Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2004)
Михаил Юпп. В поисках галактики ДИ-ПИ. — “День литературы”, 2004, № 8, август.
“Термин ДИ-ПИ образован из первых букв английской фразы dysplace person, что переводится на русский язык как „перемещенное лицо”, то бишь — лицо без гражданства. В послевоенные лагеря ДИ-ПИ попадали все люди, говорящие по-русски. Причем не только бывшие советские граждане из числа угнанных восточных рабочих (остарбайтеров), военнопленных, перебежчиков и девиц из гитлеровских борделей, но и бывшие подданные Российской империи, с оружием в руках ушедшие с полей сражений после окончания Гражданской войны в России и нашедшие приют в европейских странах: Австрии, Болгарии, Германии, Италии, Латвии, Литве, Польше, Румынии, Финляндии, Франции, Чехословакии, Эстонии и Югославии. Ну, а ГАЛАКТИКА потому, что каждый лагерь был своеобразной планетой, в которых была создана неповторимая культура России вне России. За относительно короткий срок с мая 1945 по декабрь 1951 года было издано около 600 или даже чуть больше книг разного назначения и около 3000 единиц периодики и других печатных материалов. И если книги периода ДИ- ПИ стали к настоящему времени библиографическими редкостями, то все остальные печатные материалы этой ГАЛАКТИКИ превратились в суперредкости. <...> Возвратить эту ГАЛАКТИКУ ДИ-ПИ в лоно единой русской культуры — задача чрезвычайно трудная, но и благодарная”.
Владимир Яранцев. Короткомыслие. Дневник читателя толстых журналов. — “Сибирские огни”, 2004, № 6.
Критический (очень поверхностный) разнос журнала “Знамя” вышел бы более убедительным, если бы автор указал/намекнул на периодическое издание, являющееся в его глазах примером длинно/глубокомыслия.
Составитель Андрей Василевский.
“Вопросы истории”, “Вопросы литературы”, “Звезда”, “Знамя”,
“Мир Паустовского”, “Наше наследие”, “Новое литературное обозрение”
Английская метафизическая поэзия. — “Вопросы литературы”, 2004, № 4, июль — август <http://magazines.russ.ru/voplit>.
Цикл статей О. И. Половинкиной, Л. В. Егоровой, И. И. Магомедовой (отношу сюда же почему-то вынесенную в конец номера заметку И. Чекалова “Ранние упоминания об английских „поэтах-метафизиках” в русских журналах”) “призван показать проблему метафизической поэзии в разных ее аспектах: какой смысл вкладывается в Англии в само это понятие; с каким кругом представлений о культуре и мышлении оно сочетается; каким был „метафизический” стиль и, наконец, как он сложился в ситуации, когда вера и наука в сложном противовзаимствовании формировали картину мира”.
Тут статьи о знаменитых кларковских лекциях о метафизической поэзии молодого Элиота; исследование о “языковом мышлении” Джона Донна (“Донн неоднократно повторял, что спасение душ — во власти языка. Словом спасается мир”) и анализ последнего поэтического произведения Завершенного ( Donne-done: “Сама фамилия свидетельствует…”), написанного перед посвящением в сан, знаменитого “Страстная пятница 1613 года. Уезжая на Запад”.
Рассуждая о языковой рефлексии как непременном компоненте высказывания у Донна, сравнивая подходы разных переводчиков, Л. Егорова благодарит некоего (некую) А. Р. “за помощь с переводами для этой статьи”. Местами А. Р. оказывается как бы проницательнее, дальновиднее и тоньше своих коллег. Интересно, кто это?
Вадим Баевский. Счастье. Роман одной жизни. — “Знамя”, 2004, № 8 <http://magazines.russ.ru/znamia>.
Беллетризованные воспоминания нашего известного литературоведа, которому, судя по тексту, весной будущего года исполнится 75 лет. Семья, мама, война, общение с Пастернаком (редкая для подобной темы сдержанность, не исключающая трогательной лирической интонации), Самойловым и Лотманом.
“Осенью 1941 года, оставшись без дома, претерпев в Киеве и под Киевом жестокие бомбардировки, особенно одну, когда ночью горели эшелоны с людьми и рушились здания, потом заброшенный в чуждый Ашхабад, среди голода и побоев я стал молиться. Молитву придумал сам: „Господи, благодарю Тебя за то, что Ты есть, и за все то, что Ты для меня сделал”. И сегодня меня поражает тот двенадцатилетний мальчик, который ничего не просил у Бога и только благодарил Его”.
Олег Дарк. Волна и пламень. — “Знамя”, 2004, № 8.
О прозаической книге Елены Шварц “Видимая сторона жизни” (2003).
“<…> Комизм Елены Шварц — той же природы, что у поэтов барокко (в трагедиях Кальдерона или в последних пьесах Шекспира), в сказках Гоцци или у немецких романтиков (из „наших” подобный юмор был разве что у В. Одоевского) — длинная, никогда не прерываемая традиция онтологической насмешки. Исток — в странном юморе гностиков: смешно само соединение материального и духовного, тела и души. Это соединение всегда уродливо и нелепо. Тело постоянно „не подходит” душе. В театре этот юмор мог бы воплотиться в фигуре Пьеро со слишком длинными свисающими рукавами. Вот противоречие оболочки и содержащегося в ней.
<…> Елена Шварц — литературный критик милостью божьей. Как это ни покажется парадоксально, у Елены Шварц, со всем ее визионерством и сосредоточенностью на собственном духовном опыте, даже с ее насмешливо-любовным отношением к этому необычному опыту, эгоцентричность невероятно понижена. Я не знаю поэта менее эгоцентричного, чем Елена Шварц. Все дело в том, что и „она сама”, „я” ее стихов и прозы, „я” видящее, чувствующее, превращающееся, — тоже объект для нее, другое и почти отчужденное, предмет всматривания. Преимущество этого „я” для „поэта Елены Шварц” только в том, что оно среди всего остального наиболее необычно и невероятно, не изучено. (И чего только с ним не бывает!) Энтомологический образ „пчелы”, любимый Шварц, получает и такое обоснование”.
См. также: Елена Шварц, “Стихи этого года” — “Звезда”, Санкт-Петербург, 2004, № 8 <http://magazines.russ.ru/zvezda> и статью Олега Дарка о ее поэзии “Танцующая молния” (“Новый мир”, 2004, № 10) .
Владимир Енишерлов. Возвращение Николая Гумилева. 1986. — “Наше наследие”, 2003, № 67-68.
В юбилейном (15 лет!) номере журнала его главный редактор вспоминает о своей (совместно с женой, Н. П. Колосовой) легендарной публикации стихов Гумилева в раннеперестроечном “Огоньке”. Тут все: чего и кому это стоило, как это проходило, как выглядело, чем откликалось. Хорошо помню, как ранним утром я стоял в очереди к киоску за этим номером с Лениным на обложке (с телефонной трубкой в руке). В Москве тогда шутили, что Ленин говорит здесь по телефону с Горьким как раз о судьбе поэта. Самое поразительное — это публикующиеся здесь же полные растерянной злобы письма простых партийных соотечественников. И опять вспомнилось, как после публикации первого короткого интервью А. Д. Сахарова в “Московских новостях” о разоружении (я работал тогда на заводе слесарем) в цех вбежал депутат- разметчик (слывший просвещенным либералом-библиофилом: тщательно собирал библиотеку из распределяемых по начальству дефицитных книг) со злобным криком: “Совсем уже о…ли! Солженицына печатают!” Перепутал, бедняга.
М. И. Ерин. Историография ФРГ о советских военнопленных в фашистской Германии. — “Вопросы истории”, 2004, № 7.
Скрупулезный обзор ярославского профессора подвел к кощунственной и нелепой мысли о том, что педантичность немецких историософов похожа на внимание к каждому погибшему от рук нацистов — в сегодняшнем и вчерашнем Израиле.
“По расчетам А. Штрайма, общее число пленных составило 5 163 381 <…>. И. Хоффман полагает, что „точное число советских пленных составило 5 245 882 чел.”…”
“В огромных лагерях военнопленных вплоть до февраля 1942 г. ежедневно (курсив мой. — П. К. ) погибало в среднем по 6000 пленных”. “Среди немецких историков идет спор о числе погибших советских военнопленных в отдельных лагерях”.
Мария Игнатьева. В праведных и неимущих. Стихи. — “Знамя”, 2004, № 8.
Пишут, что Мария Юльевна Игнатьева (Оганисьян) родилась в Москве. В середине восьмидесятых закончила журфак МГУ, начала работать в ИМЛИ. Избранником ее оказался школьный учитель из Каталонии, далее последовала эмиграция и жизнь в Испании.
Похоже, что иногда она наведывается и в наши барселоны.
