Дом разделенный - Перл С. Бак
И вот, стоило двери скрипнуть вновь, Юань с замиранием сердца поднял голову, но вошла не Ай Лан. То была ее мать, и вошла она тихо, как хозяйка, что приготовила все для удобства и радости гостя. Следом за ней шел слуга с подносом еды.
– Поставь его сюда, – сказала госпожа. – Юань, поешь немного, пожалуйста, порадуй меня. Я знаю, что в поездах кормят не так, как здесь. Ешь, сын мой, – ибо ты мне сын, Юань, ведь другого сына у меня нет, и я очень рада, что ты меня нашел. А потом расскажи мне все о своей жизни и о том, как ты здесь очутился.
Когда Юань услышал успокаивающий голос этой славной женщины, приглашавшей его к столу, и ее добрые речи, увидел ее честное умное лицо и располагающий взгляд спокойных глаз, к его горлу вдруг подступили глупые слезы. Никогда, пылко думал он, никогда и нигде его не встречали столь радушно и ласково – да, никто еще не был так добр к нему! Уют этого дома, яркие веселые краски комнаты, смех Ай Лан, ласковость хозяйки – все это теплой волной поднялось в нем и захлестнуло с головой. Он накинулся на еду, неожиданно ощутив сильнейший голод. Еда была пряная, щедро сдобренная жиром и соусами, что редко встретишь в харчевнях, и Юань, забыв, с каким аппетитом недавно ел простую деревенскую пищу, решил теперь, что это – самое вкусное, самое сытное угощение в его жизни, и отвел душу. Впрочем, он быстро насытился, потому что все кушанья были жирные и пряные, и больше не смог проглотить ни кусочка, как ни уговаривала его хозяйка дома.
Когда с едой было покончено, госпожа попросила его вновь сесть в кресло, и Юань, сытый и отогревшийся, начал рассказывать ей обо всем, даже о том, чего сам толком не знал. Он увидел взгляд хозяйки дома – участливый, пристальный взгляд, – и, забыв о стеснении, заговорил свободно и пылко о том, как он ненавидел войну и хотел жить и работать на земле, но жить не простым невежественным крестьянином, а ученым и образованным фермером, способным обучить других крестьян более правильному земледелию. Он рассказал, как ради отца тайно сбежал из военной школы, и вдруг под мудрым взглядом этой женщины понял о себе то, чего не понимал прежде, и взволнованно произнес:
– Я думал, что убегаю, так как не могу пойти против родного отца, но теперь, говоря об этом вслух, госпожа, я понимаю: отчасти я сбежал, потому что моим товарищам однажды тоже придется убивать людей, пусть и во имя благой цели. А я не могу убивать. Я не храбр и знаю об этом. Чтобы убить человека, нужно возненавидеть его всей душой, а я так не могу. Отчего-то я всегда чувствую, что чувствует другой.
Он робко поглядел на госпожу, стыдясь своей слабости. Но та отвечала безмятежно:
– Не каждый может убивать, это верно, иначе мы все уже давно умерли бы, сынок. – Помолчав, она еще ласковее добавила: – Я рада, что ты не можешь убивать, Юань. Лучше спасать жизни, чем отбирать их, я твердо в этом убеждена, хотя и не поклоняюсь буддистским богам.
Когда Юань сбивчиво, преодолевая стеснение рассказал ей о том, как Тигр хотел силой женить его на первой попавшейся девушке, госпожа была окончательно растрогана. До сих пор она слушала его спокойно, то и дело кивая или тихо поддакивая, а тут, когда он договорил и повесил голову, пылко произнесла:
– Я знаю, что он имеет на это право! Я знаю обычаи и традиции нашего народа… Но я тоже не вынесла бы этого. Нет, это невыносимо… невыносимо… Мое тело – только мое и должно быть свободно…
И тогда, встревоженный воспоминаниями о своей ненависти к отцу и испытывая потребность излить кому-нибудь свои чувства, рассказать все без утайки, он заговорил вновь:
– Теперь я почти понимаю, как некоторые сыновья в наши дни убивают родных отцов… Сам я не смог бы так поступить, но я понимаю чувство, которое испытывают те, чья рука горячее моей.
Он взглянул на женщину, отчасти ожидая увидеть потрясение на ее лице, однако ничего подобного не увидел. Она отвечала ему с еще большим жаром и убежденностью:
– Ты прав, Юань. Да, я всегда говорю родителям нынешней молодежи, отцам и матерям друзей Ай Лан, и даже твоему дядюшке с женой, которая без конца жалуется на новое поколение, что уж по крайней мере в этом молодежь права. О, я прекрасно тебя понимаю. Я никогда не буду принуждать Ай Лан к браку. И, если понадобится, встану на твою сторону в этом споре с отцом, ибо здесь я полностью убеждена в твоей правоте.
Последние слова она произнесла с грустью, но в них звучала потаенная страсть, основанная на личном опыте, и Юань с удивлением увидел, как изменились и вспыхнули ее тихие маленькие глазки и как ожило ее прежде безмятежное лицо. Однако он был слишком юн, чтобы долго думать о ком-то, кроме себя; утешительные слова госпожи, соединившись с утешением, которое дарил этот тихий дом, развязали ему язык, и он с тоской произнес:
– Если б я только мог пожить здесь немного, пока не пойму, что должен делать…
– Ты и поживешь, – тепло отвечала она. – Можешь жить здесь столько, сколько понадобится. Я всегда хотела сына, и теперь он у меня появился.
В самом деле она вдруг полюбила этого высокого молодого человека: ей пришлось по душе его открытое честное лицо и неспешные, сдержанные движения, и хотя по общепринятым меркам его нельзя было назвать красавцем – слишком высокие скулы и слишком крупный рот, – все же он был выше большинства своих сверстников, а его кротость и несмелость речи подкупали. Казалось, что, даже проявляя своенравие, он не до конца уверен в своих силах. Однако несмелость эта проявлялась лишь в словах, а голос у него был низкий и сильный, как и подобает мужчине.
Юань увидел ее благосклонность, и оттого ему стало еще теплее на душе, и он почувствовал себя как дома. Они побеседовали еще немного, и госпожа отвела его в маленькую гостевую спальню. Она была наверху: сперва они поднялись на второй этаж, затем по короткой винтовой лестнице под самую крышу и наконец очутились в небольшой, очень чистой и удобной спальне, где было все необходимое. Когда госпожа ушла, Юань, оставшись один,
