, что все улажено, и еще до того, как в четверг собрались обе палаты, места в правительстве были распределены – в действительности или в воображении наблюдателей. Газета «Таймс» во втором выпуске в четверг привела состав кабинета министров, в котором были угаданы четыре поста из четырнадцати. В пятницу та же газета назвала правильно уже десять кандидатов, а также будущих чиновников судебного ведомства – с единственной ошибкой, касавшейся Ирландии, в субботу же был опубликован общий список статс-секретарей, их помощников и вице-президентов – удивительно точный, хотя некоторые должности и перепутались. Правительство было наконец сформировано – именно так, как, по общему мнению, это единственно и могло быть сделано. Никто не удивлялся, а все, что происходило в течение недели, выглядело как обычная в таких случаях процедура. Мистер Майлдмэй стал премьер-министром, мистер Грешем возглавил министерство иностранных дел, мистер Монк – министерство торговли, герцог получил пост лорда – председателя Совета, граф Брентфорд – хранителя печати, а мистер Паллизер – канцлера казначейства. Баррингтон Эрл поднялся на ступеньку вверх и занял должность секретаря в адмиралтействе; вновь попал в адмиралтейство и мистер Бонтин; Лоренс Фицгиббон стал младшим лордом казначейства. Мистер Ратлер, конечно же, был назначен в то же ведомство секретарем. Он был, пожалуй, единственным, в чьей будущей должности никто не сомневался: он действительно смог показать, что как нельзя лучше подходит для этой работы, – да так, что все считали его назначение чем-то само собой разумеющимся. Не уверен, что подобное можно было сказать о ком-либо еще из членов нового правительства.
Во время всех этих перипетий и треволнений Финеас Финн все больше чувствовал, как остается не у дел. Он не был настолько самонадеян, чтобы предположить, будто ему предложат должность, и никогда не намекал на подобное своей доброй подруге леди Лоре. Он еще ни разу не выступал в парламенте. Собственно, к тому моменту, когда было сформировано новое правительство, он провел там от силы две недели. Разумеется, пока ему не на что было надеяться. Тем не менее он чувствовал себя покинутым. Те, кто еще вчера беседовал с ним про голосование, считая его голос не хуже любого другого, теперь не желали обсуждать распределение мест в правительстве. Он не принадлежал к их обществу: не мог быть соперником – не мог ни навредить, ни помочь, а следовательно, не мог и разделить их чувства, будь то радость от успеха или разочарование от неудачи. Больше прочего его раздосадовало, пожалуй, то, что должность – не в кабинете министров, но тем не менее весьма высокую и достойную – предложили мистеру Кеннеди. Тот отказался, что слегка утешило нашего героя, но не до конца.
– Полагаю, дело в том, что у него много денег, – сказал он Фицгиббону.
– Не думаю, – ответил тот. – Его считают неглупым человеком, хоть из него и слова не вытянешь. Быть может, он отказался оттого, что не желал именоваться «достопочтенным» вне палаты общин.
– Я так рада, что мистер Кеннеди отказался, – заметила леди Лора.
– Но почему? Он бы навсегда остался достопочтенным Робертом Кеннеди! – Финеас еще не совсем понимал, отчего именно мистеру Кеннеди досталось бы столь постоянное наименование, тем не менее учился он очень быстро и редко делал ошибки.
– К чему это ему, с его богатством? У него уже есть положение в обществе, и подобные вещи его не заботят. Есть те, кому не следует искать независимости, потому что так они лишают себя возможности принести пользу. Но есть и те немногие, у кого свой путь, и он именно в том, чтобы быть независимым от любой из партий.
– Великий неподвижный Акинетос! Помните, в «Орионе»? [9]
– Мистер Кеннеди не Акинетос.
– Завидное положение он занимает, – язвительно хмыкнул Финеас.
– Да, завидное, – подтвердила леди Лора с полнейшей серьезностью.
Обед в «Морони» состоялся, и Финеас дал ей отчет о встрече с ее братом. Помимо него самого, присутствовало лишь двое других гостей, и оба они были приятелями лорда Чилтерна по скачкам.
– Я пришел первым, – сообщил Финеас, – и он очень удивил меня, сказав, что слышал обо мне от вас.
– Да, я ему рассказывала – и желала, чтобы вы познакомились. Мне хотелось бы, чтобы у него были знакомцы, способные думать не только о лошадях. Ведь у него неплохое образование, и он, несомненно, закончил бы учебу с отличием, если бы не поссорился с руководством колледжа в Оксфорде.
– Он получил ученую степень?
– Увы, его исключили. Нет смысла скрывать правду от друзей, ведь рано или поздно вы бы все равно об этом услышали. Его выгнали за пьянство.
Тут леди Лора разрыдалась. Финеас, усевшись рядом, принялся ее успокаивать и дал слово подружиться с ее братом, если только сможет.
Вскоре мистер Фицгиббон напомнил Финеасу про давешнее обещание – отправиться вместе в Мейо, чтобы помочь вести избирательную кампанию. Финеас не стал отпираться. Поездка заняла всего неделю и была примечательна главным образом тем, что укрепила дружбу между двумя ирландскими депутатами.
– Тысяча в год! – сетовал Лоренс Фицгиббон на жалованье, которое получил. – Разве это много? И теперь каждый, кому я должен хоть шиллинг, явится по мою душу. Ей-богу, мне бы следовало позаботиться о себе и поступить, как Кеннеди.
Глава 10
Вайолет Эффингем
Наступила середина мая. Месяц прошел с тех пор, как разрешилась великая трудность и правительство наконец
