Эрика Леонард Джеймс - Пятьдесят оттенков серого
Я пожимаю плечами.
— Я сама тебя попросила.
Зато теперь я знаю. Я судорожно сглатываю. Смелее, я должна ему сказать.
— Кажется, я не та женщина, которая тебе нужна.
В глазах Кристиана снова мелькает страх.
— Ты — все, что мне нужно.
Что он имеет в виду?
— Я не понимаю. Покорность — не мой конек, и будь я проклята, если еще раз позволю тебе проделать со мной то, что ты сделал сегодня. А ты сам признался, что тебе это необходимо.
Кристиан снова закрывает глаза, на лице мелькают мириады чувств. Когда он открывает глаза, в них — уныние и пустота. О нет!
— Ты права, я должен отпустить тебя. Я тебя недостоин.
Все волоски на моем теле становятся дыбом, земля уходит из-под ног, оставляя зияющую пустоту.
— Я не хочу уходить, — шепчу я. Черт возьми. Плати или играй. На глаза снова набегают слезы.
— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, — хрипло произносит Кристиан, большим пальцем вытирая слезинку с моей щеки. — С тех пор как я тебя встретил, я словно заново родился. — Его палец обводит мою нижнюю губу.
— И я… я люблю тебя, Кристиан Грей.
Его глаза снова расширяются, но сейчас в них застыл ужас.
— Нет, — выдыхает он, словно своим признанием я вышибла из него дух.
О, только не это!
— Ты не можешь любить меня, Ана… Это неправильно.
— Неправильно? Почему?
— Посмотри на себя! Разве я способен дать тебе счастье? — Кристиана душит гнев.
— Но ты уже дал мне счастье, — хмурюсь я.
— Не сейчас, не тем, что я сделал, не тем, что мне хочется делать.
О черт. Так значит, правда. Несовместимость, вот в чем причина наших разногласий. Я вспоминаю всех несчастных девушек, бывших его сабами.
— Нам никогда не преодолеть этого? — шепотом говорю я, сжавшись от страха.
Кристиан горестно качает головой. Я закрываю глаза.
— Что ж, пожалуй, мне пора. — Морщась, я сажусь на кровати.
— Нет, не уходи, — молит Кристиан в отчаянии.
— Оставаться нет смысла.
Внезапно на меня наваливается смертельная усталость, и я хочу одного — поскорее уйти. Я встаю с постели.
— Мне нужно одеться, и я хочу побыть одна, — говорю я без выражения и выхожу, оставив Кристиана в одиночестве.
Спускаясь вниз, я заглядываю в гостиную, вспоминая, что всего несколько часов назад Кристиан играл на рояле, а моя голова покоилась у него на плече. С тех пор столько всего случилось. У меня открылись глаза, я увидела его порочность, поняла, что он неспособен любить — ни принимать любовь, ни отдавать ее. Осуществились мои худшие страхи. Как ни странно, я ощущаю освобождение.
Боль так сильна, что я отказываюсь ее признать. Все мои чувства онемели. Я словно наблюдаю со стороны за драмой, совершающейся не со мной. Встаю под душ, тщательно моюсь. Выжимаю жидкое мыло на руку, ставлю флакон на полку, тру мочалкой лицо, плечи… снова и снова, и простые, механические движения рождают простые механические мысли.
Выйдя из душа, я быстро вытираюсь — голову я не мыла. Вытягиваю из сумки джинсы и футболку. Кожа под джинсами саднит, но я не жалуюсь — физическая боль отвлекает от разбитого вдребезги сердца.
Я наклоняюсь, чтобы застегнуть сумку, и замечаю подарок, который купила Кристиану: модель планера «Бланик L-23». На глаза набегают слезы. О нет… добрые старые времена, когда в моем сердце еще жила надежда. Я вытягиваю коробку из сумки, понимая, что должна вручить подарок. Вырвав листок из записной книжки, торопливо пишу:
Это напоминало мне о счастливых временах. Спасибо. Ана.
Я поднимаю глаза. Из зеркала на меня смотрит бледный призрак. Стягиваю волосы в хвост, не обращая внимания на опухшие от слез веки. Подсознание одобрительно кивает — ему не до попреков. Трудно смириться с тем, что твой мир обратился бесплодным пеплом, а надежды и мечты безжалостно растоптаны. Нет, я не стану сейчас об этом думать. Глубоко вдохнув, я поднимаю сумку и, оставив подарок и записку на подушке Кристиана, иду в большую гостиную.
Кристиан разговаривает по телефону. На нем черные джинсы и футболка, ноги босые.
— Что-что он сказал? — кричит Кристиан в трубку, заставляя меня подпрыгнуть. — Что ж, он может говорить чертову правду. Мне нужен его номер, я должен с ним переговорить… Уэлч, это полный провал. — Кристиан поднимает глаза и впивается в меня задумчивым мрачным взглядом. — Найди ее, — коротко бросает он в трубку и отключается.
Я подхожу к дивану, чтобы взять рюкзак, старательно делая вид, что не замечаю Кристиана. Вытащив «мак», отношу его на кухню и аккуратно ставлю на стол, рядом с «блэкберри» и ключами от машины. Когда я оборачиваюсь, Кристиан смотрит на меня с нескрываемым ужасом.
— Мне нужны деньги, который Тейлор выручил за «жука», — говорю я тихо и спокойно… Невероятно, я сама себя не узнаю.
— Ана, прекрати, эти вещи принадлежат тебе, — говорит он изумленно. — Пожалуйста, забери их.
— Нет, Кристиан, я взяла их на определенных условиях. Больше я в них не нуждаюсь.
— Ана, будь благоразумна. — Он строг, даже теперь.
— Не хочу, чтобы они напоминали мне о тебе. Просто отдай деньги, которые Тейлор выручил за моего «жука», — говорю я.
Кристиан судорожно вздыхает.
— Ты хочешь сделать мне больно?
— Нет.
Я хмуро смотрю на него. Конечно же, нет, ведь я люблю тебя.
— Нет, не хочу. Я просто защищаю свой покой, — говорю я еле слышно. Потому что я не нужна тебе так, как нужен мне ты.
— Пожалуйста, Ана, возьми их.
— Кристиан, не будем ссориться, просто отдай мне деньги.
Он прищуривается, но теперь ему меня не испугать. Ну разве что чуть-чуть. Я спокойно смотрю на него, не собираясь сдаваться.
— Чек подойдет? — бросает он раздраженно.
— Да, полагаю, я могу тебе доверять.
Не улыбнувшись, он поворачивается и шагает в кабинет. Я бросаю последний взгляд на картины — абстрактные, безмятежные, холодноватые… да просто холодные, в самый раз для него. Глаза обращаются к роялю. Боже, если бы тогда я промолчала, мы занялись бы любовью прямо на нем. Нет, не любовью, мы бы трахнулись, всего лишь трахнулись. А мне бы хотелось заниматься любовью. Кристиан никогда не занимался со мной любовью. Только сексом.
Он возвращается и протягивает мне конверт.
— Тейлор выручил за «жука» неплохую сумму. Что ты хочешь, вечная классика. Можешь сама у него спросить. Он отвезет тебя домой.
Кристиан кивает в сторону двери, я оборачиваюсь и вижу Тейлора в неизменном, как всегда безупречном костюме.
— Спасибо, сама доберусь.
Я оборачиваюсь к Кристиану и замечаю в его глазах еле сдерживаемую ярость.
— Ты решила во всем мне перечить?
— Так быстро я привычек не меняю. — Я примирительно пожимаю плечами.
Кристиан в отчаянии закрывает глаза и проводит рукой по волосам.
— Пожалуйста, Ана, позволь Тейлору отвезти тебя домой.
— Я подгоню машину, мисс Стил, — с нажимом говорит Тейлор, Кристиан кивает ему, и, когда я оборачиваюсь, Тейлора и след простыл.
Я смотрю на Кристиана. Нас разделяют четыре фута. Он шагает ко мне, я инстинктивно отступаю назад. Он останавливается, боль в его серых глазах почти осязаема.
— Я не хочу, чтобы ты уходила. — Тихий голос полон мольбы.
— Я не могу остаться. Я знаю, что мне нужно, но ты не можешь мне этого дать, а я не в состоянии дать то, что нужно тебе.
Кристиан снова шагает ко мне.
— Не надо, прошу тебя. — Я отстраняюсь.
Я не вынесу его прикосновения, я просто умру, если он ко мне прикоснется.
Схватив рюкзак и сумку, я выхожу в вестибюль. Кристиан следует за мной на безопасном расстоянии. Он нажимает кнопку лифта, двери открываются. Я шагаю внутрь.
— Прощай, Кристиан.
— Ана, до свидания, — мягко отвечает он. Кристиан выглядит совершенно убитым, человек, преодолевающий мучительную боль, — и такие же чувства раздирают меня изнутри. Я отвожу глаза, преодолевая искушение утешить его.
Дверь лифта закрывается, увозя меня во внутренности цокольного этажа и в мой персональный ад.
Тейлор открывает дверцу, я забираюсь на заднее сиденье и старательно прячу глаза. Меня душит стыд. Я потерпела полное поражение. Надеялась вывести мои Пятьдесят оттенков к свету, но задача оказалась мне не по силам.
Отчаянно пытаюсь не разреветься. Мы движемся к Сороковой авеню, невидящими глазами я таращусь в окно, и постепенно до меня начинает доходить абсурдность того, что я сделала. Черт, я ушла от него. От единственного мужчины, которого любила. Единственного мужчины, бывшего моим любовником. Я всхлипываю, и дамбу прорывает. Слезы катятся по щекам, я лихорадочно пытаюсь вытереть их рукой, роясь в сумке в поисках солнечных очков. На светофоре Тейлор, не оборачиваясь, подает мне платок. Я благодарна ему за сдержанность.
— Спасибо, — бормочу я.
Это маленькое проявление сочувствия становится последней каплей. Я откидываюсь на спинку роскошного сиденья и даю волю слезам.
