Орхан Памук - Мои странные мысли
– Впервые в своей жизни ты принял верное решение, – сказал Ферхат.
Через два дня они встретились на автобусной остановке в Куртулуше. Мевлют надел свой лучший пиджак и незапачканные брюки. Ферхат принес сумку, которая когда-то принадлежала одному из двух старых архивариусов.
– Тебе нужна такая инспекторская сумка, – сказал он. – Это пугает людей.
Они пошли по улице на окраине Куртулуша. Мевлют раньше приходил в этот район продавать бузу. Ночью неоновые лампы и свет телевизоров придавали этой улице более современный вид, но в своем непритязательном дневном облике она выглядела так же, как и двадцать пять лет назад, когда он ходил в школу. Они провели в этом районе все утро, проверив двести пятьдесят счетчиков.
Первым делом, войдя в здание, они должны были проверить счетчики на лестнице возле комнатки привратника.
– У номера семь полно неоплаченных счетов; хозяева получили два предупреждения за последние пять месяцев и все еще не заплатили, но глянь: их счетчик все равно вертится, – говорил Ферхат менторским тоном. Он доставал из сумки журнал. – Номер шесть подал жалобу на два завышенных счета с того же времени в прошлом году. Похоже, что мы никогда не отключали ему электричества. И все равно их счетчик неподвижен. Давай посмотрим.
В одном из домов они поднялись на третий этаж и позвонили в дверь номер семь. Не дожидаясь ответа, Ферхат крикнул: «Электрическая компания!» – как беспощадный инквизитор.
Инспектор по электричеству поверг дом в панику. В уверенной и напористой манере Ферхата держаться было нечто, что могло разворошить личную жизнь семьи и заставить жильцов вспомнить о реальности. Возможно, не только из-за честности Мевлюта Ферхат позвал его на помощь, но и из-за его опыта обращения с интимным миром частных жилищ – например, способности говорить с женщинами, не создавая у них впечатления домогательств.
Дверь в квартиру с неоплаченными счетами могла открыться, но могла и остаться запертой. Если шаги, приближавшиеся к двери после того, как они позвонили, внезапно стихали после крика «Электрическая компания!», это означало, конечно, что хозяин квартиры совершенно не желает разбираться со своими долгами. Однако обычно дверь открывалась, и они оказывались лицом к лицу с тетушкой среднего возраста, пытающейся запахнуть свой платок, с женщиной с ребенком на руках, с похожим на привидение старым дедом, с сердитым лоботрясом, с женщиной в розовых перчатках для мытья посуды или с очень старой дамой, которая еле видела.
– Электрическая компания! – вновь говорил Ферхат официальным тоном. – У вас есть неоплаченные счета!
Некоторые сразу отвечали: «Приходите завтра, инспектор, у меня нет даже мелочи» или «У нас сейчас нет никаких денег!». Другие говорили: «О чем ты, сынок, мы оплачиваем счета в банке каждый месяц». Попадались наглецы, которые настаивали: «Мы оплатили только вчера!» или «Мы каждый месяц отдаем деньги за электричество привратнику вместе с квартирной платой».
– Я ничего не знаю, здесь написано, что у вас есть просроченные платежи, – говорил Ферхат. – Сейчас все автоматизировано; все делает компьютер. Нам придется отключить вам электричество, если вы отказываетесь платить.
Ферхат бросал взгляд на друга, гордый своей властью и довольный демонстрацией тонкостей работы. Иногда он молчал, заставляя таким образом Мевлюта общаться с жильцами.
– На этот раз я вас оставлю, но помните, сейчас все приватизировано, вы не уйдете от ответственности! – миловал Ферхат очередного неплательщика. Или: – Когда я отключу, вам придется платить дополнительно за повторное подключение, так что лучше подумайте и об этом тоже. – Иногда вердикт всесильного Ферхата звучал как: – Я не отключу вас сегодня, поскольку вижу беременную женщину в доме, но это в последний раз!
– Если вы не собираетесь платить за свое электричество, по крайней мере, постарайтесь не тратить его так много! – мог сказать Ферхат, на что человек в дверях с облегчением отвечал:
– Храни вас Всевышний!
Иногда Ферхат указывал на сопливого ребенка в коридоре и говорил:
– Я оставляю вам свет на этот раз только ради него. Но я не буду таким великодушным в следующий раз.
Иногда дверь открывал мальчик и хныкал, что никого нет дома. Некоторые дети сильно нервничали, оказавшись в подобном положении, в то время как другие вели себя так же нахально, как и взрослые, уже усвоив то, что ложь легко может быть ловкостью. Ферхат уже знал, когда ребенок лжет, но часто он подыгрывал, чтобы не ранить чувства мальчика.
– Ладно, парень, – говорил он, как добрый дядюшка. – Скажи своим, когда они вернутся, что у вас есть неоплаченные счета за электричество, хорошо? А теперь ответь мне, как тебя зовут?
– Талат!
– Хороший мальчик, Талат! Теперь закрывай дверь, чтобы волки не забрали тебя.
Но все это было представлением, которое Ферхат устраивал Мевлюту в первые дни, чтобы работа казалась более легкой и приятной, чем была на самом деле. Они встречали пьяных, твердивших заплетающимся языком: «Мы должны только Всевышнему, инспектор»; людей, кричавших: «Правительство превратилось в ростовщиков, вы обираете нас, ублюдки!»; восьмидесятилетних стариков, шамкавших вставной челюстью: «Эти взятки, что вы берете, отправят вас на дно ада», а также нахальных бездельников, спрашивавших: «Откуда мне знать, что вы на самом деле из электрической компании?» Ферхат даже глазом не моргал, выслушивая целые потоки лжи: «Моя мать на смертном одре», «Наш отец отправился на военную службу!», «Мы только что переехали, эти счета, должно быть, на предыдущих жильцов».
Когда они выходили из здания, он подробно объяснял Мевлюту правду: человек, который ругался: «Вы обираете нас!» – всегда утверждает, что каждый раз вынужден давать взятку новой команде инспекторов. Старик со вставной челюстью – не религиозный ортодокс, а обыкновенный барыга; Ферхат множество раз видел его в баре на площади Куртулуш…
– Мы здесь не для того, чтобы мучить этих людей, а для того, чтобы заставить их платить, – говорил Ферхат позже в кафе. – Твоя работа заключается в том, чтобы понять, кто на самом деле не имеет возможности внести счет за электричество, кто может оплатить часть своих долгов, а кто легко может оплатить все, но не хочет этого делать. Боссы дали мне власть решать в таких случаях, как судье; это моя работа – делать нужные оценки. Твоя работа тоже, конечно… Понимаешь?
– Я понимаю, – кивал Мевлют.
– Теперь, мой дорогой Мевлют, два правила: первое – если ты не пошел и не проверил счетчик лично, никогда не придумывай показания, прикидываясь, будто снял их. Второе – мы никогда не должны заигрывать с женщинами. Компания дорожит своей репутацией; они не будут долго думать, что с тобой делать… А теперь как насчет того, чтобы отправиться в клуб «Бахар» и отпраздновать новую работу?
– Я иду продавать бузу сегодня ночью.
– Даже сегодня? Ты теперь будешь много зарабатывать.
– Я хожу продавать бузу каждую ночь, – сказал Мевлют.
Ферхат понимающе улыбнулся.
8. Мевлют в дальних районах
Собаки лают на всех, кто не наш
Дядя Хасан. Когда я узнал, что Сулейман нашел женщину старше себя – певичку, да к тому же беременную, – и теперь собирается на ней жениться, я ничего не сказал. Мы и так были уже очень огорчены из-за Мевлюта. Когда я вижу бедствия, от которых страдают окружающие, я говорю Сафийе, как я рад, что никогда не желал ничего в жизни, кроме своей маленькой бакалейной лавки. Просто сидеть в своей лавке, складывая кульки из газеты каждый день, – этого мне достаточно для счастья.
Ведиха. Может, оно и к лучшему, думаю я. Иначе кто знает, нашел бы Сулейман женщину. Именно я с Коркутом пошла в дом в Юскюдаре просить у отца госпожи Мелахат ее руки. Сулейман надел лучшую одежду. Меня поразило, что он никогда не предпринимал подобных усилий ради любой из девушек, к которым мы ходили вместе. Он поцеловал руку будущего тестя – правительственного чиновника на пенсии – с подлинным почтением. Сулейман, должно быть, по-настоящему любит Мелахат. Когда она наконец появилась, то выглядела степенной, стильной и ухоженной, эта сорокалетняя женщина, которая подавала нам кофе, будто юная девочка, встречающая своих сватов. Мне понравилось, что она не относилась ко всему происходящему как к шутке. Напротив – была учтивой и вежливой. Она взяла кофе и себе. Затем обошла всех с пачкой «Самсуна». Она подала одну сигарету своему отцу, а потом сама закурила и выпустила дым прямо на середину маленькой комнаты. Мы все сидели молча. В этот момент я увидела, что Сулейман вовсе не стыдится быть вынужденным жениться на забеременевшей от него женщине, он гордился ею. Пока дым от сигареты госпожи Мелахат кружился по комнате как синеватый туман, Сулейман выглядел таким довольным собой, будто сам выдохнул этот дым в лицо Коркуту, и я смутилась.
