Артур Саканян - Театр одного зрителя
— Кто теперь услышит живое слово? — вмешался драчун. — Мир уже давно оглох от бесполезных слов… Я сам много чего прочёл, а из всего этого вороха «умностей» только две три сказки запали в душу. К примеру, суть одной сказки сводилась к тому, что будь ты хоть трижды принцем — всё равно изучи какое-нибудь ремесло. Эта сказка так засела в меня, что я параллельно с учёбой в школе выучился на ювелира. Ну, а потом уже так получилось, что я, подрабатывая на жизнь, нарушил монополию государства. Зато теперь я безработным никогда не останусь. Так что эта сказка очень полезной оказалась. Я ведь сначала писателем был, сказки писал, а потом уже в бизнес затянуло. Занятная сказка получилась.
Драчун внезапно покраснел. Он вспомнил тот случай в сочельник.
-202-
Драчун вошёл в дом и услышал снисходительный голос жены.
— Шофера я сейчас пришлю, а книжка с твоей дарственной мне ни к чему. Всё. Пока.
Он приоткрыл дверь, и жена возмущённо воскликнула:
— Ты представляешь?! Вот голодранец! Надеялся, что я его ещё с изданием книжонки поздравлять стану. Сам бы мог раскошелиться на пару комплиментов, когда увидел меня на улице в новой шубе.
— О ком это ты, дорогая? — вкрадчиво спросил он.
— Писака звонил, — пренебрежительно ответила она. — Тот, что был влюблён в меня по уши.
Драчун удивлённо посмотрел на неё, и она пояснила:
— Тот твой юный коллега, который нас познакомил.
— Какой он мне коллега, — презрительно произнёс драчун. — У него молоко на губах ещё не обсохло, а со сказками я давно завязал… Он у тебя деньги клянчил?
Драчун нахмурился, а она усмехнулась:
— Наоборот, должок решил вернуть. Наконец-то, гонорар свой получил…
Драчун удивлённо посмотрел на жену, и она пояснила:
— Я тогда ещё секретаршей подрабатывала. Совсем девчонкой была, крохи скопила и всё ему отдала, оглоеду.
— Так он тебя из-за денег любил, — иронично констатировал драчун, но одобрительно закивал головой, что у него такая рачительная супруга.
— Он меня и без денег обожал, и до сих пор любит, — огрызнулась она в ответ и гневно продолжила:
— Это ты привык всё иметь за деньги. Даже на голую бабу за деньги смотришь. Я же знаю, что ты, как кобель шелудивый, бегаешь с друзьями в стриптиз-бар, а мне треплешься, что в карты с ними играешь.
— Ты моих друзей не трожь, — прошипел драчун, брезгливо подумав: «Теперь — всё за деньги, да и какие они мне друзья? Натуральные шулеры, и сама ты потаскушка. Только замуж вышла, а уже третьего шофёра меняешь. На моих денежках катаешься, а «спасибо» даже не сказала».
Всё же он счёл за благо поскорее закрыть дверь, домысливая: «Как объяснить моей дурёхе, что лучше, на зависть этим козлам, купюры в женские трусики заталкивать, чем проигрывать в карты, да ещё быть посмешищем в их глазах».
День был воскресный, и вскоре драчун отбыл в свой ритуальный вояж по злачным местам, а ещё чуть позже вернулся её посыльный с конвертом в руках.
Она на мгновение задержала свой взгляд на ладной фигуре шофёра и торжественно объявила:
— Новому шофёру нужна новая кепочка.
Приподняв руку для поцелуя, она протянула конверт обратно шофёру.
— Тут как раз, и на кепочку хватит, и на новый костюмчик, и на цветы мне.
Шофёр вскинул удивлённые глаза, а она кокетливо продолжила:
— Это мой новогодний подарочек, а всё старьё мы сейчас отправим на свалку!
Другой рукой она смахнула кепку с головы шофёра и в упор посмотрела ему в глаза.
«Все полопаются от зависти, что у меня такой красавчик баранку крутит, — радостно констатировала она в уме, переведя взгляд с густой шевелюры на тяжёлый подбородок и широкий разворот плеч. — Хорошо бы с таким бычком прямо сейчас косточки поразмять, а то мой баран всю свою прыть на других успел израсходовать. Теперь массажными кабинетами откупается от меня, но своё я всё равно возьму», — злорадно домыслила она.
Шофёр смутился, неловким кивком головы поблагодарил её, и нагнулся за кепкой на полу. Другой рукой он снизу выхватил конверт с деньгами и быстро вышел.
«Дурак! Надо было мне ручку поцеловать», — чуть было не крикнула она вслед.
«Ничего, ещё успею оседлать этого бычка, — мелькнула утешительная мысль. — Главное, что я вовремя сообразила, под кого мне надо лечь, и побыстрее сбежать от этого идиота писаки. Видите ли, его другу на операцию срочно деньги были нужны. Меня разжалобил, свои деньги до копейки выложил, а дружок взял, да и помер… Эх, писака, писака. Какой же ты дурачок, что на совесть родственников дружка понадеялся. А я и должок получила, и за твой счёт пожила, и теперь мне сладко живётся», — но, вспомнив, что уже лишена удовольствия выслушивать извинения по поводу долга, мгновенно раскисла.
«Мне же мой баран обещал такой подарок отгрохать, что все подруги передохнут от зависти», — с радостью вспомнила она. Эта мысль несколько раз прокрутилась в голове, фантазируя и так и этак, но на душе всё равно было кисло и тоскливо.
Входная дверь хлопнула, и она, удивлённая столь быстрому возвращению мужа, поспешила нацепить дежурную улыбку.
— Дорогая! — ворвался драчун, задыхаясь. — Смотри!.. Это книжка твоего должника… моего коллеги… Уф… Еле-еле достал.
Она вырвала книгу из рук мужа и, увидев фотографию на обложке, радостно запищала:
— Посмотрите-ка, какой важный! И ты отказался от рандеву с синеглазками из бара ради того, чтобы показать мне его рожу?!
Она рассмеялась, а драчун отчаянно замахал руками и, переведя дыхание, наконец, выпалил:
— Дура! Дура! Эту книгу к нескольким премиям представили, и ещё фильм собираются снимать!.. Все только об этом и говорят!
Она нервно передёрнулась, а драчун, окончательно успокоившись, глубокомысленно заявил:
— Да… Надо же… Такой молодой, а уже самый известный… Теперь он кумир…
Внезапно её охватил давно забытый детский ужас, когда гости вот-вот явятся, а она опрокинула бутылку с вином и заворожено смотрит, как белая скатерть превращается в красную.
Драчун глубоко вздохнул и уже раздражённо продолжил:
— А ведь без твоих денег он и строчки бы не написал. С голоду бы помер!
Она зарделась, вспомнив, сколько денег выудила из кармана писаки на свои наряды и капризы. Ведь он её так сильно любил!
Ещё она вспомнила… и, буквально прячась от знакомого взгляда с обложки, быстро открыла книгу. На глаза ей сразу же попала фраза: «Если за всё расплачиваются только деньгами, то добро исчезает, а душа наполняется злом». Руки мгновенно ослабли и выронили книгу. Сердце сжалось в комок, а хлопок книги об пол осенил драчуна:
— Так он же неблагодарный негодяй, этот мой коллега! Щенок! Почему не тебе посвящён его опус?! — возмущённо произнёс он, поднимая книгу. — Надо вдолбить ему, что порядочным людям не пристало так расплачиваться за добро. Срочно звони ему и пригласи к нам в гости.
— Сам звони, — зло усмехнулась она.
— Я не могу, — смутился драчун. — Он на меня, наверно, обижен. Я с ним пару раз не здоровался на улице… Скажешь ему, что должок простишь, если он придёт к нам на новогодний ужин. От твоего приглашения он не откажется. Можешь даже намекнуть, что вроде будешь одна…
Она недовольно качнула головой, а драчун продолжил:
— Ты пойми, как только узнают, что писака будет у меня в гостях, то все, кто важничает со мной, побросают свои дела и прискачут ко мне, как миленькие.
Про себя он подумал: «Уж я так им намекну, чтобы никто не сомневался, кто фактически расплачивался по счёту. Пусть все думают, что я имею прямое отношение к книге, как спонсор».
— Нет, подожди, — встревожился он. — Ты его сначала просто пригласи к нам, а уже за столом прости долг, но так, чтобы все слышали. Ясно?
Внезапно она ощутила нечто спирающее дыхание в груди. Будто её стал душить какой-то нарастающий фантом, безупречный по форме, как мат в шахматах, и обжигающий по сути, как плевок в лицо матом на базарной площади.
— Давай, звони! — не унимался драчун. — Сколько он тебе должен? Я тебе вдвойне заплачу.
Терпеть это уже было невмоготу, и она вырвала книгу из рук мужа. Спустя мгновение, почти потухший камин ярко вспыхнул, осветив фотографию на обложке и изумлённые глаза мужа.
— Дура! — вскрикнул драчун. — Я же за это деньги выложил! — и шагнул к камину.
— Не волнуйся. Я тебе отплачу, — холодно отозвалась она, преградив ему путь.
Закусив губу, она стала стаскивать с безымянного пальца подарок человека, изображение которого теперь сморщилось и плавилось в утробе камина.
— Но я же ещё не читал, он же мой коллега хоть и бывший, — попытался оправдаться драчун, внезапно испугавшись остервенения, с которым она пыталась стянуть кольцо.
Она сильнее закусила губу, поднатужилась, ойкнула, и кольцо, наконец, соскользнуло с пальца. Морщась от боли в губе, она поднесла кольцо к глазам и стала напряжённо всматриваться в переливы крошечного бриллианта при свете огня. Казалось, что в этих переливах отражались страницы, которые огонь нехотя переворачивал, слизывая белизну бумаги язычками пламени. Во всём этом было нечто мистическое, и драчун застыл, как изваяние.
