Игорь Адамацкий - Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1980-е
ФЛОРЕНСКИЙ (с нескрываемым раздражением): Хватит!
ШАГИН (с надрывом): Шурка! Браток! Ведь ты браток мне, братушка! Как же ты так?.. С братком своим?!
Флоренский в сердцах брякает трубку. Дмитрий Шагин глубоко удовлетворен разговором.
Как и всякий правофланговый массового молодежного движения, Дмитрий Шагин терпит конфликт с обществом. Вообще, любой митек, как ни странно, редко бывает доволен обстоятельствами своей жизни. Про любой положительный факт в жизни других людей он ласково, но с большой горечью говорит: «А одним судьба — карамелька, а другим судьба — одни муки…», естественно разумея мучеником себя.
Действительно, нельзя не предупредить, что участие в движении митьков причиняет подвижнику некоторые неудобства.
Рассудите сами: какой же выдержкой должна обладать жена митька, чтобы не пилить и не попрекать последнего в нежелании делать что-либо, точнее, самое неприятное заключается в том, что митек с готовностью берется за любые поручения, но обязательно саботирует их. На все упреки в свой адрес митек ангельски улыбается, слабо шепчет жене: «Сестренка! Сестренка ты моя!.. Дык! Елки-палки! Дык!» В ответ на самые сильные обвинения он резонно возражает: «Где же ты найдешь такое золото, как я, да еще чтобы что-нибудь делал?»
Иной раз митек берет на себя явно авантюрные обязательства, например самому произвести ремонт комнаты. В этом случае он зовет себе на помощь несколько других митьков, и они устраивают в комнате, предназначенной для ремонта, запой — дабы оттянуться от судьбы, полной одних мук. Если настойчивые усилия многих людей действительно вынудят митька приступить к ремонту, комната в скором времени приобретает вид мрачного застенка; последующие усилия митька оказывают на комнату воздействие, аналогичное взрыву снаряда крупного калибра.
Дмитрий Шагин, прослушав этот очерк, был скорее обижен, чем польщен, и заявил, что хватит его с говном есть, елки-палки, не пора ли что-нибудь хорошее сказать, в частности, не забыть упомянуть про отличную живопись Д. Шагина. Что ж, так и напишем: у Д. Шагина отличная живопись (что, собственно, не имеет никакого отношения к движению митьков), но и все вышеизложенное рисует глубоко положительного героя, вставшего во главе движения отнюдь не бессознательно.
Движение митьков развивает и углубляет тип «симпатичного шалопая», а это, может быть, самый наш обаятельный национальный тип — кроме разве святого.
1984
Часть вторая
Нет, я не все сказал; мне что-то не по себе: боюсь, меня превратно поняли. Читают этот рассказ со смехом, хлопают себе по коленям (и ляжкам) — и все?
В рассказе нет никакой насмешки, а если есть насмешка — то добрая.
Но действительно, местами меня можно заподозрить в намерении съесть митьков с говном.
А вот что я теперь вам скажу: единственное, в чем можно обвинить митьков, так это в том, что они слишком щедро используют выразительные средства. Да в одном митьковском «елы-палы» размах, градация — от легкой романтической грусти до душераздирающего бешенства — куда круче, чем в сборнике стихотворений любого из этих серьезных мерзавцев!
Недоброжелатели скажут, что все это наигранно.
Даже если это так (а это не так), то и в этом случае не столь уж виноват митек — художник поведения в мире, где все — только разводы на покрывале Майи…
Движение митьков глубоко гуманистично. Вот, например, одно из любимых выражений Дмитрия Шагина:
СТОЯТЬ! (имеется в виду насмерть) — произносится, естественно, очень экспрессивно и несколько зловеще — как правило, это, конечно, призыв поддержать митька в его начинаниях, но и сам Митька не знает, сколько раз мне помогало это зловещее «стоять!».
Да, много раз бывало, что митек оказывался единственным, от кого добьешься сочувствия, оказываешься хоть на минуту оберегаемым ласковостью и энергичностью митька.
Лексикон, или, если уже можно так выразиться, сленг митьков, изумительно красноречив и понятен каждому без предварительной подготовки. Взять, например, внешне маловразумительное слово:
ОППАНЬКИ! — описание поразившего митька действия. Само действие не называется прямо, но слушатель без труда угадывает, если уж он не совсем тупой, что именно имеется в виду, например: «Наливаю я себе полный стакан „Земфиры“, а Флореныч, гад: оппаньки его!»
К слову пришлось: вот поучительный пример стоически-эпикурейского восприятия действительности митьками. Обычно митек по недостатку средств употребляет самую отвратительную бормотуху, вроде той же «Земфиры». Тщательно ознакомившись с этикеткой и с удовлетворением отметив, что бормотуха, конечно, выработана из лучших сортов винограда по оригинальной технологии, он залпом выпивает стакан этого тошнотворного напитка и с радостным изумлением констатирует: «Вот это вино!»
Не следует думать, что митек не замечает настоящего качества этого вина: нет, но уж коли от него не уйдешь — надо не хаять, а радоваться ему. Сделайте комплимент самой некрасивой женщине — и она уже всегда будет привлекательнее.
Нет, это даже не стоически-эпикурейское восприятие, это Макар Иванович Долгорукий и старец Зосима!
И еще, как добавил Генри Дэвид Торо: «Мудрецы всегда жили проще и скуднее, чем бедняки. Нельзя быть беспристрастным наблюдателем человеческой жизни иначе как с позиций, которые мы называли бы добровольной бедностью. Живя в роскоши, ничего не создашь, кроме предметов роскоши, будь то в сельском хозяйстве, литературе или искусстве».
Читатель! Пусть тебе не импонирует движение митьков — но тут уж не шутки, прислушайся к этим золотым словам!
Митькам этого доказывать не надо. Митек, конечно же, зарабатывает в месяц не более 70 рублей в своей котельной (сутки через семь), где пальцем о палец не ударяет, ибо он неприхотлив: он, например, может месяцами питаться только плавлеными сырками, считая этот продукт вкусным, полезным и экономичным, не говоря уже о том, что его потребление не связано с затратой времени на приготовление.
Правда, я слышал об одном митьке, который затрачивал сравнительно долгое время на приготовление пищи, зато он это делал впрок, на месяц вперед. Этот митек покупал три килограмма зельца (копеек по тридцать за килограмм), четыре буханки хлеба, две пачки маргарина для сытости, тщательно перемешивал эти продукты в тазу, варил и закатывал в десятилитровую бутыль. Блюдо употребляется в холодном или разогретом виде. Таким образом, питание на месяц обходилось в три рубля плюс большая экономия времени.
Полагаю, что за одно только решение продовольственной проблемы этот митек должен занять достойное место в антологии кинизма.
Впрочем, признаюсь, что на халяву митек лопает как Гаргантюа.
Одно только может выбить митька из седла: измена делу митьков, и даже не измена, а отказ кого-нибудь от почетного звания участника этого движения.
Мне хочется описать один такой драматический эпизод.
Как-то раз я, Дмитрий Шагин и Андрей Филиппов (Фил) сидели и обсуждали вопросы художественной фотографии.
— А хорошо бы, — сказал Митька, — собрать всех нас, митьков, одеть в тельняшки — я так и не понял, почему в тельняшки, — и сфотографировать, чтобы все были — я, ты, Володька, ты, Фил…
— Но ведь я же не митек, — необдуманно заметил Фил.
Митька выронил стакан, как громом пораженный:
— Как не митек?!
Он не мог опомниться — так на любящего супруга действует известие об измене жены.
— Я браток тебе, браток, — попытался оправдаться Фил, видя, что натворил. Какое же это было слабое утешение! — любящего супруга больше бы утешили слова жены, что они «могут остаться друзьями».
— Так что же… я только один митек, и все… Дык… Убил ты меня, Фил, убил! — вскричал Митька, рванув рубаху на груди.
— Нет, я, наверное, митек, — бледнея, прошептал Фил.
Митька, не слушая оправданий, сполз с дивана на пол и, неподвижно глядя в одну точку, проговорил:
— А ведь это… ты, Мирон… Павла убил!
Фил в недоумении смотрел на Митьку.
Тот продолжал:
— Откуда ты?.. Да с чего ты взяла? А… Ты фитилек-то… прикрути! Коптит! Вот такая вот чертовщина. Сам я Павла не видел. Но ты, Оксана… не надейся. Казак один… зарубал его! Шашкой, напополам!
Фил в глубоком раскаянии повернулся ко мне и взмолился:
— Ну Володька, Володька! Скажи ему, что я митек!
Дмитрий Шагин невидящим взглядом скользнул по нам и заявил:
— Володенька! Володенька, отзовись! А, дурилка картонная, баба-то, она сердцем видит…
— Митя, брось! — вмешался в разговор я. — Давай я тебе налью.
— Митька… брат… помирает… — ответил Митька, — ухи… просит…
Затем Митька посмотрел на нас на миг прояснившимся взором и решительно рявкнул:
— Граждане бандиты! Вы окружены, выходи по одному и бросай оружие на снег! А мусорка вашего мне на съедение отдашь? Дырку от бублика ты получишь, а не Шарапова.
