Джон Голсуори - Конец главы
- Ну, не бессовестная ли женщина! - простонала леди Хенриет, и Динни немедленно оценила огромные практические преимущества, скрытые в формуле: "Но я все-таки не согласна".
- Вы прямо Железный герцог, тетя, - сказала девушка. - Разве что чертыхаетесь реже.
- Вовсе не реже, - возразила леди Хенриет. - У нее ужасный жаргон.
- Играйте, Хен! - отозвалась польщенная тетя Уилмет.
Динни рассталась с ними и пошла к дому.
Переодевшись, она постучала в комнату Флер.
Горничная ее тетки машинкой подстригала Флер шею, а Майкл стоял на пороге туалетной, держа на вытянутых руках свой белый галстук.
Флер обернулась:
- Хэлло, Динни! Входите и садитесь. Достаточно, благодарю вас, Пауэре. Иди сюда, Майкл.
Горничная исчезла. Майкл приблизился к жене, чтобы та завязала ему галстук.
- Готово, - бросила Флер и, взглянув на Динни, прибавила: - Вы насчет Саксендена?
- Да. Вечером буду читать ему отрывки из дневника Хьюберта. Вопрос в одном: где найти место, подобающее моей юности и...
- Невинности? Ну, нет, Динни: невинной вы никогда не будете. Верно,
Майкл?
Майкл ухмыльнулся:
- Невинной - никогда, добродетельной - неизменно. Ты еще в детстве, Динни, была многоопытным ангелочком. Ты выглядела так, словно удивлена, почему у тебя нет крылышек. Вид у тебя был вдумчивый, - вот точное слово.
- Вероятно, я удивлялась, зачем ты мне их оторвал.
- Тебе следовало бы носить панталончики и гоняться за бабочками, как две девчурки Гейнсборо в Национальной галерее.
- Довольно любезничать, - перебила мужа Флер. - Гонг уже ударил. Можете воспользоваться моей маленькой гостиной. Если стукнете в стену, Майкл выйдет к вам с ботинком в руках, как будто пугает крыс.
- Отлично, - согласилась Динни, - но я уверена, что он окажется сущим ягненком.
- Это еще вопрос, - возразил Майкл. - В нем есть что-то от козла.
- Вот эта дверь, - сказала Флер, когда они вышли из спальни. Cabinet particulier [7]. Желаю успеха!
X
Динни сидела между Халлорсеном и молодым Тесбери. Наискось от нее, во главе стола - ее тетка и лорд Саксенден с Джин Тесбери по правую руку. "Тигрица, конечно, но до чего ж хороша!" Смуглая кожа, удлиненное лицо и чудесные глаза девушки совершенно очаровали Динни. Они, видимо, очаровали и лорда Саксендена. Лицо его стало еще краснее и благожелательнее, чем доводилось до сих пор видеть Динни. Он был так внимателен к Джин, что леди Монт пришлось целиком посвятить себя выслушиванию резкостей Бентуорта. "Последний из помещиков" в качестве личности еще более выдающейся, чем Саксенден, настолько выдающейся, чтобы отказаться от пэрства, по праву старшинства восседал слева от хозяйки. Рядом с ним Флер занимала Халлорсена, так что Динни сразу же попала под обстрел со стороны молодого Тесбери. Он говорил непринужденно, прямо, искренне, как человек, еще не пресытившийся обществом женщин, и открыто выказывал девушке то, что Динни про себя назвала "непритворным восхищением". Это не помешало ей несколько раз устремлять взгляд на его сестру и впадать в состояние, которое он квалифицировал как мечтательность.
- Ну, что вы о ней скажете? - спросил моряк.
- Обворожительная.
- Я, разумеется, передам ей это, но она и бровью не поведет. Сестра самая трезвая женщина на свете. Она, кажется, не без успеха обольщает своего соседа. Кто он?
- Лорд Саксенден.
- Ого! А кто этот Джон Буль на углу стола, поближе к нам?
- Уилфрид Бентуорт, по прозвищу Помещик.
- А рядом с вами - тот, что разговаривает с миссис Майкл?
- Профессор Халлорсен из Америки.
- Интересный парень!
- Да, все говорят, - сухо отрезала Динни.
- А вы не находите?
- Мужчина не должен быть таким интересным.
- Счастлив слышать это от вас.
- Почему?
- Потому что тогда у неинтересных тоже появляются шансы.
- О! Часто вам удается выпускать такие торпеды?
- Поверьте, я страшно рад, что наконец встретил вас.
- Наконец? Еще вчера вы обо мне даже не слыхали.
- Это верно. Тем не менее вы - мой идеал.
- Боже правый! У вас во флоте все такие?
- Да. Первое, чему нас обучают, - это мгновенно принимать решение.
- Мистер Тесбери...
- Ален.
- Я начинаю понимать, почему у моряков жены в каждом порту.
- У меня не было ни одной, - серьезно возразил молодой Тесбери. - Вы первая, на которой я хотел бы жениться.
- О! Или вернее сказать - ого!
- Что поделаешь! Моряку приходится быть напористым. Если увидел то, что тебе нужно, бери сразу. Ведь у нас так мало времени.
Динни рассмеялась.
- Сколько вам лет?
- Двадцать восемь.
- Значит, под Зеебрюгге не были?
- Был.
- Вижу. Вы привыкли швартоваться с хода.
- И взлетать за это на воздух.
Взгляд девушки потеплел.
- Сейчас я сцеплюсь со своим врагом.
- С врагом? Могу я чем-нибудь вам помочь?
- Нет. Смерть его мне не нужна - пусть сначала выполнит то, чего я хочу.
- Очень жаль. Он кажется мне опасным.
- Займитесь миссис Чарлз Масхем, - шепнула Динни и повернулась к Халлорсену, который почтительно, словно она спустилась к нему с небес, воскликнул:
- Мисс Черрел!
- Я слышала, что вы потрясающе стреляете, профессор.
- Что вы! Я не привык к таким птицам, как ваши, - они сами подвертываются под выстрел. Со временем, даст бог, освоюсь. Как бы то ни было, это полезный для меня опыт.
- Парк вам понравился?
- Еще бы! Находиться там же, где и вы, большая удача, мисс Черрел, и я ее глубоко ценю.
"Обстрел с двух сторон!" - подумала Динни и в упор спросила:
- Вы уже решили, как исправить зло, причиненное вами моему брату?
Халлорсен понизил голос:
- Я восхищен вами, мисс Черрел, и сделаю все, что вы прикажете. Если хотите, напишу в ваши газеты и возьму назад обвинения, которые выдвинул в книге.
- А что вы потребуете взамен, профессор Халлорсен?
- Ничего - кроме вашего расположения, разумеется.
- Брат дал мне свой дневник. Он согласен опубликовать его.
- Если так вам будет легче, публикуйте.
- Интересно, поймете ли вы когда-нибудь друг друга?
- Полагаю, что нет.
- Странно. Ведь вас, белых, там было всего четверо. Могу я узнать, что именно так раздражало вас в моем брате?
- Если я отвечу, вы используете это против меня же.
- О нет, я умею быть справедливой.
- Ну что ж, извольте. Во-первых, я нашел, что у вашего брата предвзятое мнение о слишком многих вещах и что менять его он не собирается. Мы находились в стране, которой никто из нас не знал, среди дикарейиндейцев и людей, едва тронутых цивилизацией. Но капитан хотел, чтобы все шло так, как у вас в Англии. Он придерживался определенных правил и от других требовал того же. Честное слово, дай мы ему волю, он стал бы переодеваться к обеду.
- Я полагаю, вам не следует забывать, - возразила чуточку растерявшаяся Динни, - что мы, англичане, давно доказали, насколько важна внешняя форма. Мы преуспевали в любой дикой и дальней стране именно потому, что и там оставались англичанами. Читая дневник, я поняла, в чем причина неудачи брата. Он недостаточно твердолоб.
- Конечно, он не из породы ваших Джонов Булей вроде лорда Саксендена или мистера Бентуорта, - Халлорсен кивком указал на конец стола. - Будь он таким, мы скорее бы нашли общий язык. Нет, он предельно сдержан и умеет скрывать свои эмоции. Они снедают его изнутри. Он похож на кровного скакуна, которого запрягли в телегу. Если не ошибаюсь, мисс Черрел, вы принадлежите к очень старому роду?
- К старому, но еще не впавшему в детство.
Динни увидела, как взгляд Халлорсена оторвался от нее, остановился на Эдриене, сидевшем напротив, перешел на тетю Уилмет, затем на леди Монт.
- О старинных родах я с удовольствием побеседовал бы с вашим дядей, хранителем музея, - сказал американец.
- Что еще не понравилось вам в моем брате?
- Он дал мне почувствовать, что я здоровенный, неотесанный чурбан.
Брови Динни приподнялись.
- Мы попали, - продолжал Халлорсен, - в дьявольскую, - прошу прощенья! - в первобытную страну. Так вот, я и сам стал первобытным, чтобы устоять в борьбе с нею и победить. А он не захотел.
- А может быть, не мог? Не кажется ли вам, что вся беда в другом: вы - американец, он - англичанин. Сознайтесь, профессор, что мы, англичане, вам не нравимся.
Халлорсен рассмеялся.
- Вы-то мне ужасно нравитесь.
- Благодарю вас, но из каждого правила...
Халлорсен насупился:
- Мне, видите ли, просто не нравится, когда люди напускают на себя превосходство, в которое я не верю.
- Разве мы одни это делаем? А французы?
- Мисс Черрел, если бы я был орангутангом, мне было бы решительно наплевать, считает ли себя шимпанзе выше меня.
- Понимаю. Родство в данном случае слишком отдаленное. Но, простите, профессор, что вы скажете о самих американцах? Разве вы не избранный народ? Разве вы сами частенько не заявляете об этом? Поменялись бы вы участью с любым другим народом?
- Разумеется, нет.
- Что же это, как не то самое напускное превосходство, в которое мы не верим?
