Екатерина Завершнева - Высотка
(Иногда я просыпаюсь оттого, что Баев курит, сидя на краю матраса, и смотрит на меня. Я с тобой, Аська. Просто я сейчас такой. Ты подожди немного, пройдет.)
Hard to be sure, sometimes I feel so insecure and love so distant and obscure remains the cure. Вот оно. Ради этой строки. Дистанция между мной и тобой, Митя, которую никаким усилием воли не преодолеть. Нам заменили лифты, и теперь вместо прежних деревянных новые скоростные — не застрянешь. Где все это было? Где кнопка диспетчера, который вызволит меня отсюда?
Не знаю, интересует ли тебя моя новая жизнь, меня вот не очень, но я все-таки расскажу — привыкла выкладывать напрямую. Сделала очередную глупость, Митя. Сижу на пятом этаже, в комнате у малознакомой девицы, и слушаю радио, разинув рот. Радио, подаренное родителями (сама бы ни за что не купила), принесла с собой, потому что девица в прошлый раз нажаловалась, что ей скучно паять сверлить без музыки. Она студентка стоматологического института, подрабатывает на дому, берет по двести рублей за пломбу, дешево и сердито. У нее имеется собственный бор с ножным приводом, она светит в рот пациенту обыкновенной настольной лампочкой и жмет на педаль, бор вращается и производит свою очистительную работу. На выходе получается катарсис.
Я тебе сделаю аккуратно и не больно, говорит она. У тебя пять малюсеньких дырочек — знаешь? Уф, устала руку на весу держать. Пойдем в коридор покурим, заодно и продезинфицируем, прежде чем пломбы заливать. А вот этот зубик, передний — не хочешь немного нарастить? Там кусочек отколот, остался режущий край, мешает, наверное… да и с точки зрения эстетики… Ася, ты что, я ведь просто спросила!.. не хочешь — не надо…
Так и живу, Митя.
(Зачем ты ей оставила приемник, злится Баев, она же не вернет. Почему не вернет, удивляюсь я, обещала через неделю занести. Я ей номер комнаты на бумажке записала…
Ну-ну, говорит Баев.
Неделя, другая, приемника нет. Может, потеряла бумажку?
Иду на пятый этаж, стучу в дверь… Съехала? Ну и ладно. Зачем мне радио, когда есть плеер?
Обидно другое. Я ведь к ней по-человечески…)
Лекции, диваны, книжки. Диваны, книжки, лекции. Зачеты. Три позиции переменных, одна постоянная, получается сколько вариаций? Сколько бы не получалось, все уже исчерпаны и нет ничего нового под солнцем, и если ты не соберешься с духом и не рванешь отсюда куда глаза глядят…
Не беспокоить
Оказалось, нет ничего проще.
Возвращаюсь домой в неурочное время — напарники прогнали домой. Ты, говорят, мерки сняла? вот и поезжай, а мы пока деревянную часть ремонтировать будем. Или ты обеда ждешь?
Нужен мне ваш обед, возмущаюсь я, сидя в автобусе. У меня за окном две куриные ножки и суп из перловки. Я теперь один раз в день питаюсь полноценно, доктор Вадим был бы мною доволен процентов на сорок, не меньше. У меня теперь режим — вовремя поесть, вовремя лечь спать, тем более что никто не мешает, нiхто сделался виртуальным, и только запах дыма поутру свидетельствует о том, что в комнате находились посторонние, дядюшка Посторонним В. с портсигаром, полным беленьких цилиндриков, марку которых я могу определить с закрытыми глазами или даже во сне.
Да, очень кстати они меня прогнали, потому что теперь времени хватит и на чехлы, и на психолингвистику, ведь если ее не повторить, будет мне завтра от Алексей Алексеича незачет, а незачета не хочется, еще меньше хочется расстраивать Алексей Алексеича. Он ужасно симпатичный и старенький, все его любят и я туда же. Надорвусь, а сдам.
Тащу машинку по коридору, подсчитываю, хватит ли мне этого заказа, чтобы… И тут — хлобысь, на моей двери скотчем приклеена бумажка, я пытаюсь сфокусироваться на тексте, но он прыгает перед глазами, буквы крупные, слишком крупные, в слова не складываются, приплясывают, дрыгают ножками, прячутся друг за друга.
…Е…СП…КО… постой-ка, а ведь и это в моей жизни было …И…БЕ… Баев с Татьяной, точно, он тогда был с Татьяной, заходите в шесть …СТ…КА… мы с Олежкой стучали-стучали, не достучались, решили посидеть у Наташки. …Н…ВХ…Д… встретили их через час, довольных, умиротворенных …ИТЬ!.. Мы были в столовке, сказал Баев, для убедительности поглаживая себя по животу. Не были они ни в какой столовке, прошипел Олежка злобно. Я сразу понял, тебя не хотел расстраивать, но зачем тогда позвали, спрашивается!..
Я подергала за ручку и убедилась, что дверь заперта, и только после этого прочла
НЕ БЕСПОКОИТЬ
БЕЗ СТУКА НЕ ВХОДИТЬ
Как чувствует себя человек, впадающий в бешенство, в холодное бешенство? Отлично чувствует. Ему больше не хочется ни есть, ни спать, ни задавать вопросы. Я поставила машинку на пол, достала из кармана ключ и открыла дверь. Все.
В комнате никого, на столе корзина с базовым продуктовым набором настоящего джентльмена. Упаковка со свадебными цветочками и рюшечками по краю. Шампанское, икра, пирожные. Горлышко бутылки, обернутое золотистой фольгой, целлофан в натяг. Розы на случай, если девушка любит розовые лепестки, если она как жывотное.
(Почему я сразу догадалась, что это не мне? Ведь естественно было подумать…)
Холодное бешенство хорошо тем, что позволяет сохранить если не чистый разум, то хотя бы способность суждения. Тебя по-прежнему ожидают две куриные ножки и перловый суп. А они сейчас вернутся. Наверное, забыли что-то купить на кассе.
И действительно, в дверях появляется Баев, под мышкой у него две пачки сока «Джей севен», апельсиновый и вишневый. Холодное бешенство также существенно повышает остроту зрения, поэтому даже сквозь дверь я вижу, что за ней, снаружи, кто-то стоит.
А, ты здесь. Что так рано — заказ отменили? Пошла бы погуляла немножко. Ну нет так нет. Не беспокойся, мы сейчас уйдем.
(«Эндшпиль — это заключительная стадия игры, в которой у игроков остается мало фигур, а доска практически свободна. Не все партии доходят до стадии эндшпиля, бывает, что игра заканчивается матом еще в миттельшпиле или даже в дебюте».)
Мне надо забрать вон ту штуковину. И еще кое-что, из шкафа.
(«В самом типичном случае у игроков остается король, ладья и несколько пешек. Основная стратегия эндшпиля — координировать игру оставшихся фигур. Они должны поддерживать друг друга, а не мешать».)
Да ничего не происходит. У начальства ДР, намечается небольшой сабантуйчик… Ну ладно, не вынуждай меня…
(«Нельзя позволять противнику проводить пешку к задней линии, иначе вы окажетесь в невыгодной позиции. Поставьте свою ладью на открытой вертикали либо в тылу проходной пешки».)
Некогда мне, Ася, вечером потолкуем. Завтра вечером.
(«с8(Ф), белая пешка добралась до поля превращения, черный король был слишком далеко, чтобы это предотвратить».)
Баев, говорю, это полотенце мокрое, оставь его в покое. Я его в аккурат с утречка постирала. Прям как знала… Возьми другое, в шкафу.
И сразу же прикусила язык. Это от досады, непроизвольное, как коленный рефлекс… Не стыдно тебе? У них еще конфетно-букетная стадия в разгаре, и он ей собирается что-то важное сказать… наверное, про негасимую любовь… про то, как они похожи, он и она, небо и земля, а тут еще молния любви проскочила, получается иерогамия… приходит он и проливается золотым дождем на иссушенную землю, и снова весна…
(«Kph7, новенький белый ферзь заставляет черных уводить своего короля. Если бы черные не открыли поле h7, они бы получили шах на последней линии».)
Знала она. Дай пройти. Ну дай пройти, ёшкин кот. Заберу вещички и потом комната твоя, раз уж ты сегодня дома.
(«Какой ход должны сделать белые, чтобы закончить партию матом в два хода?»)
Самое мерзкое в этой истории не присутствие третьего лица (кто я такая, чтобы бросить в Баева камень?), а жратва. Вроде того краснознаменного десантного балыка. Когда ты варишь суп из перловки и давишься им, потому что надо есть суп, а кто-то в это время покупает шампанское «Asti Mondoro», и пирожное штафетка, посыпанное ореховой крошкой, и икру зернистую высший сорт масса нетто 125 гр. Укладывает в корзину, заворачивает в целлофан со свадебными рюшечками, завязывает бантик и ножницами вжик по свободно свисающему концу — и получается спиралька, локон, получается праздник, который всегда с тобой.
Какая же я дура, Митька. Предлагала ему суп… думала, что у нас все пополам, что хлеба горбушка — и та… я думала…
Что ты думала, орет Баев в ванной вечером следующего дня, стоя по ту сторону от стиральной машинки, в которой крутится очередной комплект белья. Я с остервенением все перестирываю, а сушить негде, даже развесить негде. Слышно, наверное, до тридцать третьего этажа, до самой звездочки, на которой сидит третий отдел.
Ё-моё, Ася, ты иногда бываешь <пи-пи-пи>, как <пи-пи> <пи-пи-пи>.
