Александр Житинский - Лестница. Плывун: Петербургские повести.

— Черт знает. Думаю, хачей примерно половина будет, — почесал в затылке Геннадий.

— Позови ОМОН, — вздохнув, посоветовал Пирошников.

Накануне выступления выяснилось, во-первых, что на дискотеку собираются все, то есть, Серафима с Юлькой тоже. Попытка Пирошникова отговорить провалилась.

— Сима, это может быть опасно, — понизив голос, доказывал Пирошников.

— Я слышу! Слышу! Ничего опасного! — закричала Юлька.

— Ну, пеняйте на себя!

Хотя, как они могут «пенять на себя»?

Во-вторых, встала проблема наряда. И тут Пирошников вспомнил о синем шелковом халате.

— Маскарад у нас или нет? Надену халат! — оправдывался он.

По правде сказать, намерение это диктовалось не столько его любовью к бытовой клоунаде, сколь детским желанием свести все к игре — и ночной клуб, и домочадцев с табасаранами, и сам этот дом, покоящийся на спине слепого крота по имени Плывун. Слава Богу, этот Плывун никуда не плыл, спал себе спокойно, изредка поворачиваясь во сне и пошевеливая лапой, когда слышал какие-то звуки сверху. Дом от его движений сотрясался, бывает, но не настолько, чтобы это сильно кого-то беспокоило.

Пирошников наивно думал, что вот увидят его нелепый наряд домочады с домохачами, рассмеются, обнимутся и отправятся в бар пить пиво. А пива хватит на всех.

Халат был напялен на трикотажный спортивный костюм красного цвета с надписью на груди «СССР» — иначе было бы холодно. Этот костюм подарила когда-то мужу мать Анюты, как бы в шутку, с напоминанием о стране, где он родился и жил большую часть жизни. Пирошников его не носил, но сейчас извлек из чемодана и примерил вместе с халатом.

Красные «треники» высовывались из-под халата минимально, на ноги предполагалось надеть теплые отороченные искусственным мехом ботинки.

— Класс! — восхищенно сказала Юлька. — Только тебе не хватает…

И она быстро укатила на коляске в другую комнату, где принялась что-то мастерить, отгоняя всех, кто интересовался ее занятием.

— Только не снимай мантию! — крикнула она Пирошникову.

Через полчаса она торжественно въехала в гостиную, наряженная в золотую корону, которую сняла с головы и вручила Пирошникову, подъехав к нему.

— Ты же король! — объяснила она.

Пирошников надел корону и отправился к зеркалу. Оттуда на него посмотрел… а что, разве я не король? — осторожно спросил он себя.

Он снял корону, осмотрел ее. Она была сделана из картона и густо покрашена бронзовой краской. Он снова надел ее. Не император, нет. Но все же король.

Почему сказочные короли бывают, а сказочных императоров он не видел, подумалось ему.

Потому что нет сказочных Империй?

И все же чего-то еще не хватало. Образ был неполон. Он вернулся к своим и устроил худсовет. Борода и усы? Держава и скипетр?

Вдруг Августа осенило.

— Я знаю, сэнсей! Я вам сделаю перед выходом!

— Что?

— Увидите!

Оставалось пару часов до начала, Пирошников с Августом принялись обсуждать детали карнавала, главной в котором был конкурс масок, после чего предполагались танцы. А уж в финале Август собирался петь.

Серафима с Юлькой, между тем, удалившись в спальню, прихорашивались перед выходом.

Наконец пришла пора выходить. Пирошников облачился в новое платье короля, надел корону и вопросительно взглянул на Августа.

— Ну? Что ты придумал?

Вопрос прозвучал величественно. Пирошников входил в роль.

Но Август быстро покончил с величественностью. Он принес из ванной тюбик зубной пасты и покрасил ею лицо Пирошникова. Замысел показался Пирошникову настолько дурацким, что он даже не протестовал. Он вспомнил сказанную кем-то фразу: «Все в жизни надо доводить до абсурда».

Придворные отступили от короля и оценивающе осмотрели его.

— Класс? — неуверенно спросила Юлька.

— Какое-то кабуки… — произнес Пирошников, осматривая лицо в ручное зеркальце.

— Сейчас! — Серафима сорвалась с места, нашла свою сумку и вытащила из нее косметичку. Оттуда она извлекла короткую черную трубочку и подступила к Пирошникову с намерением заняться его макияжем.

— Делайте что хотите! — обреченно проговорил он.

И Сима нарисовала ему щеточкой для туши трагически изогнутые брови, а под правым глазом поставила черную слезинку.

Пирошникова подвели к большому зеркалу и он осмотрел себя. Из зеркала глядел на него печальный император, потерявший свою Империю.

Они вызвали лифт и замерли перед закрытыми створками, исполненные значимостью момента. Сима и Юлька были украшены вплетенными в волосы звездами и серебряными ленточками, а на голове Августа была широкополая кожаная шляпа.

Створки распахнулись.

— С Богом! — проговорил Пирошников, делая шаг внутрь.

Его начала трясти мелкая внутренная дрожь. С этой минуты все происходящее воспринималось им как фантастическое кино, где он, его семья, домочадцы, гастарбайтеры, бойцы ОМОНа и пришлые подростки исполняли каждый свою роль, приближая неизбежный финал.

Второй этаж встретил их проверкой службы безопасности. Пришлось пройти сквозь рамку-металлоискатель, которая запищала, лишь только сквозь нее проехала Юлькина коляска. Тут же у стражей возникло сомнение, что ее вообще можно пускать на бал-маскарад на том основании, что девочка — инвалид.

— Сами вы инвалид мозга! — окрысилась Юлька.

— Мы отвечаем за вашу безопасность, — парировал охранник.

— А я отвечаю здесь за все. Пропустите, — повелел Пирошников, делая царствененый жест рукой.

Охранник пожал плечами, но пропустил. Это было бы фантастикой, но Пирошников успел заметить сбоку в нескольких метрах Геннадия, который следил за ситуацией и дал знак охраннику.

Однако Юлька и Август были потрясены могуществом императора.

Рамок безопасности было четыре. Сквозь них шел сплошной поток. Пирошников успел заметить, как отбирают какие-то предметы у посетителей и бросают в специальные корзины, куда они падали с металлическим лязгом.

Как и полагалось по сценарию, Пирошников и его свита, пройдя гардероб, заняли места у маленькой сцены, рядом с пультом управления, в главном зале с танцполом, где уже ждал их Браткевич. Он принялся давать последние наставления Августу касательно звука и петли гравитации, а Пирошников и дамы свиты расположились в креслах.

В зале было полутемно, лишь светились звездочками точечные светильники в потолке. Пирошников вглядывался в прибывающую публику, стараясь опознать «своих» и «чужих», однако, удавалось лишь разделить парней и девушек. Парни были почти все одеты одинаково — кожаные куртки, джинсы, шарфы. И все же какая-то система опознавания была меж ними принята, поскольку они сразу направлялись туда, где собирались «свои».

Напротив сцены, за танцполом группировались, в основном, девушки, одетые ярко и разнообразно, точнее, разнообразно раздетые. Некоторые были с парнями. Слева и справа собирались парни, причем их численность была примерно одинаковой и нарастала тоже синхронно.

Кто из них был кто, Пирошников не мог определить, пока не заметил в одной из групп табасарана Тимура с перевязанной головой. Теперь стало ясно, что справа — кавказцы.

Начала звучать фоновая музыка, но световые эффекты пока не зажигали.

Наконец прибежал Геннадий, крайне озабоченный.

— Похоже, будет жарко, — шепнул он Пирошникову. — Перекрыли канал вброса оружия.

— Не понял…

— В северном торце коридора через форточку спускали ножи с третьего этажа.

— И много?

— Неизвестно. Вы своих предупредите.

Пирошников попытался отправить домой Серафиму с Юлькой, шепнув им об опасности. Но куда там! Мысль о том, что они остаются в темном зале с несколькими сотнями мужчин, многие из которых вооружены, их не остановила. Бал-маскарад должен состояться при любых условиях!

А музыка становилась все громче и ритмичнее. Уже во всех группах молодежи появились танцующие, но никто не рискнул пока выходить на танцпол.

Снова появился Геннадий, на этот раз с микрофоном в руках.

— Начинаем бал-маскарад «Танцы под небесами»! — провозгласил он.

И тут же по мановению руки Августа ударила музыка и зажглись огни, которые мигали, переливались всеми цветами, вспыхивали то там, то тут… Дискотека началась.

Геннадий объявил конкурс масок на звание короля и королевы бала. На танцпол приглашались все, кто был в карнавальных костюмах. Таких нашлось немного — человек двадцать, в основном, это были девушки. Они по очереди выходили в центр танцпола и делали несколько танцевальных движений под музыку. Публика награждала их аплодисментами. Прибор на пульте, за которым следил Браткевич, замерял уровень аплодисментов в децибелах. Самый шумный успех определял короля.