Финеас Финн - Энтони Троллоп
Вайолет она поведала обо всем – вскоре после того, как та приехала.
– Это ужасно, – сказала леди Лоре подруга. – Я начинаю думать, что лучше вовсе не выходить замуж.
– Но что станется с женщиной, которая этого не сделает? Наш пол сам по себе проклятие.
– Я всегда так гордилась преимуществами, которые он дает, – промолвила Вайолет.
– Не вижу, чтобы он давал преимущества. Никогда не видела. Я пыталась распорядиться своей жизнью как можно лучше вопреки его слабостям, и вот к чему это привело! Наверное, мне следовало в кого-нибудь влюбиться.
– А ты никогда не любила?
– Нет. Думаю, никогда. Не в том смысле, какой подразумевают, когда говорят о любви. Я дала бы разрезать себя на кусочки ради брата – так он мне дорог.
– Это не считается.
– Мне довелось испытать что-то подобное к другому человеку: когда желаешь ему благополучия, радуешься, слыша, как его хвалят, наслаждаешься его присутствием и так о нем печешься, что, окажись он в беде, ты будто оказываешься в беде сама. Но и это не было любовью.
– Я его знаю? Могу я его назвать? Финеас Финн, верно?
– Конечно, Финеас Финн.
– Он когда-нибудь искал… твоей любви?
– Я боялась, что он сделает это, и потому поторопилась принять предложение мистера Кеннеди.
– Мне не совсем понятны твои умозаключения, Лора.
– А мне понятны. Я не могла бы отказать ему ни в чем, но быть его женой не хотела.
– И он не просил твоей руки?
Леди Лора на мгновение задумалась над ответом, а затем солгала:
– Нет, не просил.
Но Вайолет лжи не поверила: определенно, Финеас делал предложение леди Лоре Стэндиш.
– Насколько я могу судить, – сказала она, – нынче он увлечен мадам Макс Гослер.
– Ни за что в такое не поверю! – вскричала леди Лора.
– Это не имеет значения.
– Имело бы, и очень большое. Уж кому, как не тебе, знать, кого он любит на самом деле. И я убеждена, рано или поздно ты станешь его женой.
– Никогда.
– Да, станешь. Если бы ты его не любила, то нипочем не снизошла бы до того, чтобы обвинять его в увлечении этой женщиной.
– Я не обвиняла его. Отчего бы ему не жениться на мадам Макс Гослер? Для него так было бы лучше всего. Она очень богата.
– Ни за что. Он женится на тебе.
– Лора, ты на редкость непостоянна. У тебя есть два человека, дорогих твоему сердцу, и ты настаиваешь, чтобы я вышла замуж за обоих. Кого мне выбрать первым?
– Освальд приедет через день или два, и ты можешь принять его предложение, если захочешь. Он, без сомнения, его сделает. Но я не думаю, что ты согласишься.
– И я не думаю, что соглашусь. Я встану под знамена мистера Милля [37], буду бороться за права женщин и готовиться к выборам в каком-нибудь женском округе. Замужняя жизнь никогда меня особенно не привлекала, и, честно говоря, от того, что я вижу в Лохлинтере, более заманчивой она не становится.
В подобных беседах Вайолет, в отличие от леди Лоры, никогда не раскрывала всех карт. Та, по сути, рассказала почти все – прямо и честно либо не слишком честно, но столь же прямо. Вайолет Эффингем была близка к тому, чтобы полюбить Финеаса Финна, но никогда не признавалась в этом подруге. В какой-то момент она почти решила доверить этому искателю приключений и себя, и все свое состояние: как человек он, по ее мнению, был лучше, чем лорд Чилтерн, а она пришла к убеждению, что ей надобно выбрать одного из них двоих. Сколько бы Вайолет ни говорила о том, чтобы остаться незамужней, она знала, что в действительности такое едва ли возможно. Все вокруг: и в лагере Болдоков, и в лагере Брентфордов – сделали бы ее существование невыносимым. И как бы она стала жить? Заявлять, будто ее не волнует мнение общества и она поселится от всех отдельно, было весело, но, увы, эти слова годились лишь для того, чтобы пугать тетушку. И что оставалось тогда? Вечно прозябать под одной крышей с леди Болдок и Августой Борэм? Конечно, можно было на радость тетке выйти за лорда Фоуна или мистера Эпплдома, но Вайолет была твердо убеждена, что лорд Чилтернили Финеас был для нее более подходящим вариантом.
Итак, в результате долгих раздумий она пришла к выводу, что выбрать нужно одного из двоих поклонников; об этом, однако, она не обмолвилась никому. Отправляясь в Лохлинтер, куда, как она знала, приедет и лорд Чилтерн, Вайолет старалась убедить себя, что выходить нужно за Финеаса, но леди Лора испортила все своей неуместной ложью. В какой-то момент Вайолет показалось, что Финеас променял часть своей искренности (а она верила, что любовь его искренна) на сияющие глаза мадам Гослер, но она остановила себя, упрекая не только в ревности, но и в глупом тщеславии. Неужто тот, кому она сама отказала, не мог теперь и заговорить с другой женщиной? Затем последовал удар от леди Лоры – и Вайолет ощутила, что это удар. Ее галантный поклонник, собрание всех совершенств, скромный, но страстный влюбленный, выходит, просто увлекся ею во вторую очередь, потерпев неудачу с ее подругой. Леди Лора весьма пылко воспевала свою с ним дружбу, и, быть может, в таких платонических чувствах не было вреда. О том, впрочем, пусть судит мистер Кеннеди. Но сама Вайолет считала, что ее возлюбленный должен принадлежать ей безраздельно, и поклонение леди Лоры не вписывалось в эту картину. К тому же ей снова вспомнились ярко-синие глаза мадам Гослер.
Лорд Чилтерн приехал в сочельник. Сестра встретила его с большим радушием, а Вайолет – с той царапающей, причиняющей боль ласковостью, какую девицы ее склада умеют проявлять к поклонникам вроде лорда Чилтерна, когда не желают одарить их долгожданной любовью. Мужчины были друг с другом вежливы, но очень холодны. Они по-родственному называли друг друга просто «Кеннеди» и «Чилтерн», но даже это давалось им не без труда. Рождественским утром мистер Кеннеди пригласил шурина в церковь.
– Никогда туда не хожу, – ответил тот.
Мистер Кеннеди слегка вздрогнул и воззрился на него с ужасом. Леди Лора поморщилась. Вайолет Эффингем отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
По пути через парк она решила защитить лорда Чилтерна:
– Он лишь хотел сказать, что не
