Розамунда Пилчер - В канун Рождества
Элфрида почувствовала, как ее непослушные «глупые» глаза наполняются слезами.
— Оскар…
Она отняла руку и стала искать носовой платок. «Старые люди выглядят ужасно некрасиво, когда плачут», — опять подумала она.
— Тебе совершенно не обязательно это предлагать. Ведь прошло меньше двух месяцев после… Еще слишком мало мы грустили. Этого времени недостаточно, чтобы воспрянуть. И ты в данном случае не обязан думать обо мне, потому что я не отношусь к женщинам, которым обязательно надо быть замужем. Я с радостью останусь с тобой навсегда и так, и я не хочу, чтобы ты считал своим долгом жениться на мне.
— Но я предлагаю это не из чувства долга. Я люблю тебя, я почитаю тебя и сейчас, при теперешнем положении вещей. Я думаю, ни ты, ни я не придаем ни малейшего значения тому, что о нас думают или говорят другие. Если бы все оставалось как оно есть, я бы с радостью вел нынешний образ жизни. Но у нас теперь есть Люси, и мы должны подумать о ней.
— Но какое значение имеет ее присутствие для нашего образа жизни?
— О, моя любимая, дорогая Элфрида! Ты подумай вот о чем. Пока что жители Кригана относились к нам с тобой с величайшей добротой, даже терпимостью. Нам не задавали никаких вопросов. Ни единый человек не кинул в нас камень, даже самый крохотный. Но с появлением в нашем доме Люси все изменится. Она пойдет в местную школу, а дети не всегда добры. Пойдут слухи. Да, это бывает даже в наши дни и в нашем веке. Родители могут озлобиться и повести себя некрасиво. Не хочу, чтобы подобные вещи болезненно сказывались на Люси. Нам также придется считаться и с новым мужем Николы, мы же о нем ничего не знаем. Возможно, он порядочный человек, а может, один из тех высокомерных людей с очень жестким моральным кодексом. Иногда они с Николой будут приезжать к нам. А мы ведь не хотим давать им ни малейшего повода увезти от нас Люси в Америку вопреки ее желанию, правда?
— Ты хочешь сказать, что Рэндал не захочет ее оставить у нас только потому, что мы живем во грехе?
— Именно так.
— Значит, ради нее мы должны быть женаты.
— Говоря откровенно, да.
— Но Глория…
— Глория как раз поняла бы это раньше всех.
— Прошло очень мало времени, Оскар.
— Знаю.
— Ты уверен, что так можно?
— Да, уверен. Потому что одно бесспорно: это ты помогла мне начать все сначала, это ты сделала самое мрачное и горькое время в моей жизни не только сносным, не только стоящим, чтобы продолжать жить, но даже привнесла в мою жизнь радость. Мне кажется, что тебе вообще это свойственно: дарить радость одним своим существованием. Мы не можем вернуться назад. Жизнь для нас обоих никогда не станет прежней, но она может стать другой, и — ты мне это доказала — даже стать хорошей. Я уже давно тебе сказал, что ты всегда можешь заставить меня смеяться. И еще ты заставила меня полюбить. Я теперь не представляю себе жизни без тебя. Пожалуйста, выходи за меня замуж. Если бы у меня так чертовски не застыли суставы, я бы сейчас встал на колени.
— А вот этого не надо. — Элфрида, наконец, нашла платок и высморкалась. — Но я очень, очень хочу выйти за тебя замуж. Спасибо, что ты сделал мне предложение.
Она отложила платок в сторону, и он снова взял ее за руку.
— Итак, мы обручились. Мы объявим всем об этом сразу или будем хранить тайну?
— Давай пока не будем объявлять. Насладимся нашим секретом.
— Ты права. И так произошло столько событий. Пусть пройдет Рождество, а потом я повезу тебя в Кингсферри, куплю тебе бриллиантовое кольцо и после мы объявим о своем счастье на весь мир.
— Честно говоря, я не жажду бриллиантов.
— А тогда что же мне тебе подарить?
— Может, кольцо с аквамарином?
Оскар рассмеялся и поцеловал ее, и так бы они и сидели в сумерках весь вечер, но последние полешки догорели и в доме с заходом солнца снова стало холодно. Пора было уезжать. Снаружи воздух тоже быстро остыл и снова наступила зима. С севера налетел ветер и зашелестел голыми ветками большой березы, которая стояла напротив их калитки.
Элфрида, глубоко засунув руки в карманы, осмотрелась. Луна поднималась все выше, проклюнулась первая звезда.
— Мы вернемся, — сказала она, не обращаясь ни к кому в особенности.
— Конечно.
Оскар запер входную дверь своего дома, взял Элфриду за руку, и с Горацио на поводке они зашагали в темно-синем вечернем сумраке по дорожке, усыпанной галькой.
Вечер перед Рождеством
Уже почти восемь часов, и еще осталось много дел, но я должна все записать, а то позабуду. Так много всего случилось. Хуже всего был звонок от мамы. Она позвонила как раз во время вечеринки и сказала, что вышла замуж за Рэндала Фишера. Наверное, это было самое плохое, что могло для меня случиться. И я могла думать только о том, что придется ехать жить в Америку, и я потеряю всех моих друзей, или же мне придется жить с бабушкой в Лондоне в полном одиночестве и я никогда и никому не буду нужна. Это было бы по-настоящему ужасно. И со мной случилась жуткая истерика. Я просто заболела от слез, мне было очень плохо, и я зверски вела себя с Кэрри, но сейчас все позади. Теперь все утряслось, и я останусь здесь, в Кригане, у Элфриды и Оскара. Это Рори им всем сказал, что я могу учиться здесь, и я так рада, что мы с ним успели обо всем поговорить, когда он чинил телевизор, так что он знал, как я ко всему отношусь, хотя больше никто ничего не знал. Я считаю, что он действительно мой самый лучший друг. Он уезжает в Непал в середине следующего месяца и ужасно радуется. Я буду по нему скучать, но снова с ним увижусь обязательно, когда он вернется в августе. Что бы до этого ни случилось, но я решила обязательно с ним тогда встретиться, а мне будет уже пятнадцать лет. Пятнадцать — это уже звучит, это не то что четырнадцать. Я буду гораздо старше.
Сегодня утром я проснулась с таким чувством, что все будет хорошо, и еще у меня было ощущение, словно с меня груз свалился, Кэрри позвонила бабушке и рассказала о наших планах, и бабушка со всем согласилась, а потом Кэрри позвонила маме во Флориду и тоже уговорила ее. Вообще, это не заняло много времени, И потом я тоже поговорила с мамой и постаралась, чтобы голос у меня звучал не очень радостно, а то она могла бы обидеться и передумать.
А потом пришел Рори, мы взяли все для пикника, и Сэм отвез нас в Корридэйл. Мне давно очень хотелось туда поехать и все посмотреть. Там очень красиво, и день был тоже чудесный, ни одного облачка, и совсем без ветра, и, честное слово, было тепло. Дом майора маленький, но симпатичный, он расположен недалеко от старинного особняка, а поблизости есть еще несколько таких же домиков. Там растут высокие деревья, а вдали виден залив и холмы. Дом довольно старый, и в нем ужасно холодно, но Оскар зажег огонь в камине, и все выглядело даже уютно. Там есть две спальни, и та, где буду жить я, немного темновата, но Элфрида говорит, что она станет лучше после ремонта. Сэм предложил много хороших идей, и, когда дом переделают, он будет, как игрушка. Элфрида говорит, что в Корридэйле есть и другие дети, в семье Кауперов, которые живут поблизости на ферме, и что они учатся в школе в Кригане, так что я смогу по утрам ездить туда вместе с ними.
Мы вернулись с Сэмом, высадили Рори у дома священника и потом приехали домой. Кэрри приготовила тортилью, такое огромное блюдо. Туда входит картошка, лук-порей, яйца, бекон и еще много чего. Пока она готовила тортилью, я закончила накрывать стол для рождественского обеда, поставила свечи в подсвечниках, крекеры и конфеты и свернула салфетки. Посередине стоит ваза с остролистом, и все выглядит так празднично, а когда мы зажжем свечи, то будет совсем здорово, как на рождественской открытке. Кэрри сказала, что нам не хватает только бобового короля.
После тортильи мы собираемся играть в карты, чтобы скоротать долгий вечер, а потом пойдем на полночную службу в церковь, все, кроме Оскара, который говорит, что ему не хочется.
Не знаю, сколько времени пройдет до переезда в Корридэйл, ведь там много чего надо сделать. Мне бы хотелось перебраться туда к лету, но Элфрида говорит «поживем — увидим». А пока мне и здесь хорошо. И Сэм собирается к нам переехать, он будет жильцом, пока все окончательно не устроится.
Не могу поверить, что один день можно быть такой несчастной и печальной, а на другой стать самой счастливой на свете. В следующий раз, когда я снова буду писать в дневнике, уже наступит Рождество.
С трудом удерживая веером огромное количество карт, Элфрида пыталась решить, что можно сбросить. У нее уже не было двоек и троек, и она мучилась, не зная, есть ли у Кэрри на руках пара, и если есть, то пара чего? Сброшенных карт было уже очень много, игра приближалась к концу, и если Кэрри сейчас покроет, то они с Сэмом проиграют.
