Артур Хейли - Перегрузка
Покончив с оформлением своего дневника, Георгос займется последними огнетушителями, на что уйдут все оставшиеся до взрыва сорок восемь часов. Причем работать придется с огромными предосторожностями, так как взрывчатки в подвале хватило бы для того, чтобы стереть с лица земли целый квартал. Однако Георгос нисколько не сомневался в своих способностях, а также в том, что завершит всю работу вовремя.
Его тонкое аскетическое лицо радостно засветилось при воспоминании о словах Бердсонга, сказанных при первом обсуждении плана операции: «Если ты все сделаешь как надо, ни один человек с верхних этажей не выйдет из отеля живым». Бердсонг, конечно, молодец. Денег, которые он раздобыл, хватило на приобретение всего необходимого. Хотя стоимость всех закупок оказалась выше, чем ожидалось. Кроме всего прочего, именно Бердсонгу пришла в голову идея с отвлекающим маневром, чтобы помочь Георгосу вместе с его сообщниками незаметно пронести бомбы в отель.
На деньги Бердсонга Георгос купил хотя и бывший в употреблении, но все еще в приличном состоянии пикап «додж», по случайному совпадению красного цвета. Он оплатил покупку наличными, снабдив автомобиль фальшивыми документами, чтобы впоследствии было трудно установить, кому он принадлежал.
Пикап был спрятан в запертом частном гараже, примыкавшем ко второму тайнику «Друзей свободы». Он представлял собой недавно арендованное помещение в городском районе Норд-Касл, о котором знал только Георгос. Это убежище предназначалось на тот случай, если по какой-либо причине использовать дом на Крокер-стрит станет невозможно. На бортах грузовика уже было аккуратно выведено краской: «Служба противопожарной безопасности».
Еще одной остроумной находкой Георгоса стал выбор открытого пикапа. Содержимое кузова — невинные огнетушители — выставлялось на всеобщее обозрение. Собственный автомобиль Георгоса — старый фургон «фольксваген» — находится в гараже стоянки неподалеку от дома на Крокер-стрит и в операции задействован не будет.
Очередной отвлекающий маневр Бердсонга заключался в том, что он выведет к отелю сотню сторонников «Энергии и света» на демонстрацию протеста против «ГСП энд Л» как раз в то время, когда подвезут и станут разгружать огнетушители. Таким образом, демонстранты окажутся помехой для полицейских и сил безопасности, отвлекут их внимание, в результате чего до красного «доджа» никому не будет дела.
Бердсонг сдержал обещание и раздобыл эскиз плана первого этажа и антресолей отеля «Христофор Колумб». Изучив план, Георгос трижды посетил отель, чтобы уточнить подробности и окончательно определиться относительно места расположения огнетушителей со взрывчаткой на нижнем этаже. Георгос выяснил также, что служащие отеля были постоянно заняты, порой просто запредельно, поэтому любой посторонний мог беспрепятственно появиться в служебных помещениях, не привлекая к себе никакого внимания. Чтобы убедиться в этом, в свой третий визит в отель Георгос надел серо-голубой комбинезон-униформу с вышитыми на ней словами «Служба противопожарной безопасности». Планировалось, что точно так через три дня будут одеты остальные участники операции — члены организации «Друзья свободы». Никакого беспокойства. Никаких проблем. Сотрудники разных служб отеля даже дружески кивали ему, не находя ничего особенного в его появлении. Со своей стороны, Георгос попробовал себя в будущей роли. Ведь когда «Друзья свободы» объявятся в отеле, им придется каждому встречному улыбаться да еще бормотать всякую чушь вроде «извините», «да, сэр», «нет, мадам», «пожалуйста» — унизительный бред, но чего не сделаешь ради революции! Наградой им будет успех операции!
На крайний случай, если борцов за свободу остановят и поинтересуются, кто они такие, Бердсонг напечатал специальные заказы-наряды на производство работ от службы противопожарной безопасности. Они были уже заполнены с указанием на то, что огнетушители подлежат доставке в отель для последующей там установки. Бердсонг также подготовил разрешение для персонала службы противопожарной безопасности на беспрепятственный вход в отель. Фирменные бланки отеля во время одной из своих вылазок в «Христофор Колумб» он прихватил с гостевых столиков на первом этаже. Оба документа возникли как эрзац первоначальной задумки Георгоса о том, чтобы достать настоящие бланки отеля на выполнение текущих заказов.
Кажется, они продумали все до мелочей. И только одно смутное беспокойство преследовало Георгоса — Иветта. После той ночи, четыре месяца назад, когда ему пришлось устранить двух свиней из охраны на горе близ Милфилда, он перестал доверять Иветте, не одобрившей его действий. Короче говоря, размышлял Георгос, пора ее убрать. Как однажды заметил Бердсонг, с этим особых проблем не возникнет. Но Георгос решил не форсировать. Иветта доказывала свою полезность. Хорошо готовила и вполне устраивала его в постели. К тому же по мере приближения операции, связанной с ликвидацией еще большего числа врагов народа, ему все чаще требовалась женщина.
Проявляя осторожность, Георгос не посвятил Иветту в тайну о готовящихся взрывах в отеле «Христофор Колумб», но она, видимо, догадывалась, что затевается какая-то важная операция. Может быть, неучастием в этой операции и объяснялось ее молчаливое угрюмое состояние в последние несколько недель. Ну да не беда. Сейчас у него столько куда более важных дел. А в скором времени ему все равно придется избавиться от Иветты, хотя такое решение окажется для него не из легких. Просто удивительно! Даже сама мысль об убийстве Иветты вызывала у него эрекцию. Ощутив возбуждение, Георгос вернулся к своим записям в дневнике.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава 1
В люксе на двадцать пятом этаже отеля «Христофор Колумб» Леа оторвала взгляд от тетради, в которой она писала.
— Папа, — сказала она. — Можно спросить тебя о чем-то личном?
— Да, конечно.
— У вас с мамой теперь все в порядке?
Ниму потребовалась секунда-другая, чтобы переварить смысл вопроса дочери. Потом он спокойно ответил:
— Да, в порядке.
— И вы не… — Леа чуть-чуть запнулась. — И вы не собираетесь расходиться?
— Если ты беспокоишься из-за этого, — сказал он, — выброси из головы. Я надеюсь, этого не случится никогда.
— О, папа! — Леа бросилась к отцу и крепко обняла его. — О, папа, я так рада!
Ее юное нежное личико, влажное от слез, прижалось к его лицу. Он обнял ее и ласково погладил по волосам. Они оказались вдвоем, потому что Руфь и Бенджи несколько минут назад спустились вниз попробовать мороженое, которым славился отель. Леа предпочла остаться с отцом, она сказала, что хочет делать домашнее задание, которое захватила с собой. А может — теперь он догадался — это был повод, чтобы задать ему такой важный вопрос?
Известно ли вообще родителям, размышлял Ним, что творится в душах их детей, что переживают они из-за эгоизма и легкомыслия родителей. Он вспомнил, как Леа разговаривала с ним по телефону, оставаясь с Бенджи у Нойбергеров. Она тщательно избегала упоминаний о маме. Какие терзания выпали тогда на душу этой чуткой и все понимающей четырнадцатилетней девочки! От этих воспоминаний Ниму стало совестно.
Невольно возник вопрос: следует ли рассказать детям всю правду о состоянии Руфи? Видимо, придется. Конечно, это вызовет беспокойство — такое же, какое испытывал и продолжает испытывать Ним. И все-таки лучше уж, если Леа и Бенджи узнают обо всем сейчас, чтобы мучительная тревога не свалилась на них внезапно. Ним решил, что обсудит это с Руфью в ближайшие несколько дней. Словно почувствовав его тревогу, Леа проговорила:
— Все в порядке, папа. Все в порядке. — Затем, быстро переключившись, как бывает в юном возрасте, выскользнула из его объятий и вернулась к своим делам.
Ним подошел к окну, из которого открывался вид, напоминающий панораму с почтовой открытки. Историческая часть города, заполненный судами порт и два всемирно известных моста — все было тронуто золотом заходящего солнца.
— Эй, — сказал он через плечо, — какой фантастический вид.
Подняв глаза, Леа улыбнулась:
— О да, конечно.
По крайней мере одно не вызывало сомнений: то, что он взял семью с собой на съезд Национального института энергетики, оказалось хорошей идеей. Дети были в восторге, когда сегодня утром вся семья поселилась в отеле. Леа и Бенджи, которых освободили от занятий на четыре дня, получили задание — в том числе им было поручено написать сочинение о самом съезде. Обдумывая свой рассказ, Бенджи выразил желание послушать речь отца на утреннем заседании. Как правило, дети на деловые заседания НИЭ не допускались, но Ниму удалось обо всем договориться. Для членов семей была подготовлена программа — посещение порта, музеев, кинотеатров. Руфь с детьми вполне могла бы принять участие в этих мероприятиях.
