Томас Вулф - Паутина и скала
– О, я знаю изумительные вещи об одежде, – торжественно продолжала она. – Такие, которых не знает больше никто. Как-нибудь расскажу тебе… знаешь, у меня есть работа в одной круп shy;ной швейной фирме в южном Манхеттене. Приезжаю туда по ут shy; рам дважды в неделю, делаю эскизы. Место для работы велико shy;лепное, жаль, ты его не видел. Такое чистое, просторное, там большие, тихие комнаты, и вокруг рулоны, рулоны превосходно shy;го материала. В этих тканях есть нечто величественное, они бла shy;городные, красивые, из них можно делать прекрасные вещи. Я люблю ходить в цех и наблюдать маленьких портных за работой. Знаешь, они отличные мастера, некоторые получают двести долларов в неделю. И Господи! – неожиданно воскликнула она, ее маленькое лицо весело раскраснелось, – как от них воняет! Ино shy;гда просто ужасно, кажется, эту вонь можно резать ножом. Но я люблю наблюдать за их работой. У них такие искусные руки. Когда они продевают нитку и завязывают узелок, это похоже на танец.
Джордж слушал эту женщину, и в душу ему входили огромная радость, покой, уверенность. Она внушала ему сознание силы легкости, счастья, каких он никогда не испытывал, а все недав shy;ние сомнения, смятение исчезли. Внезапно жизнь города пока shy;залась роскошной, великолепной, исполненной торжества, он почувствовал в себе способность побеждать, одолевать любые препятствия, забыл ужас и страх перед кипучей жизнью улиц, жуткое одиночество и бессильное отчаяние человеческого атома, прокладывающего свой путь среди миллионов, стремящегося восторжествовать в противостоянии ужасу громадных зданий и толп.
Это маленькое создание нашло образ жизни, который казал shy;ся ему исполненным счастья и успеха: она была сильной, неболь shy;шой, умелой, была исполнена радости, нежности, живого юмора, была очень храброй и доброй. Он ясно видел, что она порожде shy;ние этого города. Она родилась в этом городе, прожила в нем всю жизнь и любила его; притом у нее не было встревоженного, за shy;гнанного вида, бледности, металлической скрипучести голоса, характерных для многих нью-йоркцев. Дитя стали, камня, кир shy;пича, она была свежей, румяной, налитой соками, словно дитя земли.
Есть люди, обладающие способностью испытывать довольст shy;во и радость, они придают их всему, к чему прикасаются. Это прежде всего физическая способность; потом духовная. Неваж shy;но, состоятельны эти люди или бедны: в сущности, они всегда богаты, потому что обладают такими внутренним богатством и жизненной силой, что придают всему достоинство и привлека shy;тельность. Когда видишь такого человека в буфете за чашкой ко shy;фе, то почти ощущаешь вкус и запах напитка: это не просто одна из множества чашек буфетного кофе, это чашка лучшего кофе на свете, и человек, который пьет его, кажется, получает от его вку shy;са и аромата все возможное наслаждение. Притом делается это без демонстративного смакования, гурманства, вздохов, причмо shy;кивания и облизывания губ. Это неподдельная, природная спо shy;собность к радости и довольству; она исходит из основ его жиз shy;ни, ее невозможно имитировать.
Нередко обладают этой способностью бродяга, безработный или нищий. Приятно видеть, как такой человек лезет в обвис shy;ший карман старого, потрепанного пиджака, достает мятую си shy;гарету, берет ее в губы, прикуривает, закрывая огонек спички жесткими ладонями, с удовольствием затягивается едким дымом и вскоре выпускает его медленными струйками из ноздрей, об shy;нажая зубы.
Этой способностью зачастую обладают люди, которые водят ночами большие грузовики. Они прислоняются к бамперу своей машины в бледном зеленом свете габаритных огней и курят; по shy;том их жизни посвящаются скорости и темноте, в города они мъезжают на рассвете. Обладают ею люди, отдыхающие от рабо shy;ты. Каменщики, которые возвращаются с работы в поездах и ку shy;рят крепкие дешевые сигары – есть что-то наивное, трогатель shy;ное в том, как эти люди с довольными улыбками глядят на дешевые сигары в своих больших, неуклюжих пальцах. Едкий дым приносит их усталой плоти глубокое удовлетворение.
Обладают этой способностью молодые полицейские, сидя shy;щие, сняв мундиры, в открытых всю ночь кафе, таксисты в чер shy;ных рубашках, профессиональные боксеры, бейсболисты и авто shy;гонщики, смелые и великодушные люди; строители, сидящие перхом на балке в головокружительной вышине, машинисты и тормозные кондукторы, одинокие охотники, трапперы, сдер shy;жанные, замкнутые люди, живущие одиноко и в глуши, и в од shy;ной из комнат большого города; словом, все имеющие дело с ощутимыми вещами, с тем, что обладает вкусом, запахом, твер shy;достью, мягкостью, цветом, что требует управления или обработ shy;ки – строители, транспортники, деятельные труженики, созида shy;тели.
Не обладают этой способностью те, кто перебирает бумаги, стучит по клавишам – конторские служащие, стенографистки, преподаватели колледжей, те, кто обедает в аптеках, бесчислен shy;ные миллионы, уныло живущие тепличной жизнью.
И если у человека есть эта природная способность к радости, то сказать «все остальное неважно» не будет нелепым преувеличением. Он богат. Возможно, она самый богатый ресурс духа; она лучше систематического воспитания, и воспитать ее невозмож shy;но, хотя с течением жизни она становится сильнее и богаче. Она исполнена мудрости и безмятежности, поскольку в ней есть па shy;мять о том, что страдание и труд являются противоположностя shy;ми. Она исходит из понимания и окрашена печалью, потому что в ней есть знание о смерти. Она может примиряться и сожалеть, и это хорошо, так как ей ведомо, что все безрадостное не должно иметь права на существование.
Миссис Джек обладала этой природной способностью испы shy;тывать радость в высшей степени. Радость ей доставляло не толь shy;ко физическое, ощутимое, но и богатое воображение, тонкая ин shy;туиция; радость эта была исполнена веры и достоинства, и Эстер передавала ее всему, к чему притрагивалась. Так, когда она обра shy;тила внимание Джорджа на орудия и материалы, которыми рабо shy;тала – чертежный стол с мягкой гладкой столешницей из белого дерева, маленькие, широкие горшочки с краской, хрусткие лис shy;ты чертежной бумаги, приколотые кнопками к столу, аккуратно заостренные карандаши и тонкие кисти, рейсшины, счетные ли shy;нейки и треугольники, – он стал ощущать сущность и живую красоту этих предметов как никогда раньше. Миссис Джек лю shy;била эти вещи, потому что они были точными, изящными, пото shy;му что верно и безотказно служили тому, кто умел с ними обра shy;щаться.
Этот согревающий, восхитительный талант служил ей во всем с неизменными готовностью и уверенностью. Миссис Джек стремилась к самому лучшему и красивому в жизни, она всегда искала этого и, находя, всякий раз узнавала и оценивала. Во всем она хотела только лучшего. Она не стала бы делать салат из вялых листьев: если б их поверхность не была хрусткой и свежей, она сняла бы ее и пустила в дело сердцевину, если б у нее было всего два доллара, а она пригласила бы гостей на обед, то не стала бы расчетливо тратить деньги на чуточку того и другого. Она пошла бы на рынок, купила бы лучший кусок мяса, какой смогла найти на эту сумму, принесла бы домой и готовила сама, покуда оно не приобрело бы всей сочности и вкуса, какие мог придать ему ее прекрасный характер, потом подала бы его на толстом кремовом блюде на стол, украшенный только ее большими тарелками, мас shy;сивными ножами и вилками восемнадцатого века, которые купила в Англии. И ничего больше, однако, поев, все гости сочли бы, что роскошно попировали.
Люди, обладающие этой энергией радости и очарования, притягивают к себе других, как спелые сливы пчел. Большинству людей недостает энергии, чтобы жить внутренней жизнью, они робки и неуверены в своих мыслях и чувствах, думают, что могут почерпнуть силу, живость, характер, которых им недостает, v полных жизни, решительных. Поэтому люди любили миссис Джек и тянулись к ней: она давала им чувство уверенности, радо shy;сти, живости, которым они не обладали.
К. тому же, мир полон людей, считающих, что знают то, чего на самом деле не знают – другие снабжают их своими убеждени shy;ями, взглядами, чувствами. По миссис Джек сразу было видно, что она знает то, что знает. Когда она говорила о маленьких порт shy;ных, сидящих на столах, закинув ногу на ногу, о точных, Краси shy;ных движениях их рук, описывала красоту и величие больших ру shy;лонов тканей или когда с любовью и благоговением говорила о сноих материалах и орудиях, сразу чувствовалось, что говорит она так, потому что знает эти вещи, работает ими, и это знание япляется частью ее жизни, ее плоти, любви, костного мозга, нервной ткани и неразрывно смешано с ее кровью. Вот что на са shy;мом деле представляет собой знание. Это поиск чего-то для себя с болью, с радостью, с ликованием, с трудом во все крохотные, тикающие, дышащие мгновения бытия, пока оно не становится нашим в той же мере, как то, что коренится в самой сути нашей жизни. Знание – это крепкий, тонкий дистиллят жизненного опыта, редкий напиток, и дается оно тому, кто обладает способ shy;ностью видеть, думать, чувствовать, отведывать, обгонять, на shy;блюдать сам и кто имеет тягу к этому.
