Артур Хейли - Вечерние новости
Партридж, Минь Ван Кань и Кен О'Хара приземлились в аэропорту Хорхе Чавеса в 13.40. Когда они сошли с самолета, их встретил Фернандес Пабур, постоянный хроникер Си-би-эй в Перу.
Миновав очередь, он быстро провел их через паспортный контроль и таможню — по-видимому, в какой-то момент из рук в руки перекочевала пачка денег, — а затем препроводил к “форду-универсалу” с шофером.
Фернандес был приземистый, темноволосый, смуглый и энергичный, с пухлым ртом и торчащими вперед белыми зубами, которые он обнажал каждые несколько секунд, считая, что блещет ослепительной улыбкой. Однако из-за бросавшейся в глаза фальши его улыбка никого не ослепляла — впрочем, Партриджу это было безразлично. Он ценил в Фернандесе, к чьей помощи неоднократно прибегал и раньше, безошибочную интуицию, неизменно помогавшую ему добиваться того, что нужно.
И первым в этой серии был “люкс” для Партриджа и отличные номера для двух его коллег в элегантном пятизвездочном отеле “Сесар” в Мирафлоресе.
Пока Партридж принимал душ и переодевался у себя в номере, Фернандес по его просьбе договорился по телефону о первой встрече. Партридж собирался увидеться со своим старым знакомым Серхио Хуртадо, редактором и корреспондентом Радио Анд.
Через час Партридж сидел в маленькой студии звукозаписи, которая служила Хуртадо и кабинетом.
— Гарри, друг мой, не могу сообщить тебе ничего утешительного, — начал Серхио в ответ на вопрос. — В нашей стране закон перестал быть законом. Демократией уже даже не прикрываются — ее больше просто не существует. Мы обанкротились по всем статьям. Массовые убийства стали нормой, они инспирируются политическими деятелями. Партия президента имеет свои отряды смерти — люди просто исчезают, и все. Скажу тебе откровенно, мы на пороге кровавого побоища, какого история Перу еще не знала. Я хотел бы ошибаться. Но увы, это правда!
Партридж отметил, что глубокий и мелодичный голос Серхио, человека невероятных размеров, действовал на собеседника, как всегда, гипнотически. Ничего удивительного, что он владел умами колоссальной аудитории слушателей — в Перу радио все еще оставалось основным средством массовой информации, гораздо более популярным и влиятельным, чем телевидение. Телевизор смотрели только состоятельные семьи в больших городах.
Человек-гора пошевелился, и стул жалобно скрипнул. Щеки Серхио свисали огромными сардельками. Глазки, с годами заплывшие жиром, походили на свиные. Однако природный ум, отшлифованный блестящим образованием, полученным в Америке, в частности в Гарварде, оставался все таким же острым. Серхио гордился тем, что многие американские репортеры обращались к нему за компетентным советом.
Они условились, что содержание их разговора будет оставаться в тайне до завтрашнего вечера, и Партридж, кратко изложив хронологию событий, связанных с похищением семьи Слоуна, спросил:
— Серхио, может быть, посоветуешь что-нибудь? Или, может, тебе известна какая-то полезная для нас информация? Хуртадо отрицательно покачал головой:
— Ничего такого я не знаю, и удивляться тут нечему. “Сендеро” умеет хранить свои секреты, они убивают всех, кто ведет себя неблагоразумно; хочешь оставаться в живых — держи язык за зубами. Но я постараюсь тебе помочь — попробую прозондировать почву.
— Спасибо.
— Что до ваших завтрашних “Вечерних новостей”, я достану кассеты для передачи через сателлит и запишу за собой. Должен сказать, что у нас тут и собственных трагедий хватает.
— До нас доходят разноречивые сведения о “Сендеро луминосо”. Эта организация в самом деле набирает силу?
— Да, не только набирает силу день ото дня, но и контролирует все большую территорию в стране, вот почему задача, которую ты перед собой поставил, трудновыполнима, многие сочли бы ее просто неосуществимой. Предположим, ваши похищенные находятся здесь, — есть тысяча укромных уголков, где их могут прятать. Ты правильно сделал, что пришел сначала ко мне, я дам тебе пару советов.
— Каких?
— Не ищи официальной помощи — я имею в виду перуанскую армию и полицию. Наоборот, старайся избегать любых контактов с ними — им больше нельзя доверять. Когда надо кого-нибудь убрать или избить, они ничуть не лучше “Сендеро”.
— Есть тому свежие доказательства?
— Сколько угодно. Если хочешь, приведу парочку примеров.
Партридж уже начал мысленно составлять репортаж для “Вечерних новостей”. Согласно предварительной договоренности, по прибытии Риты Эбрамс и монтажера Боба Уотсона — Партридж ждал их в субботу — они все вместе подготовят репортаж для “Вечерних новостей” на понедельник. Партридж рассчитывал включить в него комментарии Серхио Хуртадо и других.
— Ты сказал, что демократии не существует. Это метафора или реальность? — спросил он.
— Больше чем реальность: огромное число людей в этой стране даже не замечают, есть демократия или нет.
— Сильно сказано, Серхио.
— Просто ты узко видишь проблему, Гарри. Американцы считают демократию панацеей от всех болезней — лекарством, которое надлежит принимать три раза в день. Им оно помогает. Ergo[67] должно помогать всему миру. Но по своей наивности Америка забывает, что для реальной демократии большинству граждан и каждому человеку в отдельности необходимо иметь ценности, которые бы они хотели сохранить. А в Латинской Америке таковых практически нет. Естественно, возникает вопрос — почему?
— Ну, допустим. Так почему?
— В тех странах, где живется труднее всего, включая нашу, люди делятся на две основные категории: с одной стороны, достаточно образованные и состоятельные, с другой — невежественные и отчаявшиеся бедняки, главным образом безработные. Первые рожают детей умеренно, вторые плодятся как мухи — демографическая мина замедленного действия, которая, того и гляди, уничтожит первую группу. — Серхио обвел рукой вокруг. — Выйди на улицу и убедись сам.
— И ты можешь предложить решение?
— Это могла бы сделать Америка. Вместо того чтобы помогать оружием или деньгами, ей следовало бы разослать по миру — подобно “Корпусу мира” Кеннеди — специалистов, обучающих методам контроля над рождаемостью. Сокращение роста населения может спасти мир, пусть и через несколько поколений.
— А ты ничего не упускаешь из виду? — спросил Партридж.
— Если ты имеешь в виду католическую церковь, то позволь тебе напомнить, что я сам католик. У меня много друзей-католиков, и все они люди образованные, состоятельные, занимающие высокое положение в обществе. Однако, как ни странно, ни у кого из них нет большой семьи. Я задал себе вопрос: что, они держат в узде свои страсти? Зная и мужей и жен, я не сомневаюсь в обратном. Более того, они откровенно высказываются о бессмысленности церковной догмы, — которая, кстати, была создана людьми, — запрещающей контроль над рождаемостью. Если бы Америка возглавила движение протеста против этой догмы, то все больше и больше людей отказывалось бы от нее.
— Все мы не прочь порассуждать, — сказал Партридж. — А как насчет того, чтобы повторить это перед камерой? Серхио воздел руки:
— Дорогой мой Гарри, почему же нет? Может быть, самое главное, что я вынес из Америки, это пристрастие к свободе слова. Я свободно выступаю по радио, хотя все время жду, когда же этому положат конец. Мои слова не нравятся ни правительству, ни “Сендеро”, а ружья и пули есть и у тех, и у других. Но ведь человек вообще смертен, а потому, Гарри, для тебя я это сделаю.
Партридж оценил всю принципиальность и мужество своего коллеги.
Еще до приезда в Перу Партридж пришел к выводу, что у него есть только один путь отыскать похищенных — действовать так, как действовал бы телекорреспондент в обычных обстоятельствах: использовать налаженные контакты и устанавливать новые; ездить куда возможно; охотиться за новостями; расспрашивать, расспрашивать и никогда не терять надежды, что вдруг всплывет какой-то факт, который может стать ключевым и привести в то место, где прячут пленников.
Тогда, конечно, возникнет более сложная проблема — как их вызволить. Но всему свое время.
Если повезет — неожиданно и по-крупному, — процесс поиска будет менее трудным, затяжным и каверзным.
Следуя своему плану — действовать как телекорреспондент — Партридж отправился в Энтель-Перу, национальную теле— и радиокомпанию со штаб-квартирой в центре Лимы. Энтель станет для него связующим звеном с Си-би-эй в Нью-Йорке, включая передачи через сателлит. Когда прибудут бригады других американских телекомпаний, они пойдут по тому же пути.
Виктор Веласко, с которым Фернандес Пабур договорился заранее, занимал пост заведующего Отделом международной информации в Энтель-Перу — человек он был деловой и замотанный. Хотя ему было лишь сорок с небольшим, он уже начал седеть, и сейчас его обычно озабоченное лицо говорило о том, что его волнуют никак не связанные с Партриджем проблемы.
