Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2005)
Его опыт в этой области соединил замах серебряного века с чисто шестидесятническими “фарцовочными” уловками: на знаменитой фотографии, сделанной в ссылке, автор трагических стихов стоит у забора, на который аккуратно выставлена пачка сигарет “Честерфильд”. В известной мере и Рим, и христианство, и вся мировая культура оказались в стихах Бродского такой вот пачечкой „Честера”. Но только он искал не способа импортировать все это в современную русскую речь. Наоборот — это были своего рода знаки конвертируемости его поэтического сознания в мировой культурный код.
Обратный ход невозможен: для всей русскоязычной публики, за исключением горстки фанатов-бродскианцев, рассуждения „американского” Бродского об Одене, Хини или Уолкоте обречены остаться пустым звуком. Чтение Бродского подряд сейчас, когда аура литературной суперзвезды померкла (текст был написан в 2000 году, к 60-летию поэта. — П. К. ), разочарует: из десяти стихов девять — мимо адресата, не для нас, не про нас. Но ради условного десятого все и затевалось: в нем обнаруживаются такие сила и ясность, которых, кроме как у Бродского, ни в его поколении, ни в его литературной традиции не было ни у кого”.
Переписка Набоковых с Профферами. Публикация Галины Глушанок и Станислава Швабрина. Перевод с английского Нины Жутовской. Вступительная заметка Галины Глушанок. Комментарии Галины Глушанок и Нины Жутовской. — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2005, № 8.
Книга Карла Проффера “Ключи к Лолите”, издательство “Ардис”, Саша Соколов и хлопоты, хлопоты, хлопоты обеих сторон по всем фронтам.
…А я и представить себе не мог, каким, однако, хлопотливым мероприятием оказалась покупка и отправка джинсов Иосифу Бродскому!
Политический архив XX века. Не миф: речь Сталина 19 августа 1939 года. Публикацию подготовили В. Л. Дорошенко, И. В. Павлова, Р. Раак. — “Вопросы истории”, 2005, № 8.
В 1939 году западные средства массовой информации (французские) сообщили о секретном собрании Политбюро и речи на нем И. В. Сталина. “Речь” шла о том, что “война должна продолжаться как можно дольше, чтобы истощить воюющие стороны” (цитирую из сталинского “опровержения” “О лживом сообщении агентства Гавас”, данного в “Приложении”). Кстати, первая публикация “речи”, предпринятая Т. С. Бушуевой, была в нашем журнале (см. “Новый мир”, 1994, № 12). По мнению нынешних исследователей, и наши, и зарубежные историки ныне стремятся “заморозить” интерес к этой истории, доказывая, что никакой речи не было.
Доцент из Новосибирска, независимый историк и профессор из Калифорнии настаивают на том, что это все-таки было. Но вот что именно: секретное собрание Политбюро, не зафиксированное ни в каких документах; сложным путем вброшенная Сталиным информация для дестабилизации обстановки в Европе (тут и игры с Коминтерном, и своя, особая игра с Гитлером)? Авторы аккумулировали все источники, так или иначе сообщившие процитированную в сталинском “опровержении” мысль, учли исследования последних сорока лет и пришли к выводу: это не фальсификация. “Было несколько сообщений как о речи Сталина, так и о последовавших инструкциях (европейским компартиям. — П. К. ). <…> Разумеется, новые факты усложняют исследование этого сюжета, но в то же время подтверждают, что разные люди в разных странах, независимо друг от друга, вряд ли занимались общим делом — фальсификацией сталинской речи. <…> Достойно сожаления также и то, насколько современные российские историки до сих пор не понимают Сталина и насколько до сих пор верят ему „на слово”!”
“Если считаться с реальностью сталинской речи, неизбежен вывод о том, что Гитлер и Сталин несут равную ответственность за развязывание Второй мировой войны. Ссылка на то, что „даже в ходе Нюрнбергского процесса защита обвиняемых не сочла возможным использовать ‘речь Сталина‘ 19 августа 1939 г.”, неубедительна. На Нюрнбергском процессе не использовалась не только эта речь, но и факт расстрела НКВД польских офицеров в Катыни. Негласный консенсус союзников в ходе процесса по отношению к Сталину, заставлявший выгораживать партнера, до сих пор играет свою негативную роль в историографии, причем не только в России, но и на Западе. В России же дело усугубляется тем, что здесь до сих пор не могут отделить Сталина от народа во Второй мировой войне, до сих пор жертвенность миллионов искупает его преступную политику”.
“Сколько людей! — И все живые!” Отзывы читателей о “Записках об Анне Ахматовой” Лидии Чуковской. Предисловие, примечания и публикация Е. Ц. Чуковской. — “Знамя”, 2005, № 8.
Публикация из архива Лидии Чуковской.
45 отзывов: от Корнея Чуковского, Юлиана Оксмана, Виктора Жирмунского, Исайи Берлина — до Валентина Непомнящего, Л. Пантелеева, Нины Берберовой и читателей журнала “Нева” (где в “перестроечное время публиковались первые два тома “Записок”). Корреспонденты откликались и на рукопись, которую им Л. К. давала для прочтения, и на вышедшие в “YMCA-press” книги (1976, 1980), и на публикацию в “Неве”… Напомню здесь же, что во времена самиздата некоторые советские литературоведы беззастенчиво цитировали в своих работах книгу Л. Чуковской, не называя, естественно, источник (см. об этом подробнее в “Предисловии”).
Оценки, уточнения, советы, благодарности. Работа Л. К. вызвала к жизни поразительные свидетельства: как бы хотелось, чтоб в будущее издание “Записок” они вошли — приложением.
“<…> Несмотря на кажущуюся непринужденность, безыскусственность, это чрезвычайно искусная книга, написанная большим художником. Все краткие дневниковые записи, сливаясь воедино, воссоздают ее характер, ее голос, ее мимику, ее жесты. Ни одна книга о ней не дает и не может дать и сотой доли того, что дают твои „Записки”. Для будущих биографов это клад…” ( К. И. Чуковский, 1968).
“<…> В поезде (окт. 41 г.) Вы дали Анне Андреевне „Алису в Стране чудес”. Как это сказалось в поэме. Вы дали эту книгу, когда Ан. Андр., сквозь все, думала о поэме, когда поэма не покидала ее. Разве не чудо, что эта книга оказалась у Анны Андреевны так вовремя, — та самая книга, которая ей была нужна. Без „Алисы” поэма была бы иною: вероятно, не столь таинственной, не столь колдовской…” ( М. С. Петровых, 1968).
“<…> Я не хочу сравнивать Вашу собеседницу с Гёте, а Вас — с Эккерманом, но обязан сказать, что оба новых собеседника выше прославленных старых, потому что время, в котором жил великий Олимпиец, не идет ни в какое сравнение с нашим временем. Кое-кто из читавших до меня (Вам не знакомые) сказали мне: „Как хорошо, что ее (т. е. Вас) почти не видно”. Это неверно. Вы видны, и очень отчетливо, и это хорошо…” ( С. И. Липкин, 1977).
О. Шеховцова. Ночь с “Лолитой”. Роман Владимира Набокова в СССР . — “Вопросы литературы”, 2005, № 4.
“Набоковский бум в Советском Союзе происходил в такой ограниченной среде, что, когда через четыре года после издания русской „Лолиты” <…> (1971) появилось стихотворение Андрея Вознесенского „Фиалки”, полностью его поняли очень немногие. Большинство советских людей совершенно не распробовали соли четверостишия:
Боги желают кесарева,
кесарю нужно богово.
Бунтарь в министерском кресле,
а Папа зубрит Набокова.
Точно так же строка „о бесстыдстве детских твоих губ, Лолита” в стихотворении Евгения Евтушенко „От желания к желанью” (1972) вызывала запланированные ассоциации лишь у очень узкого круга читателей”.
…Как говорил герой Фрунзе Мкртчяна в “Мимино”, вытирая вспотевший лоб в зале суда: “Такие вещи говорить заставляете, неудобно даже…”
Статья публикуется в “набоковском” цикле “Вопросов литературы” “Набоков: тайный и явный”.
К. Эмерсон. Об одной постсоветской журнальной полемике (размышления стороннего наблюдателя). Авторизованный перевод с английского Ксаны Бланк. — “Вопросы литературы”, 2005, № 4.
К спорам о “новом историзме” — между “Вопросами литературы” и “Новым литературным обозрением” — из Принстона.
“Наблюдая с дистанции, „с того берега”, чувствуешь, что над этими двумя журналами витает тень хорошо знакомых, хотя и грубоватых, бинарных оппозиций, которые американские слависты уже давно прилагают к русской культуре. Отцы и дети, архаисты и новаторы, славянофилы и западники. Эти термины не так уж хороши. Они устарели и уже не соответствуют сегодняшним более динамическим моделям коммуникации и определениям идентичности. Но эти бинарные оппозиции санкционированы историей, и они мерцают на горизонте, всегда готовые к тому, чтобы упростить наши программы обучения и нашу жизнь. „Полемическое напряжение”, ощутимое между „Вопросами литературы” и „НЛО”, знакомо и американской академической среде...”
