Джон Фаулз - Червь
— Совершенно ли вы пришли в память, сударыня?
Женщина кивает склонённой головой.
— Можно продолжать?
Женщина опять кивает.
— Так что же это на вас напало?
Женщина качает головой.
— Отчего вы так вперились в эту дверь?
Только тут женщина, не поднимая головы, подаёт голос:
— Оттого, что я там нечто увидала.
— Да когда там ничего не было! Что молчите? Извольте, я вам всё прощу — и ваши громовые проповеди, и дерзости, и поносные слова обо мне. Расскажите лишь, что вы видели.
Стряпчий складывает руки на груди и ждёт ответа. Всё напрасно.
— Или вам стыдно того, что вы увидели?
Ребекка выпрямляется, поднимает на него глаза и вновь кладёт руки на колени. На её лице проступает скупая и всё же отчётливая улыбка. Аскью потрясён. Эта улыбка запомнится ему надолго.
— Мне не стыдно.
— Отчего вы улыбаетесь?
Женщина продолжает молча улыбаться, словно эта улыбка и есть ответ на вопрос.
— То был человек?
— Да.
— Житель этого света?
— Нет.
— Тот, кого почитаете вы Господом нашим, Спасителем?
— Нет.
— Особа, именуемая вами Святой Матерью Премудростью?
— Нет.
— Да полно, сударыня, скрытничать! Вы глядели так, точно кто-то вошёл в комнату и стоит позади. Верно? Признавайтесь же, кто это был?
Загадочная улыбка придаёт лицу женщины неуловимое выражение. Ребекка будто лишь теперь вспомнила, где она находится, узнала в собеседнике своего врага. Однако при дальнейшем допросе перед стряпчим уже другая Ребекка. Всякому ясно, что ей не победить — ни в этом историческом настоящем, ни в будущем. Всякому — но не ей.
О: Тот, кого вы ищете.
В: Его Милость? Вы положительно утверждаете, что видели Его Милость стоящим в этой самой комнате?
О: Всё равно не поверишь.
В: С каким выражением он смотрел?
О: Как мой друг.
В: Какое на нём было платье? То ли, в коем он ехал в Девоншир, или как в вашем мечтании?
О: Какое он носил в Вечном Июне.
В: Вошёл ли он, открыв и затворив за собой дверь?
О: Нет.
В: Так, стало быть, он пришёл как призрак, как тень, не препятствуемый ничем, что непроницаемо для обыкновенной плоти?
О: Он пришёл.
В: Говорил ли он?
О: Ему нет нужды в словах.
В: И вы не удивились такому его явлению? Ну же, сударыня, отвечайте. А может быть так, что вы уже имели с ним такого рода встречи после первого мая? Не так ли? Отвечайте: так или нет? Правду ли вы показывали, когда я при начале допроса спросил вас, не имели ли вы с ним после того дня каких-либо сношений? Может, было не так, как вы показали?
О: Всё равно не поверишь.
В: Это не ответ. Ну, виделись вы с ним или не виделись? Пусть не так, как нынче, пусть хоть как-нибудь, чтобы можно было сказать: «Да, я с ним видалась».
О: Он теперь мой друг.
В: Иными словами, виделись?
О: Я знаю, что он пребывает близ меня.
В: То бишь, как сказал бы человек не столь затейливый, вы чувствовали близ себя веяние его духа?
О: Совсем близко.
В: Но видали ли вы его, как нынче, — словно бы во плоти?
О: Что есть плоть?
В: Не бесите меня. Вам ли не знать, что есть плоть.
О: Я видала его не во плоти мира сего, а как он есть сейчас.
В: При тех оказиях, когда вы чувствовали близ себя дух Его Милости, не бывало ли, чтобы он к вам обращался?
О: Не словами. Духом.
В: И что же духом? Велел он вам: «Делай то-то и то-то, верь так-то и так-то»?
О: В душе.
В: Вашей душе указывают, как поступать и как верить?
О: Указывают, что она поступает и верит правильно.
В: А не было ли случая, чтобы дух Его Милости — или как это у вас зовётся — рассказал о себе, открыл, где пребывает его тело?
О: Не говорил. Нужды нет.
В: Вы не сомневаетесь, что оно теперь в этом вашем Вечном Июне?
О: Да.
В: Не сообщали вы об этих беседах кому-либо ещё, всё равно хоть мужу, хоть родителям, хоть друзьям или единоверцам?
О: Нет.
В: И никто не может свидетельствовать, что вы имели таковые видения, духовные беседы или как вы их там именуете?
О: Никто, кроме как сам он и Господь наш Иисус Христос.
В: Часто ли вы их имели, считая от первого мая? Да не качайте вы, сударыня, головой. С меня довольно будет и общего понятия. Много раз или нет?
О: Всякий раз, когда у меня есть надобность.
В: Часто или редко?
О: Сперва случалось часто.
В: И чем дальше, тем реже?
О: Да.
В: У ваших единоверцев есть обычай объявлять свои видения в ваших собраниях, сим удостоверяя силу своей веры, не так ли? Отчего же вы, сударыня, об этом ничего не доводили?
О: Это явление такого рода, что они не поверят.
В: Разве не сказывали вы, что Его Милость — человек духа Христова? Неужто им этого мало?
О: Он пока что незрим: время не пришло.
В: И открой вы им, что приключилось в апреле, они и тогда его не признают? Не поймут, за что вы его так возвеличили? Или ваши товарищи не имеют в себе столько прозорливости, сколько вы?
О: Я видала его в наших собраниях, ясно видала. А братья и сёстры никого не заметили. Являться перед всеми он пока не желает.
В: А придёт время — вы их уведомите?
О: Они сами уведомятся.
В: От кого же, если не от вас?
О: Правду не спрячешь. Все увидят. Выключая тех, кто осуждён.
В: «Осуждён»! Выговариваешь так, точно это слово тебе лакомо как кошке сливки. Разве по-христиански это — то и дело радоваться чужой погибели?
О: Я не радуюсь. Радоваться в этом мире всё больше достаётся тебе и подобным тебе. Знай радуетесь, что ничего вокруг не переменить, что ты со своей братией для тех, кто ниже вас, учинили на земле ад страшнее ада загробного. А вот я предложу тебе простой вопрос: это по-христиански? Известное дело, я женщина неучёная, а ты хитроумный законник. Так как же ты со своим законом ответишь на этот простой вопрос? Знаешь ведь, что это правда. Растолкуй же мне, почему так, какое тому есть оправдание.
В: По заслугам и награда. Так устроен свет.
О: А кто богаче, тому и награда богаче. Подлинно, что свет так устроен, да только не Божиим произволением, а произволением богачей.
В: Не будь на то Божиего произволения, Он бы не попустил.
О: Нынче попускает, а завтра, глядишь, и не попустит. Вольно тебе перетолковывать Его долготерпение в своё оправдание.
В: А вам, сударыня, Его гнев в отмщение за вашу обиду.
О: Милость Его — что заёмный грош. Придёт срок — с должников спросится, и горе тому, кто не сумеет расплатиться. И будет их участь такой страшной, чтобы другим неповадно. И обратится всё в прах и пепел, и воспылает пламя, какое было мне явлено.
В: Удержитесь вы пророчествовать. Вы толкуете о делах грядущего как о вещах уже совершающихся, и от этого речи ваши скорее показывают ваши нетерпеливые упования, нежели чем то, что произойдёт в действительности. Делаю вам прежний вопрос: каким способом мыслите вы переменить этот мир?
О: Живучи так, как нам надлежит и желается — словом и светом Христовым.
В: Коль скоро вы, сударыня, по всякому поводу упрямствуете и прекословите, то вот вам моё пророчество, что на вашу секту выйдет запрет. И поделом. Нет-нет, не отвечайте, я не дам вновь вовлечь себя в пустословные препирательства. Пока что я в вас больше надобности не имею. Прибавлю лишь следующее. Прежде всего должен наистрожайше вас предупредить касательно этого дела. О том, что здесь происходило, о прежних своих приключениях извольте молчать. Ни мужу, ни отцу, ни Уордли, никому иному ничего не рассказывать. Не смейте также для свидетельствования своей веры объявлять эти обстоятельства в ваших собраниях, изображая Его Милость таким, каким он отнюдь не был. Упаси вас Бог хоть теперь, хоть после обратить это происшествие к тому, чтобы выставить себя пророчицей. Понятно ли?
О: Понятнее и царю Ироду не выразить.
В: Ни правды, ни выдумки чтобы никто от вас не слышал. О правде молчок, о выдумках тоже. На этом вы должны будете мне присягнуть и скрепить вот этот присяжный лист своей подписью. Достанет ли у вас грамотности написать своё имя?
О: Написать имя, какое носит моя плоть, сумею. И пусть ты со своей братией уверишься, что правду Божию в узах всё равно не удержать.
В: Смотри у меня. И не надейся, что если в нарушение присяги развяжешь язык, то я не узнаю. Узнаю. И поступлю с тобой так, что ты у меня и день тот проклянёшь, когда открыла рот.
