Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения
Но однажды Спенсер заболевает и остается дома. Иван скучает один в школе и на перемене знакомится с новым мальчиком. Арон высокий, остроумный и смышленый парень, к тому же он отлично играл в кикболл. Иван сразу ему понравился. Ивану так весело с новым другом, что он забывает о Спенсере и приглашает Арона к себе домой после уроков.
Мама Ивана удивляется, увидев нового мальчика, но, не задав ни одного вопроса, приносит детям молоко и фрукты. Перекусив, ребята отправляются кататься на скейтборде, и тут Иван узнает много нового о своем друге. Тот умеет такое, о чем Иван и не подозревал. Получается, что проводить время с Ароном намного интереснее, чем со Спенсером.
Внезапно Иван поднимает глаза и видит стоящего в воротах Спенсера. Арон в тот момент объясняет ему, как делать сальто. Должно быть, Спенсеру стало лучше и его мама разрешила сыну пойти поиграть. Иван навсегда запомнит лицо старого друга. Постояв несколько мгновений, тот разворачивается и убегает прочь.
Вечером Ивану становится очень плохо. Он отказывается ужинать, а потом так и не может заснуть и ворочается в постели до самого утра. Из головы у него никак не идет отрешенный взгляд Спенсера, и он вспоминает, как они играли когда-то вместе, как делали уроки, ведь без помощи друга Иван никогда бы правильно не решил задачи. Потом он вспоминает о летающем попкорне и не может сдержать слез. На следующий день на перемене Иван отводит Арона в сторону. Он говорит, что тот очень ему нравится, что здорово катается на скейте, но у него уже есть лучший друг. Пусть он и не выделывает такие трюки, пусть иногда им скучно вместе, но так бывает с по-настоящему близким человеком. Иван говорит Арону, что ему лучше найти себе другого приятеля, потому что он больше не хочет страдать так, как вчера вечером. Но на этом история не заканчивается. Проходит несколько недель, и Арон знакомится с новым мальчиком, который становится его лучшим другом — самым лучшим. Они становятся неразлучны. А зовут этого мальчик Спенсер.
Тем вечером Иван чувствовал себя ужасно.
Лоренс благосклонно оценил ее произведение, но критически отозвался о концовке.
— Почему бы тебе не закончить на этом месте, — сказал он, указывая на абзац, в котором Иван посоветовал Арону найти нового друга. — Отбрось все лишнее, и выйдет простая, добротная история о верности, которая будет понятна любому ребенку.
— Мне не хочется, чтобы все было так просто, — воспротивилась Ирина.
— Но это же книга для детей!
— Самая большая ошибка детских писателей в том, что они пишут для определенной аудитории. Да, дети маленькие люди. Но это вовсе не значит, что они глупые.
— Твоя концовка все портит!
— Но такой поворот событий кажется мне более реалистичным.
— Послушай, до последнего абзаца твоя история вполне укладывается в классическую канву — не станем упоминать, что у человека может быть не только один друг.
— Любой школьник знает, что лучший друг должен быть один. Основная доля трагедий в детстве как раз и связана с тем, кто кого бросил первым.
— Тогда получается, что главный герой оказался болваном, потому что отказался от дружбы с новым товарищем. Мир, живущий по законам Дарвина, каждый сам за себя.
— Это один из вариантов прочтения, — прохладно заявила Ирина. — Однако также можно заметить, что Иван оказывается в плачевном положении в обоих случаях, и автор не сообщает читателю, в каком случае ему было хуже. На самом деле мораль такова — формулировка одинакова — у человека всегда есть выбор предать или быть преданным.
— Ни один ребенок никогда это не поймет, — уверенно сказал Лоренс.
— А я считаю, что ни один ребенок не сможет этого не понять.
Лоренс был обижен сопротивлением его редакторскому видению, но Ирина настояла на своей версии финала и приступила к иллюстрациям. Создавать рисунок мышкой было непривычно, но не менее интересно, чем творить карандашом и красками. Она с особым наслаждением рисовала хлопья попкорна, выводя ломаные линии, дающие ощущения взрыва. Впрочем, Ирине не хватало возможности работать с цветом, но в то же время черно-белый рисунок позволил больше внимания уделить фигурам — несколько изможденная стройность и большие глаза Арона, лицо Спенсера со следами страданий, в тот самый день, когда он понял, что его променяли на другого. Создание таких мелких деталей, как, например, глаза, было задачей технически сложной и кропотливой. Закончив иллюстрацию, Ирина обводила рисунок красным, создавая рамку, как у игрушки, и пририсовывала внизу две круглые ручки.
Работа шла полным ходом, когда однажды вечером Лоренс вернулся домой неестественно бледным. Он признался, что чувствует себя «немного странно» и с трудом дождался окончания рабочего дня. Когда он не притронулся к попкорну, Ирина поняла, что с ним действительно что-то произошло. Через несколько мгновений Лоренс сполз с дивана и бросился в туалет, откуда донеслись звуки сильной рвоты. На следующее утро, в субботу, он сел с утра к компьютеру, чтобы завершить работу о партизанской войне в Непале. Через некоторые промежутки времени он срывался с места и убегал в туалет, затем чистил зубы и спокойно возвращался к компьютеру.
Поведение больного Лоренса выводило ее из себя. Две недели он день за днем просыпался в семь утра, заставлял себя встать с постели, одевался, чтобы идти на работу, молча смотрел на чашку кофе, после чего его выворачивало в туалете. Затем Ирине приходилось убирать невыпитый кофе, наливать ему чай, готовить тост и заставлять вернуться в постель. Несмотря на то что он стремительно терял вес, он убеждал ее не отвлекаться от проекта и извинялся за подхваченный «пустяковый вирус». Когда он пошел на поправку, Ирина обнаружила у себя тревожные симптомы — начинающийся насморк и боли в горле, — и Лоренс, шатаясь, приносил ей горячий чай с лимоном и даже сходил в магазин на площади Слон и замок за леденцами от кашля и романами. Он был единственным человеком на свете, чувство сострадания к которому было сильнее жалости к себе.
Тот факт, что Ирина закончила работу в день рождения Рэмси — сорок девятый, она подсчитала, — был не совсем случайным. Боже упаси, она не собиралась предлагать Лоренсу возобновить старую традицию; последний раз они видели Рэмси в Борнмуте почти два года назад, из чего следует, что даже если вы прервали общение из чувства неловкости, то вы все равно его прервали. Кроме того, в прошлом году Рэмси сам избавил их от тяготящей обязанности. 6 июля было обведено в ее памяти красным маркером, ей доставляло определенное удовольствие обозначить эту дату как срок окончания работы, о тайном смысле которого Лоренс не догадывался.
— Это же чертовски здорово! — воскликнул Лоренс, когда она закончила показывать ему распечатанные иллюстрации, но, увы, не сдержался и добавил: — И все же я считаю, концовку лучше убрать. Но, как я понимаю, ты прислушаешься только к мнению редактора, который скажет тебе то же самое.
Несмотря на все замечания, Лоренс с таким вниманием следил за судьбой книги «Иван и его неприятности», что Ирина даже воздержалась от нескольких походов в «Теско». Он заключил, что пришло время ей расстаться со своим никчемным третьесортным агентом и подумать о презентации товара, а затем провел тщательное исследование в Интернете, изучая, какие британские агенты добились наиболее высоких продаж в США. Он «помог» ей и с презентацией — то есть взял на себя — профессионально подготовил продукт для представления: диск с книгой, фотографии рабочих набросков, безукоризненное резюме и сопроводительное письмо. Теперь в ее студии хранилось множество одинаковых конвертов с напечатанным на наклейках адресом и марками. Ирина несколько обеспокоилась такой активностью Лоренса, но все же была невероятно тронута участием.
Между тем прошло шесть месяцев с тех пор, как Ирина последний раз заезжала в клинику в Бермондси, чтобы забрать новые таблетки, и тем не менее менструации со всей тяжестью разочарования обрушивались на нее в установленные дни согласно лунному циклу. Осенью она убедила Лоренса сходить к терапевту и сама прошла полное обследование. Анализ крови подтвердил, что для ее возраста с гормонами у нее все великолепно, но, когда раздался звонок от врача Лоренса, он ответил так грубо, что даже для него было вопиющим.
— Вот, значит, в чем дело, — сказал он, повесив трубку, — низкое количество сперматозоидов.
Он опустился на диван и даже не взглянул на телевизор, хотя уже было время новостей.
Ирина села рядом и заправила прядь волос за ухо.
— Все так безнадежно?
— Похоже на то! Знаешь, я читал, что мужская потенция в западных странах может снижаться из-за использования оральных контрацептивов. Вы, девочки, глотаете таблетки, потом писаете, и эстрогены попадают в воду.
