Мы Бреннаны - Лендж Трейси
– Все нормально, мистер Бэ, – успокоил его тогда Кейл. – Бар Бреннанов больше подходит, да и запомнится лучше, чем бар Коллинзов.
Кейл уже практически стал для них частью семьи Бреннан. Он рос в четырех кварталах от их дома и большую часть времени проводил у них в гостях. И Микки никогда не возражал. Своих детей у них было уже четверо, и еще один мальчик, к тому же такой скромный, был в доме не лишний.
Они с Маврой познакомились с родителями Кейла в городской церкви Святой Моники, где собирались многие переселенцы из Ирландии и вместе совершали таинства, сохраняя смысл традиционных обрядов. Там крестили всех детей, там их родители каждую неделю получали отпущение грехов или, когда жены брали верх, мужья отправлялись на исповедь. С Микки такое случалось весьма редко. Микки и Мавра дружили с Коллинзами, но не были близки. Барри Коллинз был хилый и занудный. Ничего удивительного, что жена его бросила ради другого мужчины, когда Кейлу было четыре года, хотя тем самым она исключила себя из жизни мальчика. У бедного парня сестер-братьев не было, и с той поры только отец суетился по дому и заботился о ребенке. Не удивительно, что парню полюбились тепло и суматоха дома Бреннанов.
За восемь лет до того, как Санди отправилась работать в Калифорнию, они с Кейлом близко сошлись. Поначалу Микки полагал, что винить стоит Кейла, но поглядев, как настрадался его несостоявшийся зять после ее бегства, Микки пришел к выводу, что есть в их с Санди истории нечто большее. Микки очень жалел, что так и не узнал подробности их отношений. Едва они прибыли в бар, как Санди с Денни исчезли в маленькой комнатке-конторке в дальнем углу, оставив отца у бара с чашкой кофе. Пол, старший бармен, готовился к рабочему дню. Пятидесяти с чем-то лет от роду, разведенный, с сережкой в ухе и татуировками по всему телу, он оказался надежной опорой для Денни с Кейлом после того, как Джеки потерял право работать в баре (спасибо условиям его испытательного срока!).
– Пол, сегодня днем «Янки» играют?
– Сегодня нет, Мик.
Дьявольщина. Судя по скуке в голосе Пола, Микки уже его об этом спрашивал. Как же неприятно. Микки всегда был здоров как конь, а почти десять лет назад легкий сердечный приступ привел к постоянному повышенному давлению. Микки помнил важные для него футбольные матчи времен своего детства, он помнил до мелочей весь тот день, когда он тридцать пять лет назад прибыл сюда из Ирландии, и всех ребят, что работали в его команде за эти годы. А спроси его, что произошло утром – и он едва вспомнит. А тут еще одно унижение: после того, как он въехал в опорный столб в гараже, пришлось дать обещание не водить машину с наступлением темноты. Самое же поганое в том, что у него отшибает память, заключается в том, что окружающие все время оставляют его не у дел и стараются не упоминать в его присутствии о вещах, способных сбить его с толку или расстроить. Не только ради себя, но и ради него – никто не хочет объяснять все по десять раз и повторять ему одно и то же снова и снова.
С другой стороны, худшим в сбивчивой памяти были раздумья: не навлек ли он это сам на себя, не расплата ли это за былые грехи? Разум пытался оградить его от тайн. Подходящее наказание человеку, у которого было немало тайн, что долгое время он скрывал от собственной семьи.
– Вы, наверное, обрадовались, что ваша дочь дома, – сказал Пол. Он вытирал и расставлял на полках стаканы для пива. – Судя по ее виду, авария и впрямь была еще та.
– Ты угадал. Поганая была авария.
Вчера вечером Микки намеревался подробнее расспросить Санди, добиться ответов на вопросы о том, что происходило в Лос-Анджелесе. Но Денни попросил его повременить с расспросами – сестре и без того слишком неловко. К тому же впервые за долгое время Мики ощущал, что семейный ужин наконец проходит так, как положено. Все собрались в комнате, считавшейся столовой. Санди вновь сидит на своем старом месте, по левую руку от него. Клэр, сидевшая на другом конце стола (на месте, которое когда-то занимала Мавра), даже позволила себе бокал пива, и щеки ее слегка раскраснелись. Они по-доброму шутили друг над другом, Микки и Клэр рассказывали истории про своих восьмерых братьев-сестер и про то, как они росли на ферме. И дети всегда как зачарованные слушали о жизни во время Смуты в Северной Ирландии. Впрочем, Микки приходилось быть внимательным – он чувствовал на себе взгляд Клэр, когда описывал их жизнь до приезда в Америку.
Дети Микки и Грааль верили, что отец Грааль умер в Ирландии до ее рождения. Все они не знали о внебрачной беременности Клэр – причине, по которой родители отправили ее вместе с дядей жить в Штатах. В восьмидесятые в Ирландии зачать внебрачного ребенка было постыдно, особенно на Севере и если речь шла о матери-католичке и отце-протестанте.
И ни один из детей не знал, какую взбучку задал Микки тому папаше-мерзавцу, едва его не убив. Тот тип был женат и вдвое старше Клэр, он попользовался девушкой и отделался от нее, притворившись, будто вовсе ее не знает, когда та в слезах обратилась к нему, моля о помощи. Микки позвал друзей покараулить, пока он разбирается с мерзавцем, и только они смогли оттащить разбушевавшегося Микки, пока тот не убил негодяя.
Много лет Микки помогал «делу» Ирландии, выполняя поручения ИРА[3]. Однако для доставки денег и оружия через границу из графства Лаут если и требовались кулаки Микки, то в очень мягкой форме. Так что в ту ночь Микки сам испугался, потеряв с этим гадом контроль над собой. Еще раньше он подумывал уехать из Ирландии. За ним гнались оранжисты, чтобы отомстить, а ИРА – чтобы полностью взять его под контроль, тем дело и кончилось.
– Микки?
Он поднял глаза.
– Извини, Пол.
– Я спросил, нет ли у тебя желания в этом году на матчи между «Нью-Йорк Янки» и «Метс»?
– Я с удовольствием заберу твои деньги.
Пол засмеялся. Он болел за «Метс», а Микки несгибаемо стоял за «Янки». Как и Кейл, который обычно во всем поддерживал Микки.
А куда подевался Кейл? Такое ощущение, что его нет уже давно.
Микки хлебнул кофе и решил не спрашивать. У него было такое чувство, что ему об этом уже рассказывали.
* * *Спать долго и крепко ему никогда не составляло труда, хотя в последние годы у него появилась привычка вставать ночью в туалет. Не будь этого заполночного позыва, пару дней назад он не услышал бы движения и приглушенных голосов на кухне. С его места не лестнице можно было разглядеть нижнюю половину сидевшей за столом Санди, перед которой стоял ноутбук. Напротив сидел Джеки. Микки очень хотелось присоединиться к детям, но он не хотел навязываться.
– Трудишься над бухгалтерией? – спросил Джеки. – Денни ведет себя как мудак, заставляя тебя разгребать его завалы.
– Да нет, все окей, – отозвалась Санди. – Я хочу помочь, только не знаю, сумею ли. Похоже на расшифровку кода да Винчи. Последние несколько месяцев Денни почти ни за чем не следил. В счетах вдруг всплывала куча наличных и куда-то пропадала, а я понятия не имею, откуда она взялась и куда уплыла.
Микки повернулся, чтобы направиться обратно в свою комнату. Но вновь замер, расслышав, как Санди, понизив голос, задала Джеки вопрос:
– Думаешь, у него задолженность по кредитным картам?
– Нет, что ты, – возразил Джеки. – Он такого не допустит. И Тереза с Кейлом на такое никогда не пойдут.
– Наверное, ты прав.
Микки кивнул. Детей своих он вырастил в понимании, что в жизни есть кое-что получше траты денег, которых у них нет. Глядя вниз через белые деревянные перила, он заметил, как у Джеки под столом задергалась нога.
– Можно тебя спросить кое о чем? – спросил Джеки. – В ту ночь, когда с тобой авария случилась… Это потому, что я тебе в тот день сообщение скинул?
– Нет, – прозвучал ответ. – Просто я была у подружки на дне рождения и сильно перебрала.
– Правда? Напиваться и садиться за руль – это как-то это с тобой не вяжется. Это же глупость несусветная.
