Эдуард Тополь - Любожид
А кроме двадцати пяти жен, было у Царя шестьдесят девушек-наложниц для его постели, причем только таких, которые отличаются красотой и которых придирчивые евнухи отыскивают и выбирают для него во всех пределах его царства и на всех рынках рабов. И когда нужна была Царю та или иная наложница для его удовольствия, он посылал за ее евнухом, и евнух тут же доставлял юную красавицу к шатру Царя, чтобы положить ее в его постель – чистую, умытую в розовой воде и натертую благовонными маслами. А осуществив права любви своей, Царь возвращал наложницу евнуху, и тот должен был, держа ее за руку, бегом и под охраной воинов немедленно вернуть ее в ее шатер, чтобы ни один муж не смог ни прикоснуться к ней, ни заговорить с ней, ни даже взглянуть на нее, осеянную в эту ночь царской благодатью и вожделением. Но со времен юности Иосифа всегда и во всех походах, по мере продвижения царской армии на северо-запад, какое-то новое, мистическое чувство, которое сродни хищному и веселому охотничьему азарту, входило в кровь и мысли Царя. И уже не привлекали его ни прекрасные наложницы, ни тем более его законные жены. Конечно, он не пренебрегал правами своей любви, однако чем дальше на северо-запад ступали копыта его коня, тем больше овладевал Царем азарт другой охоты, и все быстрей начинала бежать кровь в его жилах, и новая сила прибывала в мускулы. Эта сила расправляла Иосифу плечи, меняла посадку головы, прибавляла остроумия в решении судебных споров и наполняла его взгляд новой дерзостью. Даже коню, который шел под ним, передавалась эта свежая, веселая и волнующая сила.
Огромные пространства степей, рек и лесов лежали перед Иосифом, и он чувствовал себя как молодой воин накануне его первой битвы. Прямо перед ним была страна буртасов, копыта его коня уже почти миновали их землю, но они, буртасы, не были интересны Иосифу и не беспокоили его мысли, потому что служили ему: платили дань дорогими мехами, копали сами и с помощью рабов новый водный путь до Дона и во время войн поставляли Иосифу десять тысяч воинов, знаменитых своей неустрашимостью. Однако при всей своей смелости буртасы – дикие люди, без религии и без царей, а управляются старцами. Когда буртасская девушка достигает зрелости, она перестает повиноваться своему отцу, сама выбирает того, кто ей понравился из мужчин, и тот мужчина женится на ней. Нет, буртасы не интересовали Иосифа и не беспокоили мысли его.
Соседями буртасов были булгары, их земля в зарослях и дремучих чащобах, богатых соболем, горностаем, белками и медом, а их царь исполняет ислам, но многие из них еще дикие язычники и идолопоклонники. Булгары ничего не производят, кроме зерна для своего пропитания, у них даже нет своей монеты – ни золотой, ни серебряной, а при торге они расплачиваются куньим мехом, один мех равен двум с половиной дирхемам, белым монетам из мусульманских стран. Летом у булгар ночь так коротка, что не успевает вскипеть котелок, а зимой день становится таким же коротким, как ночь летом. Булгары тоже платят дань Иосифу, и неинтересны ему, и не беспокоят мыслей его.
На востоке булгары соседят с башкирами, это народ из тюрок самый грязный, они бреют бороды и едят вшей с большим удовольствием. Каждый из них вырезает себе палочку величиной с фалл и вешает ее на себя. И когда башкир встречает врага или отправляется в путешествие, то он целует этот деревянный фалл и говорит ему: «Господи, сделай мне то-то и то-то!» – потому что башкиры считают: раз они родились из фалла, то это и есть их создатель. Нет, и башкиры, которые платят Иосифу дань, не интересовали его и не беспокоили его мыслей.
Еще одни соседи булгар – славяне, в их стране много чудес. Зимой в их небе сражаются светящиеся джинны, но славяне не боятся их, потому что видят такие небесные сражения почти каждую ночь. А еще одно чудо славян: в их лесах есть дерево, из которого течет жидкость, более вкусная, чем мед. Если выпить много этой жидкости, она опьяняет, как вино. Но главный напиток славян – медовый набиз, который они пьют без меры и столько, что могут и умереть с кубком в руке. Многие из славян исповедуют ислам, а их царь заискивает перед арабским халифом до такой степени, что однажды даже отправил к нему письмо с просьбой прислать ему денег на строительство крепости для защиты от хазарских войск. Желая обратить в мусульманство всех славян, халиф тут же и прислал ему эти деньги, и еще караван дорогих подарков привез ему тогда посол халифа многоученый Ахмед ибн-Фадлан. Но крепость так и не была выстроена, а куда делись халифские деньги – неведомо. И вообще перед царем своим у славян мало почтения: когда он проезжает по базару, они только снимают шапки и кладут эти шапки себе под мышку, вот и все их почтение перед их царем, которому они платят с одного дому одну шкуру соболя в каждом году. Их пища – просо и мясо, пшеница и ячмень; из ячменя они делают похлебку, которую хлебают девушки и отроки. А иногда они варят ячмень с мясом, причем мужи-господа едят мясо, а девушки – ячмень. Летом их мужчины и женщины спускаются к реке и моются вмеcте голые, не закрываясь друг от друга, но и не совершая прелюбодеяния никаким образом, а если кто из них совершит прелюбодеяние, то его рассекают топором от затылка до бедер и каждый кусок вешают на дерево. И вора они убивают так же, как прелюбодея. А если они увидят среди себя человека, обладающего подвижностью и знанием, они говорят: «Этот более всего достоин служить нашему Господу!» И они кладут ему на шею веревку и вешают его на дерево, и он висит так до тех пор, пока не распадется на куски. И так они поступают с каждым человеком, посвященным знанием вещей. Нет, и славяне, которые платят ему дань, не интересовали Иосифа и не беспокоили его мыслей.
И печенеги не интересовали его, и касоги, и гузы, и аланы, и йуры, и еще двадцать сопредельных и подчиненных его власти народов тоже не беспокоили мыслей Иосифа – потому что платили ему дань, а дочери их царей были женами его.
Но там, к северо-западу от касогов, булгар и печенегов, был народ, который уже много десятков лет не платил дани хазарским царям, постоянно беспокоил Иосифа своими дикими набегами и волновал его мысли и кровь. Имя этому народу – русы. Они народ многочисленный, их земля сырая, и до недавнего времени все они были идолопоклонники и язычники. И нет красивей, чем они, язычников во всех сопредельных землях и странах. Когда их ладьи, полные соболей и куниц, меда, набиза, орехов, красивых девушек для продажи и сильных рабов из северных земель, пристают к своему Русскому причалу итильских рынков, то из этих ладей выходят купцы высокого роста, прекрасные лицом и белые телом. Каждый из них держит в руках хлеб, мясо, лук, молоко и набиз, и все это они несут к длинному, воткнутому в землю бревну, у которого имеется лицо, похожее на лицо человека, а вокруг сего большого бревна стоят его маленькие изображения, а позади этих изображений – просто длинные бревна, воткнутые в землю. И подходит каждый рус к большому изображению, и поклоняется ему, и говорит: «О мой Господь, я приехал из отдаленной страны, и со мной девушек столько-то, и столько-то голов, и соболей столько-то, и столько-то шкур, и я пришел к тебе с этим даром!» И тут он кладет все, что принес, перед этим бревном и просит: «Итак, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца, имеющего многочисленные динары и дирхемы, чтобы он покупал у меня в соответствии с тем, что я пожелаю, и не прекословил бы мне ни в чем, что я говорю». После этого рус отправляется на базар, выставляет свои товары, а себе ставит шатер и лавку в ней, и сидит там со своими девушками-красавицами для купцов, и в ожидании этих купцов сам сочетается со своими девушками. И до того хороши эти девушки, и так сильны их «фарджи», что ничто, даже приход купца, не может оторвать мужчину от русской красавицы, пока сама по себе не иссякнет в ней сила его и не удовлетворит он своей потребности. А если продажа товаров будет трудна для руса и пребывание его затянется, то он снова придет со вторым и третьим подарком к идолам своим, и поднесет подарки каждому маленькому изображению, и попросит их о ходатайстве, и скажет: «Это – жены нашего Господа, и дочери его, и сыновья его». И так он не перестает обращаться с просьбой то к одному изображению, то к другому, и просить их, и униженно кланяться. А если продажа пойдет для него легко, то он берет некоторое число овец или рогатого скота, убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и оставляет между тем большим бревном и стоящими вокруг него малыми бревнами…
Но все реже и реже приходят русы в Итиль со своими товарами и девушками, а все чаще – с медом. Потому что обычай русов – оставлять свое имущество в наследство дочери; если рождается у руса сын, отец вручает ребенку меч, заявляя: это – твое наследство, отец приобрел мечом свое достояние, так и ты должен поступать. Потому нет у русов недвижимого имущества, деревень, пахотных полей и ремесел, кроме выделки мечей, а главное их занятие – меховая торговля и грабежи соседей-славян. Вероломство среди русов – обычное дело, потому даже за нуждой они ходят в сопровождении друзей. Но когда они выступают на войну или идут в набег, то прекращают междоусобицы и все действуют единодушно, пока не победят врага. Они мужественны и смелы, а походы совершают не на лошадях, а на кораблях. Они носят меховые шапки со спущенными по затылку хвостами и шаровары, на которые идет до сотни зар материала. А женщины их верны своим мужчинам до того, что если мужчина умирает, то его женщина раздает себя его родственникам и друзьям, а потом с песней идет в огонь и сжигает себя вмеcте со своим умершим мужчиной.
