Речные заводи. Том 2 - Ши Найань
После этого вступления она запела, а потом снова стала декламировать. Зрители бурно выражали свой восторг. И вот, когда она дошла до самого интересного места, Бай Юй-цяо прервал ее и продекламировал:
Наша музыка звучна,
И отточен каждый стих,
Только платят нам гроши —
Не купить коня на них.
Кто презренней, кто бедней,
Чем бродячий лицедей?
Лишь порой своей игрой
Покоряет он людей.
– Сейчас, когда ты, дочь моя, удостоилась общего одобрения, можно сойти к гостям! Ты сыграла пьеску, за которую платят также и барабанщику.
Бай Сю-ин, взяв блюдо и неся его перед собой, пошла по рядам, напевая такую песенку:
С богатых гостей я начну свой обход,
Пускай мой поднос урожай соберет.
Сначала пройдусь по обильной земле,
Чтоб деньги могли зазвенеть в кошеле.
Поднос предлагаю гостям дорогим,
Прошу вас: его не оставьте пустым!
– Ступай, дочка, обойди зрителей, – приговаривал старик Бай Юй-цяо. – Они готовы вознаградить тебя.
И вот Бай Сю-ин с блюдом в руках прежде всего подошла к Лэй Хэну, тот полез было в караман, но вспомнил, что у него нет ни одного гроша, и сказал, обращаясь к певице:
– Я забыл захватить деньги, но завтра награжу тебя.
– «Если и первый настой уксуса недостаточно крепок, то второй будет совсем безвкусным», – улыбаясь, сказала Бай Сю- ин. – Уважаемый господин, вы занимаете здесь лучшее место, так покажите пример другим.
– Это совсем не потому, что я не хочу дать тебе денег, – сказал Лэй Хэн, покраснев, – но сегодня я действительно ничего не взял с собой.
– Если вы пришли сюда, уважаемый господин, для того, чтобы послушать мое пение, то почему же вы забыли захватить с собой деньги? – спросила Бай Сю-ин.
– Мне ничего не стоит дать тебе три или даже пять лян серебра! Но вот сегодня, как на грех, я забыл взять их с собой! – сказал Лэй Хэн.
– Ну, уж если у вас сегодня нет ни гроша, так стоит ли говорить о трех или даже пяти лянах серебра! – промолвила Бай Сю-ин. – Не хотите ли вы заставить меня, как говорится, «утолить жажду, любуясь на сливу», или же «насытиться, глядя на нарисованную пампушку»?
– Ну, дочка, ты сама виновата, что у тебя нет глаз и ты не можешь отличить городского жителя от деревенщины! Что ты с него возьмешь! – вмешался тут старый Бай Юй-цяо. – Ты лучше обратись вначале к благодетелям, которые умеют ценить искусство.
– Откуда это ты взял, что я не умею ценить искусство? – сердито спросил Лэй Хэн.
– Да раньше, чем ты поймешь, какие отношения существуют между людьми, у собаки рога вырастут!
Тут к старику присоединились все зрители и стали бранить Лэй Хэна.
– Как ты смеешь оскорблять меня, ничтожная тварь? – накинулся Лэй Хэн на старика.
– А что из того, если я и обругал тебя, пастуха с захудалого двора? – ответил Бай Юй-цяо.
В это время кто-то, знавший Лэй Хэна, крикнул старику:
– Перестань! Это Лэй Хэн, командир из уездного управления!
– Ах, вот как! Хорошо еще, что не «ослиного»!12 – воскликнул старик.
Этого Лэй Хэн уже не мог стерпеть. Он вскочил со своего места, прыгнул на подмостки и стал руками и ногами избивать старика, разбил ему рот и выбил зубы. Видя, с каким ожесточением Лэй Хэн бьет старика, присутствующие бросились разнимать их и уговорили Лэй Хэна уйти домой. После этого, шумно обсуждая происшествие, разошлись и все остальные.
А надо вам сказать, что эта Бай Сю-ин была любовницей нового уездного начальника еще в то время, когда он жил в Восточной столице. Поэтому она сейчас и приехала в Юньчэн и открыла здесь свое заведение. И вот эта девица села в паланкин и отправилась прямо в уездное управление пожаловаться на Лэй Хэна за то, что он избил ее отца и нанес ему увечья.
– Он избил моего отца и разогнал всех посетителей только для того, чтобы оскорбить меня! – сказала она.
Выслушав ее, начальник уезда рассердился.
– Сейчас же напиши об этом заявление! – велел он ей.
Такое решение можно было назвать решением, навеянным «колокольчиком около подушки».
Старого Бай Юй-цяо заставили написать жалобу. Затем были осмотрены его ранения, и все это скреплено свидетельскими показаниями.
Здесь следует сказать, что у Лэй Хэна в управлении было очень много друзей, которые хорошо относились к нему, и некоторые из них обратились к начальнику уезда с просьбой как-нибудь уладить это дело. Но ничего нельзя было сделать – женщина продолжала капризничать и настаивать на своем. Поэтому начальнику уезда не оставалось ничего другого, как выполнить ее желание. Она оставалась у него до тех пор, пока он не послал людей арестовать и привести в управление Лэй Хэна, которого тут же избили палками.
После того как Лэй Хэн дал показание, на него надели кангу и повели под стражей по городу для острастки других. Но певичке этого показалось мало. Она снова отправилась к начальнику уезда и потребовала от него, чтобы он приказал провести Лэй Хэ-на перед ее заведением.
И вот на следующий день, когда началось представление, туда привели по приказу начальника уезда Лэй Хэна. А надо сказать, что тюремные охранники, которые вели его, были сослуживцами и товарищами Лэй Хэна, и у них просто руки не подымались, чтобы раздеть и связать его. Увидев это, женщина про себя подумала: «Что бы я ни сделала, он все равно будет зол на меня!» И выйдя из своего заведения, она пошла в чайную и, подозвав к себе охранников, сказала:
– Вы все в дружеских отношениях с ним, потому и даете ему такую свободу! А начальник уезда приказал раздеть и связать его. Вы что-то очень раздобрились и нарушаете приказ. Ну, обождите, я расскажу об этом начальнику, и тогда посмотрим, что с вами будет!
– Вы не сердитесь, сударыня, – сказал на это один из стражников. – Мы сейчас разденем и свяжем его, и дело с концом!
– Ну если так, то вы получите от меня награду! – пообещала Бай Сю-ин.
И тут охранники, обращаясь к Лэй Хэну, сказали:
– Уважаемый брат! Ничего не поделаешь, придется связать вас. – Они раздели и связали Лэй Хэна и повели его по улице.
И вот в толпе они встретили мать Лэй Хэна, которая в это время несла ему еду. Увидев своего сына раздетым и связанным,
