Ярослав Питерский - Падшие в небеса
— Ладно, что тут, время терять не будем. Вы что-то хотели сказать арестованному, так говорите. Вилор с любопытством посмотрел на этого странного человека в роговых очках. А толстяк тем временем, сел рядом со Щукиным на лавку и тяжело вздохнув вновь, дежурно улыбнулся:
— Понимаете ли, гражданин Щукин, я хочу попросить вас об одном одолжении. Вилор в недоумении нахмурил брови.
— А просьба простая, — продолжил толстяк. — Вы должны забыть о том, что сейчас вы были здесь. И все. Просто, как будто вы сейчас сидите в камере, а вас тут нет. И вас никуда никто не водил в этот отрезок времени. Вот и все.
— Не понял?!!!.. А жить-то в это вот время мне можно?! — грустно сострил Вилор.
— Ну, вот видите,… он в полном расположении духа Андрон Кузьмич. А вы переживали, что он с собой, что-то может сделать,… - ухмыльнулся толстяк и покосился на старика в роговых очках. Тот удовлетворительно кивнул головой и показал жестом, что бы толстяк замолчал. Старик подошел к Щукину и тихо, но уверенно сказал:
— Видите ли, уважаемый Вилор Андреевич, мы выдернули вас из камеры, что бы вы повидались кое с кем. Вот и все, а так как решение об свидании принимает следователь, тот следователь, что ведет ваше дело, то и знать он этого не должен, что вас куда-то без его ведома водили. И тем более устраивали свидание…. Вам ясно? Вилор напрягся, сердце тревожно забилось, он с надеждой посмотрел на этого странного и хмурого человека, но ничего не уловил, в его замаскированном за толстыми линзами, взгляде.
— Ясно,… - выдавил из себя Щукин.
— Ну и хорошо, не будем терять время, — удовлетворенно вздохнул старик. — Иван Васильевич, прошу вас. Приведите людей, — бросил он толстяку. Тот подскочил с лавки и исчез за дверью. Вилор с тревогой наблюдал за незнакомцем. Старик снял с носа очки и, достав из кармана платок, старательно протер линзы.
— Меня зовут Андрон Кузьмич. Я старый знакомый вашего деда. И поэтому согласился ему помочь. Но я прошу вас, коль я смог, что-то сделать для вас, выполнить ваше слово, данное, как я понял мне и Ивану Васильевичу, и никому. Слышите,… никому в камере не говорить, куда вас водили. Вы понимаете, что я прошу? — напористо сказал старик. — Мы ведь с вами договорились, а вы умеете держать слово?
— Конечно,… - буркнул Вилор.
— Ну, вот и хорошо, я не буду вас убеждать больше. Просто вы должны знать, что если вы не сдержите слово, то пострадает тот человек, Иван Васильевич, который и помог мне устроить это свидание, а если он пострадает, то вы вообще лишитесь помощи тут в тюрьме. И вас вытащить отсюда на волю будет очень трудно. Но Щукин, почти не слышал этих слов. Его сердце колотилось, а в голове словно стоял шум, Вилор понимал, что сейчас он должен увидится с дедом! С единственным оставшимся на земле родным и таким дорогим человеком! Дверь открылась, словно в замедленном кино. На пороге появился ОН! Павел Сергеевич был бледен и растерян. Его взгляд напоминал взгляд ребенка, который первый раз оказался в группе детского сада и который не знал, что ему делать, плакать от того, что его оставили родители наедине с незнакомыми людьми, или попробовать адаптироваться в новой обстановке. Клюфт вошел в кабинет неуверенно. Взглядом он нашел Вилора и совсем оробел. Павел Сергеевич как-то медленно и неуклюже двинулся к внуку. Тот дернулся и, превозмогая боль, встал в полный рост. Вилор увидел, что у деда на глазах блестели слезы. Он как то глупо улыбался, его губы дрожали. Щукин кинулся к старику и что есть силы, обнял его. Вилору даже показалось, что у Павла Сергеевича хрустнули кости.
— Вилор! Вилор! Мальчик мой! Вилор Господи! — пробормотал старик.
— Дед, дед! Все нормально! Все нормально! — попытался успокоить Павла Сергеевича Щукин. Он гладил старика по спине и у него на глаза тоже выступили слезы, нет, он плакал не от обиды. Он плакал от жалости. Ему было стыдно за то, что он причиняет боль этому старому и беззащитному родному человеку.
— Дед все будет хорошо! Зачем ты! Зачем! Не надо волноваться дед, тебе нельзя!
— Вилор старался глубоко дышать, что бы окончательно не разрыдаться и не потерять контроль над собой.
— Внучек! Я все сделаю, не бойся! Ты не один! — услышал он лепет старика. Они так и стояли, обнявшись,… молчали и стояли. Два одиноких человека. Маленький, не желая смотреть за их эмоциями, непроизвольно отвернулся. Вилор увидел это и зажмурился.
— Внук, внучек, я пришел не один, я пришел к тебе с человеком который про тебя не забывал ни на минуту, и это она. Она помогла мне во многом она,… - но Клюфт не успел договорить. Вилор непроизвольно оттолкнул Павла Сергеевича и, грубо схватив за локти, закричал:
— Она? Она?!!! Она жива?!!! Щукину показалось, что он услышал голос Лидии, вернее, ее вздох и всхлип. Он почувствовал запах, ее духов он почувствовал, ее присутствие… «Я знал, что это был сон! Просто страшный сон! Она не могла умереть! Она, не могла уйти в никуда! Нет, она здесь….» — мелькнули мысли в голове. Но все кончилось быстро, мгновенно…
— Она здесь, она жива и она тебя хочет видеть,… она пришла к тебе, хотя боялась, что ты не захочешь ее видеть… она тут она помогла мне,… - бормотал Павел Сергеевич, как-то виновато и скомкано глотая слова. Вилор раскрыл глаза и увидел Викторию. Девушка стояла и виновато улыбалась. Совсем беззащитная и какая-то растрепанная, как показалось Щукину. Неоправданно красивая в этой тюремной серости, Вика выглядела как солнечный зайчик в темном подвале. Клюфт похлопал Вилора по плечу и сказал:
— Подойди к ней! Она так переживает! Подойди! Вилор отпустил деда и, сделав шаг к двери, тихо пошептал:
— Вика? Вика, зачем ты? Зачем? Девушка бросилась к нему на шею и разрыдалась. Вилор почувствовал, что ее длинные ногти впились ему в лопатки. Она, как могла, сжимала его и рыдала, прижавшись к груди. Он растерялся, он случайно посмотрел на этого странного человека в толстых роговых очках и увидел. Что этот старик как-то угрюмо и обреченно смотрит на него. Вика совсем юная и беззаботная девчонка и вот тебе на… «Она меня даже не очень хорошо знает, она видела меня так мало, или я просто не замечал этого? Или я просто не замечал ее присутствия,… нет, она не могла меня знать она не могла меня полюбить. Она не моя, она чужая и совсем далекая, но она здесь?! Почему?!!! Почему?! Она не моя?! Но почему, почему я решаю за нее?!!! Значит, я опять решаю за другого человека?!!! Разве я могу решить за другого человека?!!! Нет, нет, Лидия она осталась у меня одна и, больше нет никого, никого!!! Не может быть, но как же она?!!! Как же эта девушка?! Как же она?! Неужели я так поступлю?!!! Она пришла меня поддержать, или… она пришла, что бы найти надежду, найти надежду?!!! Или она просто пришла и хочет найти надежду?! Как же так я не замечал ее и вот она тут, она совсем незнакомая и далекая мне вот так переживает тут и хочет быть со мной?! Но может ли вообще быть такое?! Нет?! Она не может меня любить,… она меня не знает! Она чужая,… но почему, почему я все решаю за нее?! Лидия, она, она лишь одна,… Лидия…» — у Вилора от волнения путались мысли в голове.
А Вика все прижималась и, как казалось ему все сильней и сильней. Она рыдала и что-то говорила ему в грудь.
— Вика, девочка, но не надо, не надо,… - ему уже было больно от ее объятий.
— Вилор! Вилор, я не могу без тебя!
Вилор вдруг представил эту девушку уверенную и состоятельную самодостаточную и независимую. Красивую хищницу!.. Он вдруг представил ее совсем беспомощной и испуганной… «Что творится у нее в душе сейчас,… если она вот так, при чужих людях, готова показывать, вернее не скрывать свои самые сильные и может быть интимные, а значит самые секретные эмоции?! Что творится с ней, если она вот так,…. пришла сюда к человеку, который в принципе-то и не может уже жить,… он не может и не хочет… Но она пришла, она пришла и она надеется,… Но на что она надеется?!» Он ее обнимал и не знал, что делать дальше. Он не знал, как поступить, что говорить и нужно ли было в этот момент, что-то вообще говорить?
Но главное, что в этот момент понял Вилор, что он вовсе не один на этом свете!
На этой земле. В ЭТОМ ГОРОДЕ И ДАЖЕ ТУТ, В ТЮРЬМЕ! Он не один, его любят и ждут, надеются на него и хотят что бы он жил счастливо! Что бы он был свободен! Он понял в эти секунды, что он нужен людям, упасть и не многим, но нужен! И нельзя нарушить их веру в добро, и нельзя пренебречь их верой в него и верой в будущее! «Лидия умерла. Лидия всегда будет со мной в воспоминаниях! Лидия умерла, но все ли кончилось? Все ли нужно закончить вместе с ее смертью?! Когда я умру, ведь тоже ничего не закончится, более того, мало кто вообще заметит, что я умер и это не трагедия, это лишь горе для нескольких людей! Но это горе можно отодвинуть, это горе можно предотвратить! Когда я умру,… а зачем? Зачем я должен умереть? Лидия она бы не одобрила этого,… А, эта девочка, а мой дед кому будет хорошо, если я окончательно исчезну, как личность, как человек исчезну? Нет,… я не могу,… не могу» — Вилор зажмурился от своих мыслей. В голове все перемещалось, радость боль и страдание. Мучения физические и нравственные. Этот винегрет бурлил в голове и заставлял, как не странно, заставлял жить,… жить… жить…
