Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2010)
Составитель Андрей Василевский
“Власть”, “Вертикаль. XXI век”, “Вопросы литературы”, “GalaБиография”, “GZT.RU”, “Дружба народов”, “Зарубежные записки”, “Знамя”, “Итоги”, “Мория”, “Нева”, “Новая кожа”, “Новая Польша”, “Новая Юность”,
“Новые Известия”, “Рубеж”, “Русский репортер”, “Север”, “Фома”
Виктор Боков. Жизнь — радость моя… Вступительное слово Елены Пиетиляйнен. — “Север”, Петрозаводск, 2009, № 9-10 <http://sever-journal.ru>.
Стихотворной подборкой недавнего юбиляра (в сентябре Бокову исполнилось 95) открывается свежий номер карельского “Севера”. Пока я понемногу читал журнал, пришла печальная новость о смерти этого чудесного старика, который еще совсем недавно выходил в свой переделкинско-лукинский садик подышать подмосковным воздухом (его огороженный сеткой изящный домик — сразу за поворотом речки Сетунь). Все знали: здесь живет человек, написавший про оренбургский пуховый платок и моряка, едущего на побывку. Боков был чем-то похож на свои стихи, которые ежедневно текли через него, как эта самая речка. Я люблю его живописные строки на смерть Хлебникова, опубликованные в год столетия великого будетлянина четверть века тому назад: “…Не было ни грелок, ни сиделок, / Ни матросов, спутников морей. / Уходил, как парень с посиделок, / Как монах с мешком для сухарей. // Звезды перестраивались в числа, / Чтобы стать в почетный караул. / Месяц, астраханская купчиха, / В астраханской заводи тонул”. Сохранились слова Андрея Платонова: “С Виктором я могу говорить до полного обветшания”.
Добавлю, что главный редактор “Севера”, написавшая вступительное слово к стихам Бокова, постоянно делает интересные интервью для своего издания (в этом номере — беседы с Андреем Василевским о “Новом мире” и филологом Еленой Марковой о наследии Николая Клюева).
Дмитрий Быков. Две могилы. — “GZT.RU”, 2009, 14 октября <http://www.gzt.ru>
“Пусть демагоги утешаются разговорами о „будущем”, в котором всем воздастся; о необходимости подлаживаться под новое поколение читателей, которое так и не вырастает — увы, — потому что для воспитания этого нового поколения нужны некоторые важные условия… Какие же, например? А вот чтобы хоть одно слово что-нибудь весило, чтобы хоть один закон соблюдался. Чтобы не хоронили воров с почестями посреди Москвы для начала как минимум, а поэты чтобы не прирабатывали до старости и не получали гонорар книжками. <...>
У нас неправильная страна по множеству причин и параметров — можно утешать себя тем, что это как раз и есть норма ее существования, но опыт показывает, что не норма: положение ухудшается на глазах. Пора бы научиться худо-бедно различать национальные особенности и неумение себя вести. Цвет кожи африканца нельзя, да и не нужно исправлять, но можно научить африканца есть ложкой. Так вот правильной нацией называется та, в которой смерть большого поэта — Царство ему Небесное — является событием более значимым для общества, нежели смерть криминального авторитета. Мир его праху”.
Напомню: поэт — Михаил Поздняев, “авторитет” — Вячеслав Иваньков (“Япончик”).
Юлия Гутова, Анна Рудницкая. Архитектура — дура. Кто победит в войне за Петербург: деньги, консерваторы или профессионалы? — “Русский репортер”, 2009, № 37 (116) <http://www.rusrep.ru>.
“Никита Явейн — один из лидеров борьбы против строительства „Охта центра”. При этом сам он является автором еще не реализованного проекта пяти небоскребов в районе Ладожского вокзала — 130-метровых зданий из стекла и бетона. В его голосе —
интонация интеллигентного человека, в его словах — цинизм дельца архитектурного рынка.
— Может ли хоть какая-нибудь современная постройка стать шедевром через пару сотен лет? — спрашиваю я его.
— С шедеврами ситуация сложная во всем мире, не только у нас. С 80-х годов мы это слово вообще не произносим. Современная архитектура — это пиар-пространство, эдакий предмет моды. Она раскручивается, рекламируется, продается. Все. В результате мы имеем четкую тенденцию: Петербург постепенно становится похож на современную Москву. Мы, архитекторы, утешаемся тем, что строительство не бомбардировка. Жить-то можно.
— Но Петербург построен по единому замыслу, — продолжаю я донимать собеседника. — Может быть, и сейчас планирование поможет держать ситуацию под контролем?
— Не совсем верно, — отвечает он. — Петербург возводился по госплану лишь частично. Одновременно велось частное, стихийное строительство. Это придало городу особую прелесть. Приказать, чтобы архитектура была хорошей, невозможно! Для этого обычно используют ужесточение согласований, дополнительную регламентацию. А это вещь опасная, потому что препоны „срезают” не только плохое, но и хорошее, усредняют все.
По мнению Явейна, единственное средство от архитектурного беспредела — менять вкус людей. Он сторонник идеи просвещения заказчика. Идея, конечно, красивая, если не задаваться вопросом, какую цену придется заплатить городу, пока заказчик эволюционирует”.
Александр Дёмин. Песен больше нет. Публикация Татьяны Дёминой. — “Рубеж”, Владивосток, 2009, № 9 (871).
Прочитав тексты этих жестких и лиричных блюзов, написанных легендарным дальневосточным рокером, умершим в 2002 году, я понял, почему с ним охотно работал такой же “волк-одиночка” — Майк Науменко. Мемориальная страница Александра Дёмина — http://spintongues.msk.ru/dema.htm . На YouTube можно посмотреть посвященный ему 9-минутный видеоматериал; он там играет на губной гармонике и поет/читает свои зонги.
Широкому читателю Дёмина здесь представляет его товарищ Максим Немцов, чей перевод избранных рассказов из “Неоновых дебрей” — книги знаменитого американского левака и аутсайдера Нелсона Олгрена (1909 — 1981) — печатается в этой же книжке “Рубежа”.
Юрий Домбровский. Черная кобра. Повесть. — “Рубеж”, Владивосток, 2009,
№ 9 (871).
Можно ли представить лучший подарок читателям Домбровского, чем премьерная публикация его неизвестного сочинения? Написанная в 1955 году, то есть за четыре года до “Обезьяны…”, повесть рассказывает о жизни и нравах театральной богемы. Но это только на первый взгляд. На самом деле “Черная кобра” — это тончайшая психологическая новелла о том, что платить приходится за все и всегда, о любви и ее искреннем подобии-суррогате. О пошлости, наконец. Переклички “на воздушных путях” с Чеховым и/или Буниным также могут быть темой разговора об этой вещи.
Как живой. — “Итоги”, 2009, № 42 (696) <http://www.itogi.ru>.
“Художественный фильм „Черный человек” о Владимире Высоцком, подготовка к съемкам которого уже началась, обещает стать прорывом в российском кинематографе. Главную роль в нем сыграет виртуальный актер, созданный компьютерщиками. Режиссер признался: „Невозможно стопроцентно подобрать актера на образ героя, которого знают абсолютно все”. В результате было принято решение использовать технологию, которая в России еще не применялась, а именно так называемое анимирование героя. В этом деле посильную помощь съемочной группе окажут голливудские специалисты, которые работали над картиной „Загадочная история Бенджамина Баттона””.
И это только начало. Следом, как можно догадаться, придет технология клонирования. После съемок клон будет, вероятно, храниться в специальном холодильнике до следующего раза.
Светлана Кекова. Небесные воды. Стихи. — “Рубеж”, Владивосток, 2009,
№ 9 (871).
Специально для “Рубежа” Кекова представила новый цикл стихов “Уроки каллиграфии”. Вот из предпоследней, 6-й части:
Подчиняясь высшим интересам,
мелкий шмель гудит, как пылесос.
Мельтешат над речкою и лесом
стаи металлических стрекоз.
Спит репейник, как цыганский табор,
завершивший летнее турне,
и, попав в двойную цепь метафор,
рыба говорит “прощай” волне.
Это искус, морок, наважденье,
по былому миру лития
или же зачатье и рожденье
логосов двойного бытия?
(“Шмель, стрекоза, репейник и рыба”)
Андрей Константинов. Вперед, к сингулярности! — “Русский репортер”, 2009, № 39 (118).
“Забавно размышлять о том, каким в давние времена видели наш просвещенный век, — скажем, в 80-х годах XX века. Мне вспоминаются мечтания о летающих автомобилях, роботах, выполняющих домашнюю работу, о видеотелефоне — сияющий мир будущего, наполненный чудесными изобретениями! Даже не верилось, что XXI век, эпоха продвинутых технологий, неотличимых от магии, когда-нибудь на самом деле настанет. Будущее таки наступило, и нам остается лишь умиляться наивным ретрофутуристическим фантазиям. Мечты сбылись, а счастья все нет. Видеотелефон — пожалуйста, установи Skype и пользуйся, к тому же бесплатно. Вот только что-то не хочется: Skype я давно установил, но ни один видеозвонок сделать так и не решился. Робот для домашней работы — да вот один из них, посудомоечная машина. Жена пользуется, а я мою посуду по старинке: этот процесс успокаивает, как будто промываешь собственный мозг, к тому же моя отточенная годами скорость мытья посуды примерно равна скорости загрузки и выгрузки этой посуды из машины. Автомобили, к счастью, не летают. Да и вообще, оказалось, будущее состоит не из вещей. Техника — просто инструмент, а людей волнует все то же, что и в древности: любовь и смерть по-прежнему правят бал. <…> Впрочем, постойте, а мы-то во что верим, чего ждем от будущего? Разум почти торжествует, вот уже сам президент говорит народу, что спасение России — в инновациях, научно-техническом развитии. Я очень рад этому пониманию, но остается вопрос: а что дальше? Ну, допустим, у нас все получится не „как всегда” и мы станем богатыми и технически передовыми. А для чего мы используем эту передовитость, кроме развлечений и набивания брюха?”
