Жуткие сказки братьев Гримм - Якоб и Вильгельм Гримм
Она не просто отпустила тяжелую крышку, она со всей силы захлопнула ее.
Железная скоба прошла сквозь шею, как лезвие гильотины, и тельце мальчика осело на пол.
На миг женщина оцепенела, уверенная в том, что все происходящее ей только чудится. Просто еще одна фантазия.
Красная лужа на полу, растекаясь, достигла ее ног, и злодейка пришла в себя.
Она медленно подняла крышку сундука.
Отрезанная голова казалась лежащим среди яблок экзотическим фруктом. Застывший взгляд открытых глаз был устремлен на мачеху. Она почувствовала, как накатила новая волна ужаса. Не от того, что она натворила. А от того… И что теперь? Что же теперь ей делать?
Со двора донесся смех. Женщина подняла глаза и выглянула в окно. Ее дочь бегала вокруг можжевельника, пытаясь поймать бабочку.
Ее любимая дочь, ради этой девочки она была готова почти на все.
Почти.
Она торопливо подняла тело мальчика, лишенное головы, стащила его вниз по лестнице и усадила на стул перед домом. Кровь все еще сочилась из среза, но ее уже без труда можно было стереть мокрой тряпкой. Потом женщина принесла голову и приладила ее к телу, и прикрыла в красную полоску белым платком. После засунула мальчику в руку протертое от крови яблоко. Отступила на пару шагов посмотреть, что вышло. Мертвые глаза пасынка пронзали ее насквозь.
Ей оставалось не забыть про пол на чердаке и ставшие ярко-красными яблоки, но с этим придется подождать. Сейчас нужно выбираться из этой западни.
Она отправилась на кухню и занялась готовкой. Готовила и напевала.
В котле забулькало, и в этот миг она услышала голос дочери, доносившийся с улицы. Девочка о чем-то спрашивала брата. А тот, разумеется, не отвечал.
Чуть погодя, Малене пришла на кухню.
– Мама, – сказала девочка. – Братец сидит у двери. В лице ни кровинки. Я спросила, можно ли взять яблоко, которое он держит в руке, а он ничего не ответил.
– Это яблоко твое, – разрешила мать. – Попроси его еще раз, и, если он снова не ответит, дай ему в ухо.
– Н-но…
– Ты меня поняла? – прошипела она. – Только так можно научить ему подобных вести себя, как следует! Или мне пойти показать тебе, как дают в ухо?
– Нет, мама, – девочка потупила глаза. – Я сама. – И исчезла в дверях.
Через миг – снова голос Малене.
Потом – тишина.
Потом – шлепок, удар и испуганный крик.
Губы матери изогнулись в улыбке. Она побежала к дочери. Девочка стояла подле мертвого брата и громко всхлипывала. Отрезанная голова лежала на земле.
– Как же так, Малене? – воскликнула она. – Что же ты наделала?
– Я-я-я просто сделала так, как ты сказала… и вот… вот… – рыдала дочь. – И ударила-то я совсем легонько, но… Я убила его, мама. Я…
– Успокойся! – она схватила девочку за плечи. Затрясла, чтобы та пришла в себя.
Первая часть плана удалась, но еще не все было сделано. Пока еще.
– Послушай-ка. То, что ты наделала, ужасно. Но это не твоя вина, и теперь нам нужно позаботиться о том, чтобы ни одна душа никогда про это не узнала. Ты слышишь меня?
Глаза Малене блуждали, казалось, дочь вот-вот потеряет сознание.
– Ты меня слышишь? – Она с силой затрясла девочку.
Малене захлопала глазами:
– Что я должна сделать, мама?
– Нам нужно избавиться от тела, пока не вернулся отец. Я знаю, как, а тебе придется мне помочь. – И она рассказала дочери, что собиралась предпринять. Ужас в глазах девочки заплескался с удвоенной силой.
– Н-нет.
– Ничего другого не остается, – возразила мать. – Иначе сегодня же отправишься на костер, да только этим ты не вернешь братца, сама понимаешь. Мы поступим, как я сказала да поскорее. Все уладится.
Она обняла дочь, крепко прижала к себе.
Ради тебя я готова на все, моя девочка. На все.
Спасибо, мама.
Я возьму туловище, ты – голову.
Они вместе вошли в дом. Вместе уложили мертвого мальчика на стол в кухне. Вместе разрезали его на мелкие кусочки и бросили в кипящий котел.
Но плакала одна Малене, и от ее горьких слез кипящая вода делалась солоноватой.
* * *Едва ли Малене заметила приход отца. Она сидела на скамье устремив взгляд куда-то вдаль. Перед глазами у нее все еще стоял брат.
Его бледное лицо.
Отваливающаяся голова.
Нож, скользящий по мягкой плоти.
У девочки было такое чувство, будто все это – страшный сон. Мать же только цедила сквозь зубы:
– Хватит нюни распускать, слезами горю не поможешь.
Девочка изо всех сил пыталась унять слезы, но они все катились по щекам.
– О, пахнет чем-то вкусным, – донеслись слова отца. – Что у нас сегодня на ужин?
Голос матери, веселый и задорный:
– Мясо с кислой капустой.
Еще миг – и она закричала бы. Просто кричала бы без остановки. Но тут девочка почувствовала чье-то прикосновение, моргнула и увидела перед собой доброе лицо отца. Он накрыл ее руку своей ладонью.
– Что с тобой такое? – спросил он. – Отчего ты плачешь?
– Я уже сказала ей, хватит реветь! – ответила мать, накладывая еду в тарелку. От еды поднимался горячий пар, и к своему ужасу Малене поняла, что запах и правда вкусный. – Она плачет по твоему сыну.
Малене вздрогнула и уставилась на мать, а та ответила ей строгим взглядом.
– Моему сыну? А что с ним такое? И где он вообще?
– Он отправился к своему деду. Спросил, можно ли остаться там на месяц. Я разрешила. Думаю, ему не повредит.
– Месяц? Долгий срок, однако. – Отец взял ложку и погрузил ее в капусту. Подул. – Сперва мог бы и попрощаться.
– Он попрощался со мной, ему так не терпелось пуститься в путь.
– Ты слишком добра с этим мальчуганом, – промолвил отец, отправляя ложку в рот. – Ну полно, Малене. Парень ведь не навсегда ушел. Ужин сегодня просто пальчики оближешь. А добавка будет? Я мог бы один съесть весь котел.
– Ешь вволю. Я много наготовила. И Малене мне помогала.
– Умница, дочка, – отец улыбнулся девочке, а сам меж тем обгладывал косточку. Потом он бросил ее под стол и взял из тарелки следующую. Он все ел и ел, пока котел не опустел, и стало казаться, что жилет на нем вот-вот треснет.
Под столом лежала горка костей. Не хватало только черепа, он все еще лежал на дне вместительного котла.
Дурной сон. Чем еще это может быть, как не дурным сном?
Когда родители поднялись из-за стола, Малене взяла свой лучший шелковый платок и собрала все косточки. Потом достала из котла череп и положила сверху. Завязала в узелок и отнесла то, что осталось от тела брата, к можжевеловому кусту, шелестящему на ветру зеленой листвой.
От
