Вдали от обезумевшей толпы. В краю лесов - Томас Гарди
Мелбери и его супруга приветствовали прибывших с чувством, их домочадцы – с почтением. Первым делом Грейс и Фитцпирс осмотрели свои комнаты, к которым вел коридор по левую руку от лестницы. Комнаты эти отделялись от остального дома дверью, навешенной по особому указанию Мелбери. В камине весело полыхал огонь, хотя до холодов было еще далеко. Фитцпирс объявил, что не голоден, ибо они недавно обедали в Шертон-Аббасе, и что хочет пройтись до своего прежнего жилища узнать, как шли дела у его заместителя.
Выйдя из дома Мелбери, он оглянулся. Жить под этой крышей означало желанную экономию денег, а плохо было то, что все в этом доме будет напоминать ему, чей он зять. Он направился к домику на холме. Его заместитель был в отлучке, и Фитцпирс разговорился со своей недавней хозяйкой.
– Что хорошего слышно, миссис Кокс? – спросил он с деланым оживлением.
Хозяйку немало огорчала потеря выгодного жильца, и у нее не оставалось надежды хоть как-то восполнить упущенное, ибо где-где, а в Хинтоке приезжих не бывало, поэтому она недовольно пробормотала:
– Не хочу я и говорить об этом, особенно вам, сэр.
– Уж расскажите, миссис Кокс, мне можно.
– Да люди все удивляются вашей женитьбе, доктор Фитцпирс. Они-то считали, что вы столько превзошли в науке, и вдруг женитесь на дочке Мелбери, такой же хинтокской, как и я.
– Пусть говорят, что хотят, – сказал Фитцпирс, не подавая виду, что ее слова пронзили его в самое сердце. – Что еще нового?
– Возвратилась сама.
– Кто?
– Миссис Чармонд.
– Да ну! – Фитцпирс был заинтригован. – Я никогда ее не видел.
– Зато она вас видала, сэр.
– Не может быть!
– Все может. Она вас видела не то в гостинице, не то на улице, когда вы путешествовали, и что-то про вас сказала, а ее горничная, мисс Эллис, объяснила ей, что это ваше свадебное путешествие с дочкой мистера Мелбери, и тогда она на это ответила, что вы могли бы жениться поудачнее. «Боюсь, он испортит себе карьеру», – сказала она.
Фитцпирс не пожелал продолжать беседу с неприветливой хозяйкой и быстрыми шагами направился домой. Тихонько поднявшись по лестнице в выделенную им гостиную, где, уходя, оставил жену, он увидел, что камин еще горел, но в комнате было темно. Он заглянул в столовую, однако стол для ужина не был накрыт. Он пошел дальше, но тут с первого этажа, из гостиной лесоторговца, донесся гул голосов, в котором легко распознавался голос Грейс.
Не заходя туда, он с порога взглянул в комнату и обнаружил веселое общество соседей и знакомых, среди которых узнал молочника, фермера Баутри, кузнеца из Большого Хинтока, бочара, столяра, акцизного чиновника и их жен. Все они наперебой расточали комплименты миссис Фитцпирс и поздравляли новобрачных с возвращением. Забыв о том, что она теперь дома и что муж ее важный человек, разрумянившаяся от удовольствия Грейс охотно принимала изъявления их дружбы.
Фитцпирсу эта сцена показалась отвратительной. Хозяин дома отсутствовал, но миссис, заметив зятя, поспешила ему навстречу.
– Тут разнесся слух о вашем приезде, и вот все пожаловали к нам. Мы подумали, что неловко не пригласить гостей к ужину, и Грейс решила, что по случаю возвращения вы отужинаете вместе с нами.
Грейс тоже его заметила.
– Правда, мило, что они меня так поздравляют, – растроганно сказала она, подходя к мужу. – Нехорошо было бы не ответить на их любезность и запереться у себя.
– О, разумеется… разумеется, – пробормотал Фитцпирс и с героической улыбкой мученика присоединился к обществу.
Как только гости уселись за стол, появился хозяин дома и сразу приметил, что зять охотно уклонился бы от участия в столь многолюдном собрании. Отозвав жену в сторону, он выговорил ей за поспешное приглашение. Миссис Мелбери ответила ему в оправдание, что Грейс сама одобрила эту затею, и любящий отец не нашелся что возразить. Фитцпирс к этому времени успел уже совершенно освоиться со своими добродушными сотрапезниками, которые, широко расставив локти, пили, ели, шутили и хохотали. Поддавшись общему веселью, он вынужден был под конец признаться себе, что этот ужин отнюдь не самый тягостный в его жизни.
И все же мгновениями, точно таинственные письмена на стене, перед ним возникали будто бы сказанные миссис Чармонд слова о том, что он погубил свою будущность[25]. Мысли тотчас уносили его прочь от веселой трапезы, в негодовании он задавал себе вопрос, вправе ли миссис Чармонд или кто-либо другой совать нос в его дела, но, поразмыслив, приходил к заключению, что владелица Хинток-хауса проявляет вполне естественный интерес к судьбе приходского врача. Стакан грога избавил его от неприятных раздумий. Находившая на него временами мрачность не укрылась, однако, от взгляда Грейс и старого Мелбери, поэтому оба они облегченно вздохнули, когда один из гостей заявил, что время позднее и пора расходиться по домам. При этих словах Мелбери проворно поднялся с места, словно его подбросило пружиной, и через десять минут в доме не осталось никого, кроме хозяев.
– Послушай, Грейс, – обратился к жене Фитцпирс, едва они остались вдвоем в своей комнате, – мы провели приятный вечер, все было очень мило. Но давай все же договоримся, какого образа жизни нам следует здесь придерживаться. Пусть нам предстоит жить в этом доме, но это не значит, что мы должны общаться со всеми, кто посещает твоих родителей. Говоря по правде, мне это непереносимо.
Поначалу Грейс неприятно поразило его отвращение к тому самому доброму старому укладу деревенской жизни, к которому он выказывал столько интереса в пору ухаживания, но спустя мгновение она согласилась.
– Мы должны вести себя так, словно мы квартиранты, то есть совершенно независимо, как если бы мы жили в наемном доме, – продолжал Фитцпирс.
– Да-да, Эдрид, я понимаю, мы должны вести себя именно так.
– Но ты в мое отсутствие собрала этих людей и даже не подумала о том, каково это мне.
– Ты прав. Мне следовало дождаться тебя. – Она вздохнула. – Но они явились так неожиданно, вот я и подумала, что поступаю как лучше.
На этом их разговор оборвался. Назавтра Фитцпирс отправился в свой первый по приезде обход больных. Со свойственной ему приметливостью, а может быть, мнительностью, он тотчас почувствовал, что односельчане перестали видеть
