Юлия Латынина - Там, где меняют законы
Широкие окна ресторана выходили на набережную: за окном валил снег, река уходила куда-то вдаль сплошной белой змеей, и прямо перед окнами семинский водитель заботливо счищал снег с его нового «БМВ». Рядом с «БМВ» стоял большой черный «Лендкрузер», с белозубым оскалом решетки и тоже с водителем. Семин внезапно вспомнил о наглом рэкетире с его дряхлым «Мерседесом». Интересно, что с ним? Так и ходит в тренировочных штанах?
Потом чей-то силуэт загородил Семину вид на «БМВ», Семин поднял глаза и поперхнулся. Перед ним стоял Малюта. Он был в дорогой кожаной куртке и темной рубашке без галстука, и его никелированные глаза были того же цвета, что и решетка «Лендкрузера».
— Привет, Виктор Иваныч, привет, Игорек, — сказал Малюта, — как дела?
И бесцеремонно плюхнулся рядом с партнерами. Высокий, гибкий и ловкий, он напоминал свернувшуюся на стуле росомаху.
— Нормально, — сухо ответил Тахирмуратов. Кончики его усов опустились вниз, как бывало всегда, когда Игорь был чем-то раздражен.
— Вы, говорят, Гагаринский прииск собрались покупать?
Семин пожал плечами.
— Врут, — сказал Семин.
— А.-а… хорошо, если врут.
— Почему?
— Потому что я его тоже хочу купить, — с усмешкой объяснил Малюта, — и ни с кем тягаться не намерен. Прииск — это не мисс Нарым, чтобы ради него конкурс устраивать…
Семин ощутил в глубине души звенящую злобу. Это было несправедливо. Это он, Виктор Семин, нашел месторождение. Он просчитал его рентабельность. Он организовал конкурс. Он составлял чиновникам документы. И сейчас на все готовое приходил обыкновенный бандит и разевал рот на его кусок.
— «Синельга» — это твоя контора? — спросил Семин.
— Допустим.
— Ну так эта твоя контора получит шиш с маслом.
Малюта резко встал. Его красивое гладкое лицо вдруг жутко оскалилось.
— Я тебя выхарю, козел, — сказал он и покинул ресторан.
Через несколько секунд Семин увидел, как хлопнула дверца черного «Лендкрузера» с тонированными стеклами, и тачка Малюты сорвалась с места, обдав новенький «БМВ» Семина фонтаном рыжего снега.
* * *Малюта не соврал, говоря, что он всерьез намерен заняться Гагаринским прииском. На следующий день после того, как Нарышкин и Глуза вычеркнули «Синельгу» из списка фирм, участвовавших в конкурсе, в окно семинского офиса влетела граната.
Семин проконсультировался с Прашкевичым и по его совету стал ходить с удвоенной охраной, а Тахирмуратов отправил свою семью из города.
А еще спустя два дня Нарышкин и Глуза позвали Игоря Тахирмуратова на разговор. Оба чиновника были бледны: накануне вечером к ним зашел человек от Малюты. Во-первых, это был очень большой человек, хорошо известный в городе. Бывший первый секретарь обкома. Во-вторых, после его ухода, им звонили уже непосредственно братки.
Как выяснилось, фирма, которую принимали за железнодорожную, тоже на самом деле принадлежала Малюте, и пришедший к Нарышкину бывший первый секретарь обкома посоветовал присудить победу именно этой фирме.
— Мы не можем рисковать своей головой, — сказали Нарышкин и Глуза.
— Вы рискуете не задаром, — ответил Тахирмуратов, — а за половину доли.
— Малюта тоже предлагает нам половину, — ответил Нарышкин, — поэтому мы хотим шестьдесят процентов.
Тахирмуратов понимал, что это скорее всего шантаж, и что никакой доли бандит чиновникам не предлагает. Но такой поворот разговора был обговорен между ним и Семиным.
— Хорошо, — сказал Тахирмуратов.
Когда партнер Семина Игорь Тахирмуратов вышел из здания краевой администрации, он увидел, что перед зданием стоит черный «Лендкрузер», и у раскрытой его дверцы курит высокий человек в кожаной куртке и с гладким мальчишеским лицом. При виде Игоря человек бросил сигарету в снег и шагнул ему навстречу:
— Сядь в машину.
Охранники Игоря сунули руки под куртки, и двое пацанов, бывших с Вырубовым, сделали то же самое.
— Не валяй дурака, Игорь, — сказал Малюта. — Я у всех на глазах людей не краду.
Игорь поколебался и сел на заднее сиденье «Лендкрузера». Малюта запрыгнул следом.
— Ну здравствуй, брат, — сказал Малюта.
Игорь помолчал. Его круглые черные глаза упрямо избегали взгляда Малюты, и он смотрел вниз, на свои слишком пухлые руки и рубашку, смешно сбившуюся на чересчур полном теле.
— Чего ты хочешь?
Малюта рассмеялся, весело и заразительно, так же, как он обычно смеялся в детстве.
— На фиг ты ишачишь на этого Семина? Ты уезжаешь из офиса в одиннадцать вечера, а как что, так «семин», «семин», Семин в «Арконе» главный…. У тебя в «Арконе» какая доля?
— Не твое дело.
— Приходи ко мне. Будешь заведовать всем. Я ваще не буду вмешиваться. Только обеспечу защиту.
Игорь долго молчал. Потом сказал:
— Приезжай сегодня в девять в «Глобус». Там и поговорим.
Хлопнул дверцей и вылез из «Лендкрузера».
* * *Когда в девять вечера Малюта приехал в «Глобус», он увидел, что столик для Игоря уже заказан, и что Игорь сидит за столиком не один: вместе с ним были Семин и еще один мужик, плотный, лысоватый и с перебитым носом.
Малюта остановится у входа в отдельный кабинет и насмешливо оскалил зубы, а Игорь встал и представил лысоватого:
— Ты не знаком, Сережа? — спросил он. — это Всеволод Прашкевич, замначальника краевого УВД.
Малюта по-прежнему стоял у входа, гибкий и смертоносный, как готовая к нападению кобра.
— Да вы садитесь, Сергей Павлович, — сказал Семин.
— Я с пидорами и с мусорами за один стол не сажусь, — ответил Малюта.
Прашкевич безразлично пожевал губами.
— Я вас всех сюда позвал, — продолжал Семин, — чтобы обсудить ситуацию с Гагаринским прииском. Это ненормальная ситуация, когда моего юриста избили обрезком трубы. Парень только из университета, а ему руку сломали.
— Пусть твой Прашкевич отзовет своих шавок, тогда и юристов перестанут трогать. У меня из двоих когда принимали, котлету сделали, — отозвался Малюта.
Взялся за единственный свободный стул, демонстративно отодвинул его в угол, подальше от столика, и сел. В полном молчании Игорь налил себе стакан минералки, выпил, вытер усы и спокойно сказал.
— Сережа, тут есть такая проблема. Ты помнишь, как ты жил у нас в семье?
— Что было давно, то было давно.
— Сергей несколько лет жил у нас, — объяснил Игорь, — он был на год меня старше, и он меня защищал. А так как я был дохляк, ему приходилось часто меня защищать.
Вырубов улыбался.
— До того, как он поселился у нас, я просто боялся выходить во двор. У нас во дворе была компания, человек пять мальчишек и еще один парень, Петя Грушев, уже взрослый, отсидевший два года, — они мне проходу не давали. А Сережка стал предводителем этих мальчишек и больше меня не трогали.
— А Грушев? — спросил Семин.
— Мне повезло. Его вскоре убили. Он шел домой пьяный, его ограбили и убили.
Игорь помолчал.
— Я видел, кто это сделал. Это сделал ты, Сережа. Ты впервые убил человека в четырнадцать лет.
Сергей пожал плечами.
— Игорек, ты не перепил, часом? Что ж ты молчал столько времени?
— Я не перепил. Ты сделал это ради меня. Чтобы Грушев меня не трогал.
Игорь внимательно глядел в глаза своему двоюродному брату.
— Ты не будешь участвовать в конкурсе, Сергей, — спокойно сказал он, — иначе я напишу заявление подполковнику Прашкевичу, что ты убил Грушева. Это дело еще не закрыто. Убийца не найден.
Малюта натянуто рассмеялся.
— У вас ничего не срастется, ребята.
— Не думаю, — сказал Тахирмуратов. — Ты же больше никогда не убиваешь сам, Малюта. Ты поручаешь это другим, и очень трудно доказать, что это твоих рук дело. Я думаю, что убийство Грушева — это один из немногих случаев, когда ты сделал все сам.
— Малюта, этой заявы будет достаточно, чтобы ты посидел пару дней в изоляторе, — сказал Прашкевич. — Ты же сам сказал, что с твоими людьми в изоляторах случаются неприятности. И ты знаешь, что эти неприятности вовсе не из-за милиционеров. А из-за того, что тебя очень не любят воры. Так?
Вырубов встал, с грохотом отодвигая стул.
— А и срань же ты, Игорек, — задумчиво сказал бандит.
Через мгновенье за ним хлопнула выходная дверь.
— Он действительно замочил этого… Грушева? — спросил Прашкевич.
— Я же сказал, майор. Если к нам в окна будут продолжать залетать гранаты, я напишу заявление.
Игорь помолчал и добавил:
— По-моему, он не хотел его убивать. Он хотел перебить ему ноги, чтобы тот стал калекой. Но Грушев потерял слишком много крови и замерз.
— А если бы он этого не сделал?
— Грушев искалечил бы меня, — ответил Игорь, и кончики его усов печально опустились вниз, как стрелки часов, указывающих на пол-шестого. — Или убил бы.
