Лаура Хилленбранд - Фаворит. Американская легенда
Уильям Нэк: К слову, о жокеях. Меня всегда поражало, что все они готовы были оставаться полуголодными и истязать себя в парилках, чтобы удержать вес. В сущности, один из самых ярких эпизодов романа, показывающий изнанку этого спорта, описывает испытания, через которые пришлось пройти жокеям, чтобы снизить вес и продолжить карьеру. Поистине неизгладимое впечатление произвел твой рассказ о том, как Поллард и Вульф в мексиканском городе Тихуане в 1930-е годы выкапывали ямы в огромной горе навоза и зарывались в него, чтобы избавиться от лишнего веса, так как ферментирующая навозная куча гораздо жарче и эффективнее, чем парная баня. Как тебе удалось взять себя в руки и описать эти страшные истории из жизни жокеев?
Лора Хилленбранд: Меня завораживает мир жокеев. Вероятно, среди всех спортсменов именно с ними связано больше всего заблуждений и предрассудков. Более того, их роль незаслуженно недооценена. Да, и они, наверное, самые загадочные. Я всегда наблюдала за ними с благоговейным страхом и удивлялась, что может заставить человека так издеваться над своим телом, чтобы только заниматься спортом, который почти гарантированно нанесет ему серьезные увечья. Я как раз пыталась найти ответ на этот вопрос, когда писала эти страницы. Я встретилась с несколькими бывшими жокеями, чья карьера пришлась на тот период, и с родственниками наездников – участников этой истории. Собрала коллекцию из практически всех биографий и автобиографий жокеев, которые когда-либо были написаны. Каждый день заходила на сайт eBay, вводила слово «жокей» и, просеивая множество предлагаемых вариантов, выискивала по крупинкам ценную информацию, как, например, журнальную статью о жизни жокеев за 1906 год. В результате я собрала урожай рассказов неприглядного, а иногда и уморительного содержания. А заодно увидела изнанку мира, который практически не знаком широкой публике и даже многим наездникам. Конечно, я переживала, что нарушаю целостность повествования, отводя целую главу под этот материал, но читатели должны были узнать жестокие реалии жизни жокеев, скрытые за внешним лоском этой профессии, и в полной мере прочувствовать бремя, которое предстояло нести Вульфу и Полларду в будущем.
Уильям Нэк: Это правда, что Том Смит умел говорить с лошадьми? Среди всех персонажей книги он является наиболее загадочным и таинственным. Он хранил молчание в обществе гоминидов, но среди травоядных становился необычайно располагающим и красноречивым. Он словно сошел со страниц романа Кормака Мак-Карти. История этого человека крайне увлекательна. Мне кажется, из всех действующих лиц было труднее всего понять и изобразить именно этого героя.
Лора Хилленбранд: Да, Том оказался самым крепким орешком, его портрет дался мне очень тяжело. Из всех участников истории он был самым энигматичным, самым таинственным. Он провел почти всю свою жизнь в местах, которые успевали исчезнуть в анналах истории до того, как он там появлялся. Он практически ничего никому не рассказывал о себе: где он жил раньше и почему выбрал для себя ремесло, которому посвятил жизнь. Все годы, на протяжении которых я писала роман, он был моим наваждением. Этот человек в сером костюме и в серой мягкой фетровой шляпе как будто наблюдал за мной, не произнося ни слова. Временами я приходила в отчаяние из-за его молчания, но вскоре поняла, что как раз скрытность этого человека давала ключ к его пониманию. О Томе надо судить не по тому, что он произносил, а по тому, что он делал. А в соответствии с фактами всю свою жизнь он занимался одним делом, а именно ухаживал за лошадьми. Полагаю, его волновало, что о нем думали окружающие и какое место он займет в истории. Однако за него говорили лошади, которые составляли весь его мир. Поэтому я поняла, что раскрыть его образ мне помогут его лошади и все то, что он с ними делал. Эти благородные животные и их достижения – след, который Том оставил в истории. Я думаю, он как раз этого и хотел.
Уильям Нэк: Ты мастерски изобразила матчевую скачку между Сухарем и Адмиралом, передав напряжение, драматизм и неопределенность ситуации. Эти страницы составляют эстетический центр романа. Кажется, что во время парада-представления лошадей публике и скачки все жители Америки прильнули к своим радиоприемникам. В их числе был и президент Франклин Д. Рузвельт, который заставил ждать своих советников, пока он слушал прямой репортаж Клема Мак-Карти с ипподрома. Как ты объединяла в связное повествование разрозненную информацию, полученную из фильмов об этой скачке и опубликованных рассказов современников? У меня сложилось впечатление, что из всей книги этот эпизод ты писала с наибольшим удовольствием.
Лора Хилленбранд: Мне действительно нравилось писать эту часть книги. Я провела много времени, собирая материал о той скачке и событиях, которые привели к этому поединку. Я прочитала репортажи о скачке во всех солидных газетах и журналах того времени, а также в некоторых менее значительных изданиях. Я слушала репортаж Клема Мак-Карти, заново проигрывала тот незабываемый момент, когда Джордж со спины Сухаря произнес в микрофон: «Хотел бы я, чтобы старина Ред сидел сейчас здесь верхом вместо меня. До встречи, Ред». Я получила документальные кадры о той скачке, снятые с разных ракурсов, и детально изучила их, а еще тщательно исследовала фотоархивы в поисках снимков, сделанных во время скачки.
Участники этого поединка оставили немало воспоминаний о нем. Я включила в текст подлинные интервью с Джорджем, описала его прогулку по треку в ночь перед скачкой, саму скачку, в деталях рассказала о каждом решении жокея, его ощущениях и о том, что испытывали лошади во время состязания. Джордж был удивительно внимательным и наблюдательным человеком. Во многих интервью после скачек он подробно описывал положение ушей Сухаря, куда жеребец смотрел в определенные моменты забега, точное положение рук другого жокея на уздечке. Журналист Давид Александер провел много времени с Редом до и после скачки, присутствовал на встречах Джорджа и Реда, когда они разрабатывали стратегию поведения жокея на дистанции, и все записывал. Куртсингер, в свою очередь, дал несколько откровенных интервью, поэтому я смогла в точности воссоздать все, что он думал, пока скакал. Кроме того, репортеры по пятам следовали за Смитом и Ховардом, второпях записывая, что те говорили и делали.
Также осталось много живых свидетелей этого события. Я поместила объявления в различные издания, освещающие конноспортивные мероприятия, сделала десятки звонков в компании, занимающиеся организацией скачек, и чиновникам в надежде отыскать очевидцев этой скачки. На мой призыв откликнулось немало людей, и они охотно делились своими яркими воспоминаниями о том дне. Один человек выслал фотографии, которые сделал, когда, будучи маленьким мальчиком, пробрался в стойло к Сухарю и Тыкве. Самое удивительное, что практически все свидетели, с которыми я общалась, до сих пор уверены, что эта скачка была самой зрелищной из всех когда-либо увиденных ими в жизни. Невозможно описать, как трогательно было слушать повидавшего виды девяностолетнего жокея, который, прерывисто дыша, заново переживал тот день. Эта скачка стала настоящей «золотой жилой» для моей книги. Я получила сообщения из всех мест, откуда наблюдали за состязанием или где слушали прямой репортаж о нем, – и не только с трека, внутреннего поля, трибун, ложи прессы, но и из больничной палаты Реда, ложи Риддла, ложи Ховарда и из Овального кабинета. Обилие информации вдохновило меня рассказать историю этой скачки в деталях и с тех точек зрения, которые я сама выбрала.
Уильям Нэк: Одна из проблем, возникающих при написании исторической документальной прозы, – это поиск живых свидетелей истории, которую ты описываешь. Но тебе удалось найти людей – участников тех событий, а именно Альфреда Вандербильта-младшего, берейторов Сухаря, жокея Томми Лютера и его жену Хелен. Помогли ли их рассказы придать живость повествованию и вдохнуть в него жизнь?
Лора Хилленбранд: К сожалению, часть истории осталась незаписанной. В силу того, что газеты, журналы и книги протоколов регистрации рекордов – самые долговечные и наиболее доступные из всех источников информации, они служат главным подспорьем в работе историка. Они незаменимы, но поскольку рассматривают только основные факты, то зачастую скучны и однообразны. Эти источники рассказывают об исторических персонажах по одной и той же схеме – сухо сообщая, что они сказали и сделали, но при этом отбрасывают самые интересные подробности об этих личностях.
Совсем другое дело, когда мы знакомимся с историческим материалом из первых рук. Лучше представить произошедшие события и их участников нам помогают мелкие детали, которые лишь некоторые решаются записать, но которые рассказывают немало о том, что представляли собой исторические личности и почему их деятельность и поступки были важными. Самое интересная информация, проливающая свет на то или иное событие в истории, находится в памяти людей, которая, увы, слишком недолговечна. Когда я писала книгу, то хотела собрать как можно больше воспоминаний о Сухаре и окружавших его людях, пока они не утрачены навсегда.
