Возвращение - Дюпюи Мари-Бернадетт
Мари озабоченно нахмурила брови. Это был первый раз, когда Матильда признала, что у любовника есть недостатки. Значит, не все у них с Жилем так гладко, как она рассказывала! Мари с сожалением подумала о своем зяте, первом муже Матильды, невозмутимом Эрве. Он никогда бы не оставил жену в одиночестве, даже на вечер! Он был скучным супругом, бесспорно, но ласковым и заботливым.
— Прости мою откровенность, Матильда, но все это меня беспокоит! И потом, я нахожу, что ты не очень хорошо выглядишь. Тебе нужно больше отдыхать и не потакать всем капризам твоего Жиля. Манеры у него не улучшились, насколько я вижу! Подойти поздороваться со мной и Адрианом по-прежнему ниже его достоинства…
— Мам, я тебя умоляю! Зачем ему с вами здороваться, если он прекрасно знает, что вы знать его не желаете? Поэтому вам проще не сталкиваться нос к носу, ты не находишь? Обещаю, все наладится, когда родится малыш. Я люблю Жиля, и это главное. Я так его люблю! Ты бы знала…
Матильда взяла мать за руку. На ее бледном лице играла мечтательная улыбка. Мари, не зная, как сложится будущее ее крошки Ману, довольствовалась тем, что тихонько пожала пальчики дочери в ответ на ее нежный жест. И взмолилась про себя:
«Господи, защити ее!»
***
Никогда раньше Брив не знал такого оживления! Ликование охватило горожан и приезжих, которых все еще было великое множество. Громкая музыка танцевального пятачка, устроенного организаторами гонки, привлекала и молодых, и людей постарше. Все спешили посмотреть на танцующие пары, которые демонстрировали свои таланты под звездным небом.
Как и было условлено, члены семьи Меснье собрались за столиком в ресторане. После великолепной трапезы, подтвердившей высокую репутацию заведения, Адриан предложил Мари прогуляться. Матильда не захотела составить им компанию: сразу по окончании ужина она сказала извиняющимся тоном:
— Не сердитесь на меня, пожалуйста, но я гулять не пойду! Я очень устала и лучше отправлюсь спать. Спасибо за прекрасный вечер, пап! До скорой встречи, мам!
Мари поцеловала дочь и ласково погладила ее по руке:
— Отдохни хорошенько, дорогая! Завтра утром, перед отъездом, я зайду к тебе в салон попрощаться!
— Хорошо! — уже на ходу ответила Матильда.
Немного расстроившись из-за поспешного ухода дочери, Мари прижалась к Адриану. У Камиллы и Мелины на уме было только одно — скорее пойти танцевать, и они торопливым шагом направились к танцплощадке. Оркестр как раз заиграл яву, за которой последовали танго, вальс…
— Надеюсь, Мелина будет хорошо себя вести! — вздохнул Адриан. — Поведение девочки меня беспокоит, Мари! Я уже три раза в этом месяце говорил с ней о ее поклонниках. Она на два года младше Камиллы, но в сто раз изворотливее и бесстыднее! Она слишком торопится стать взрослой! При нашем с тобой воспитании это просто не укладывается в голове!
Такого типа дискуссии они вели довольно часто. Не проходило дня, чтобы Адриан не заговаривал с женой о Мелине, и всегда в негативном ключе, упрекая Мари в том, что она слишком наивна и все спускает с рук дочери Леони. Мари давно устала от этой «старой песни», потому ответила не сразу:
— Может, я и слепа, но я не стану упрекать Мелину в том, что она нравится мальчикам. Это — очевидность, но она тут ни при чем! Девочка забавляется, строя из себя кинозвезду, и не более того! Это ее навязчивая идея — стать звездой большого экрана. Поэтому чем больше ею восхищаются, тем она счастливее! Но это не мешает ей быть осмотрительной.
Адриана последняя фраза жены удивила, и он поспешил возразить:
— Мелина — осмотрительная? Ты шутишь? Она уже настоящая кокетка, и ты напрасно смотришь на ее проказы снисходительно, Мари, уверяю тебя… А успехи в школе? Не говори, что ты ими довольна! Это же полнейшая катастрофа!
— Я знаю, Адриан! Каждое воскресенье я занимаюсь с ней предметами, по которым она плохо успевает, но стараюсь не давить на нее. Я знаю Мелину! Если ее заставлять, она взбунтуется! Вот тогда-то и начнутся настоящие неприятности. Я, в отличие от тебя, люблю ее, а потому ей доверяю.
В очередной раз разговор закончился тем, что оба остались при своем мнении. А в это время их приемная дочь кружилась по танцплощадке. Ее черные волосы были убраны в шиньон, юбка розового платья порхала вокруг стройных ножек. Ее партнер уверенно ее вел и был достаточно хорош собой, чтобы у Мелины от счастья закружилась голова. Камилла стояла в нескольких шагах от танцплощадки и любовалась грацией приемной сестры, завидуя ее непринужденности и дерзости. Прижавшись спиной к фонарному столбу, с которого на нее падал свет, девушка напевала про себя мелодию, но танцевать не решалась. Ее уже несколько раз приглашали, но она отказывалась под предлогом, что ждет кого-то.
Это была полуправда. Она трепетно надеялась увидеть того, чей образ с лета 1949 года жил в ее сердце. И все же она уверяла себя, что ее прекрасный принц не придет на свидание, которое она назначила ему здесь, в Бриве, в этот самый вечер…
«Я сумасшедшая, раз послушала Мелину! — думала она и сгорала от волнения. — Мне не надо было отправлять то письмо! Что он теперь обо мне думает? И родители сидят так, что нас все время видно! Что, если Гийом все-таки придет? Господи, сделай так, чтобы он не появился! Если он придет, я не смогу с ним заговорить… я просто убегу! Но нет, он не станет ради меня приезжать в Брив! Он меня даже не помнит!»
Камилла, совершенно потерянная, опустила голову. Она много месяцев мечтала снова увидеть этого молодого человека, но при мысли, что он может оказаться рядом, готова была бежать. Она горько сожалела о том, что надела легкое платье, открывавшее плечи и верхнюю часть груди. Нервным жестом Камилла пригладила обрамлявшие ее лицо шелковистые волосы.
— Мадемуазель Меснье?
Девушке показалось, что ее сердце вдруг перестало биться. Она подняла голову и увидела перед собой Гийома. Он неуверенно улыбался, верхняя губа его была оттенена тонкой полоской светлых усов.
— Вы ведь Камилла Меснье?
— Да, это я. Добрый вечер!
Мысли теснились в голове Камиллы. Смотрит ли на нее сейчас мать? А отец? Подойдут ли они, чтобы их разлучить? Испуганная подобной перспективой, девушка решилась и жестом пригласила его последовать за ней:
— Идемте! Давайте отойдем чуть дальше… Быстрее!
Она схватила собеседника за руку и повела мимо молодежи, танцующей заводную польку.
Обернувшись, Камилла посмотрела на скамейку, где преспокойно сидели ее родители. Слава Богу, они ничего не заметили! Гийом, который находил ситуацию одновременно забавной и странной, без возражений последовал за девушкой. Наконец они остановились за обтянутой цветастой тканью эстрадой.
— Простите меня! — пробормотала Камилла. — Просто мой отец был недалеко… Он запретил мне к вам приближаться, поэтому я решила отойти подальше. Вы понимаете…
— Разумеется! Я знаю, каков он в гневе! Ваша мать тоже терпеть меня не может. Признаюсь, ваше письмо меня озадачило…
Девушка дрожала от волнения. Она не могла себя заставить посмотреть Гийому в глаза, а потому стояла и так изгибала свои пальцы, словно хотела завязать их в узел. Наконец она проговорила:
— Я не думала, что увижу вас! Спасибо, что пришли… Это так мило с вашей стороны!
— Вам не за что меня благодарить, мадемуазель! Я еще месяц назад решил, что приеду посмотреть на гонщиков «Тур де Франс». Даже если бы я не получил ваше загадочное послание, я бы был сегодня вечером в Бриве. Но, честно говоря, я вас искал… Вы ведь написали, что у вас ко мне «серьезный разговор»? Это ваши слова, верно?
Он не стал говорить, что был поражен, прочитав на конверте имя отправителя: «Камилла Меснье». В памяти тотчас же возникла картинка: девушка с длинными волосами и голыми ножками на площади в Прессиньяке. Худенькая и порозовевшая от смущения, она показалась ему слишком неловкой, почти подростком. Но сегодняшняя его собеседница производила совсем иное впечатление: элегантное светлое платье подчеркивало изящество ее фигуры, красивые волосы волной спадали на плечи, а лицо, освещенное робкой улыбкой, и большие испуганные глаза были просто очаровательны!
