Карлос Кастанеда - Разговоры с доном Хуаном
С другой стороны, ты можешь решить продолжить колдовство, несмотря на ее предупреждение. Если ты сделаешь так, то следующим шагом будет взять вторую ящерицу и попросить ее о том, чтобы она послушала рассказ ее сестры и пересказала его тебе.
- Но как может ящерица с зашитым ртом рассказать мне, что она видит? Разве ее рот был зашит не для того, чтобы она не говорила?
- Зашитый рот не даст ей возможность рассказать свою повесть незнакомцам. Люди говорят, что ящерицы болтливы. Они повсюду задерживаются поболтать. Как бы то ни было, следующим шагом будет нанесение пасты ей на голову (на затылок). Затем ты потри ее головой свой правый висок, не давая пасте попасть на середину твоего лба. В начале твоего учения неплохо привязать ящерицу за середину туловища к твоему правому плечу. Тогда ты не потеряешь ее и не покалечишь ее. Но по мере твоего продвижения в учении, когда ты лучше познакомишься с "травой дьявола", ящерицы научатся повиноваться тебе и будут крепко держаться у тебя на плече. После того, как ты ящерицей нанес себе пасту на правый висок, опусти пальцы обеих рук в горшок. Сначала разотри пасту на обеих висках, а затем нанеси ее на обе стороны своей головы. Паста высыхает очень быстро и ее можно накладывать столько раз, сколько необходимо. Каждый раз начинай с того, что используй при нанесении голову ящерицы, а затем уже свои пальцы. Рано или поздно, но та ящерица, что убежала смотреть, вернется и расскажет своей сестре все о путешествии, а слепая ящерица расскажет тебе, как будто ты относишься к тому же виду.
Когда колдовство будет закончено, отпусти ящерицу, но не смотри, куда она побежит. Выкопай глубокую яму голыми руками и зарой туда все, что использовал.
Около шести часов вечера дон Хуан выбрал из горшка экстракт корня на плоский кусок сланца; там было меньше чайной ложки желтоватого крахмала. Половину его он положил в чашку в руке, чтобы растворить субстанцию, он вручил ее мне и велел выпить смесь. Она была безвкусной, но оставила горьковатый привкус у меня во рту. Вода была слишком горячей, и это раздражило меня. Мое сердце начало сильно биться, но скоро я опять успокоился.
Дон Хуан взял другую чашку с пастой. Паста выглядела застывшей и имела стекловидную поверхность. Я попробовал проткнуть корку пальцем, но дон Хуан подскочил ко мне и оттолкнул мою руку от чаши. Он пришел в большое возбуждение, он сказал, что было чистым безумием с моей стороны делать такую попытку и что если я действительно хочу учиться, то нельзя быть беззаботным. Это - сила, - сказал он, указывая на пасту, - и никто не может сказать, что это за сила в действительности. Уже то достаточно плохо, что мы манипулируем с ней для наших личных целей, избежать чего мы не можем, так как мы люди, но мы, по крайней мере, должны обращаться с ней с должным уважением.
Смесь выглядела как овсяная каша. По-видимому, в ней было достаточно крахмала, чтобы придать ей такую консистенцию. Он велел мне достать мешочки с ящерицами. Он взял ящерицу с защитым ртом и осторожно передал ее мне. Он велел мне взять ее левой рукой, взять немного пасты на палец и растереть ее у ящерицы на лбу, затем отпустить ящерицу в горшок и держать ее там, пока паста не покроет все ее тело.
Затем он велел мне вынуть ящерицу из горшка. Он поднял горшок и повел меня на каменистое место, неподалеку от его дома. Он указал мне на большую скалу и велел мне сесть перед ней, как бы, если бы это было мое растение дурмана, и держа ящерицу перед лицом, объяснить ей вновь, что я хочу узнать и попросить ее пойти найти для меня ответ.
Он посоветовал мне извиниться перед ящерицей за то, что я причиняю ей неудобство, и пообещать ей, что взамен я буду добрым ко всем ящерицам. А затем он велел мне взять ящерицу между средним и безымянным пальцами моей руки там, где он когда-то сделал порез, и танцевать вокруг скалы точно также, как я делал, когда пересаживал саженец "травы дьявола". Он спросил меня, помню ли я все, что я делал в тот раз. Я сказал, что помню. Он подчеркнул, что все должно делаться так, как если бы я не помнил, что мне надо подождать, пока в голове все прояснится. Он с большой настойчивостью предупреждал меня, что если я буду спешить и действовать необдуманно, то я могу нанести себе вред. Его последней инструкцией было: положить ящерицу с закрытым ртом и следить, куда она побежит, для того, чтобы я мог определить исход колдовства. Он сказал, что я даже на секунду не должен отрывать своих глаз от ящерицы, потому что у ящериц было обычным трюком рассеять внимание наблюдателя и шмыгнуть в сторону. Было еще не совсем темно. Дон Хуан взглянул на небо.
- Я оставлю тебя одного, - сказал он и ушел.
Я последовал всем его наставлениям, а затем положил ящерицу на землю. Ящерица неподвижно стояла там, где я ее положил. Затем она посмотрела на меня, побежала к камням на востоке и скрылась среди них.
Я сел на землю перед скалой, как если бы это было мое растение дурмана. Глубокая печаль охватила меня. Я гадал о ящерице с зашитым ртом. Я думал о ее странном путешествии и о том, как она взглянула на меня перед тем, как убежать. Это была навязчивая мысль. По-своему, я тоже был ящерицей, совершающей другое странное путешествие. Моя судьба могла, быть может, только в том, чтобы видеть, в этот момент я чувствовал, что мне, возможно, никогда никому не удастся рассказать о том, что я видел.
К тому времени стало темно. Я с трудом мог различать скалы перед собой. Я думал о словах дона Хуана: "сумерки это трещина между двумя мирами".
После долгого колебания я начал следовать предписаниям. Паста, хотя и выглядела, как овсяная каша, не была такой на ощупь. Она была скользкой и холодной. Она имела специфический запах. Она давала коже ощущение холода и быстро высыхала. Я потер свои виски 11 раз, не заметив никакого эффекта. Я очень тщательно старался не пропустить никакого изменения в восприятии или в настроении, потому что я даже не знал, чего ждать. К слову сказать, я не мог разуметь сути этого опыта и продолжал искать отгадки. Паста высохла и сковала мои виски. Я уже собирался нанести на них еще пасты, когда понял, что сижу по-японски, на пятках. Я сидел, скрестив ноги, и не мог припомнить, чтобы я менял положение. Потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что я сижу на полу в своего рода келье с высокими арками. Я думал, что это кирпичные арки, но осмотрев их, увидел, что это камень.
Этот переход был очень труден. Он пришел так внезапно, что я не готов был уследить за ним. Мое восприятие элементов сиденья было рассеянным, как если бы я спал. Однако, компоненты не изменились. Они оставались постоянными, и я мог остановиться рядом с любым из них и, фактически, обследовать его. Виденье не было столь ясным, какое дает пейот. Оно имело мистический характер чрезвычайно приятного пастельного качества.
Я подумал, могу ли я встать или нет, и следующее, что я понял, так это то, что я двигаюсь. Я был наверху лестницы и внизу ее была моя подруга х. Ее глаза лихорадочно блестели. В них был отблеск безумия. Она громко смеялась с такой интенсивностью, что это пугало. Она стала подниматься по лестнице. Я хотел убежать или укрыться, потому что она побывала в мотоциклетной катастрофе недавно. Такова была мысль, появившаяся в моем мозгу. Я укрылся за колонной, и она прошла мимо, не заглянув. "сейчас она отправится в длинное путешествие", - подумал я. И, наконец, последняя мысль, которую я запомнил, была: "она смеется каждый раз, когда готовится надломиться".
Внезапно сцена стала очень ясной. Она более не была похожа на сон. Это была как бы реальная сцена, на которую я смотрел через оконное стекло... Я попытался тронуть колонну, но все, что я ощутил, так это, что не могу двигаться. Однако, я знал, что могу стоять, сколько хочу, наблюдая за сценой. Я был внутри этой сцены, но не был ее частью.
Я испытал наплыв рациональных мыслей и аргументов. Настолько, насколько я мог судить, я был в трезвом уме и в трезвом восприятии окружающего. Каждый элемент относился к моему обычному восприятию. И все же я знал, что это не обычное состояние.
Сцена резко изменилась. Была ночь. Я находился в холле какого-то здания. Темнота внутри здания дала мне понять, что предыдущая суена была залита ярким солнечным светом. Однако, это было так на своем месте, что тогда я этого не заметил. Вновь заглянув в новое видение, я увидел молодого человека, выходящего из комнаты и несущего большой рюкзак за плечами. Я не знал, кто он такой, хотя раз или два видел его. Он прошел мимо меня и стал опускаться по лестнице.
К тому времени я забыл свое предубеждение и свои рациональные дилеммы. "Кто этот парень? - подумал я. - зачем я его вижу?"
сцена вновь изменилась, и я увидел, как молодой человек выкладывает книги. Он склеивал некоторые страницы вместе, удалял надписи и т.д... Затем я увидел, как он аккуратно расставляет книги в шкафу. Там было много полок и шкафов. Они были не в его комнате, но в хранилище. Другие картины приходили мне в голову, но они не были ясны. Сцена стала туманной. Я ощутил вращение.
