Соломоника де Винтер - За радугой
Скорее, скорее, скорее перенесите меня в безопасное место.
Но ужас подстерегал повсюду, он караулил меня, в любую секунду готовый к последнему рывку.
Наверное, в глубине души я ждала этого рывка. Чтобы отдаться ему полностью и без остатка.
9
Наступил мой первый день в новой школе. Утром я на цыпочках прошмыгнула к холодильнику мимо спящей на диване Дейзи. Я сварганила себе бутерброд с арахисовым маслом и джемом, швырнула его в пакетик для ланча. Достала из холодильника бутылку апельсинового сока. Срок годности, судя по этикетке, уже истек, но я немного отпила, и на вкус сок был вполне приличным, так что тоже оказался в моем пакете. Накануне Дейзи сказала, что звонили из школы – они определили меня в спецкласс, и перед первым уроком мне нужно взять у директора свое расписание.
На улице было холодно. Воспоминания о вчерашнем дне не давали покоя, и в душе я чувствовала себя забитым до смерти животным. Как будто умерла я сама. Уже в школе, по дороге в кабинет директора, я крепко прижала книгу к груди. В классе я села на заднюю парту. Тут были дети с аутизмом, синдромом Дауна и еще какими-то непонятными болячками. К некоторым из них были приставлены соцработники. Я была тут однозначно лишней. Я положила книгу на стол и нервно постукивала пальцами по ее обложке, глядя в угол и пытаясь заглушить все эти голоса вокруг.
– Ты Блю? – вдруг раздалось откуда-то сверху.
Я подняла голову. Передо мной сияла лучезарной улыбкой моя новая учительница.
– Добро пожаловать в нашу школу, – сказала она.
Молчание.
– Дети, познакомьтесь – это Блю Макгрегор, – продолжила учительница. – Она переехала во Флориду несколько лет назад, но теперь снова с нами в Марлинвилле. Поздоровайтесь с Блю!
– Добро пожаловать, Блю, – хором повторил класс. Мальчик в инвалидной коляске раскричался особенно – даже подпрыгивать начал. Я же просто продолжала смотреть в ближний угол.
– У тебя есть какие-нибудь хобби? – Только после того как учительница повторила вопрос трижды, я поняла, что разговаривает она со мной. И тут она добавила: – Можешь не говорить, а просто показать то, что тебе нравится.
Ее слова привлекли мое внимание. Я постучала пальцем по своей книге и подняла ее, чтобы все могли видеть. Открыла книгу и пролистала страницы. Потом провела ладонью по названию.
Выражение лица учительницы, как, впрочем, и остальных детей, было каким-то безжизненным:
– Здорово. Это твоя любимая книга?
Я кивнула.
– Что ж, я очень за тебя рада, – заявила она. – И все же напомню тебе, что нельзя читать во время занятий. Пожалуйста, убери книгу. Прошу прощения. Но таковы правила.
У меня внутри все похолодело. Я смотрела на доску не отрываясь. Разве она не понимает, что я живу только благодаря этой книге? Разве она не понимает, что каждое слово в ней дает мне надежду? Конечно, я не пошевелила и пальцем. Хотя мне хотелось скрести доску ногтями, пока учительница не расплачется и не начнет молить о пощаде.
* * *Короткий перерыв на ланч я провела на скамейке в гордом одиночестве, один на один со своей книгой. Территория школы была огромной, и во дворе было полно слишком ярко накрашенных девочек, а еще мальчиков, которые слишком часто бегали курить к деревьям. Судя по тому, что я их не узнала, они, наверное, не из спецкласса. Я могла видеть их насквозь. Как забавно – они посмотрели столько мультиков, что их персонажи сожрали им все мозги. Я видела это. Я же вижу все, помните, доктор?
Две девочки подошли к скамейке и сели рядом со мной, начали болтать и предложили мне шоколадку. Кончики их пальцев были перепачканы шоколадом. Может быть, им понравится моя книга? Может, они ее читали? Я постучала одну из них по плечу, а затем показала свою книгу.
– Что? Что такое? – спросила девочка.
Я открыла книгу и провела пальцами по строчкам. Потом указала на несколько слов.
– Ты что, больная? Что ты пытаешься сказать? Я вообще не люблю читать. И не понимаю, чего ты от меня хочешь, – в ужасе пробормотала девочка.
В полном смятении я опустила руки и собиралась было продолжать читать, когда та из девочек, на которой была мини-юбка, спросила вдруг:
– Ты, наверное, Блю?
Я кивнула.
– Боже, ну ты и уродка. Зачем ты вернулась? Еще не все банки ограбила? – язвительно спросила она. И они с подружкой злобно расхохотались.
Я встала. Обычно оскорбления на меня не действовали: плевать мне было, кто что скажет обо мне или моей книге. Но вот оскорблять память отца я бы никому не позволила – никто не смел рушить стену, которую я построила вокруг всего, что с ним связано.
Я открыла рот и стала умолять небеса позволить мне говорить, кричать, реветь, как львы в зоопарке, визжать и вопить, извергая на них свою злость. Но тут раздался звонок. И девочки встали и прошли мимо, больше даже не взглянув на меня. А я так хотела, чтобы они знали, какая буря бушевала внутри меня в тот момент. Чтобы эта буря вырвалась наружу, подхватила грязь и опавшие листья – и швырнула им их в бесстыжие глаза.
Никто и не пытался со мной заговорить, все просто пялились на меня. Мои одноклассники были не намного живее аквариумных рыбок в дорогих отелях. За ланчем я пыталась показать нескольким из них свою книгу. Но они просто качали головой. Пожалуйста, посмотрите на книгу. Только все они отталкивали ее, как будто это была не книга, а зловонный трупик мертвой зверушки, вызывавший у них отвращение. Все они отталкивали меня и уходили подальше. А учителя с раздражением повторяли, что на занятиях читать нельзя. Я была очень одинока, я рассчитывала, что в школе моя книга поможет мне избавиться от проклятия одиночества, но горько ошибалась. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы кто-нибудь ее читал. Пожалуйста, скажите мне, что я не одинока. Но никто, кроме меня, не знал о моей книге.
И вскоре я стала просто сумасшедшей, которая влюбилась в книгу и окончательно на ней помешалась. Они дразнили меня, говорили, что мы поженимся, у нас будут дети и что я умру с книгой в руках.
– Эй, Блю! Когда вы с твоей книгой поженитесь? Можно быть подружкой невесты? Ха-ха-ха! – кричали мне вслед девчонки и отчаянно ржали от глубины собственного остроумия.
Если бы они знали эту историю, они бы никогда так не сказали. Никто из них. Если бы они только нашли время прочитать книгу. Им бы очень понравилось. Они бы влюбились в эту книгу. Как я.
* * *И тогда я начала заменять детей в школе персонажами из книги, как делала это, когда мы жили во Флориде. Вот эта худышка, которая боится ходить в школу одна, наверное, в душе была Трусливым Львом, думала я. А вот эта застенчивая блондинка, возможно, в душе Железный Дровосек – ждет, что у нее появится сердце. А этот туповатый парниша, который все время глупо шутил, – на самом деле Страшила, который ждет мозги. А директор школы, наверное, и есть Волшебник. А я, может быть, и вовсе Дороти. Никто не может сказать наверняка, что я – не она. Даже вы, доктор. В моей душе я была Дороти. Блю – это так, вымышленное имя. И Вэнити тоже. Мое настоящее имя всегда было Дороти, Дороти Гейл. Из Канзаса. Только т-с-с. Это секрет.
* * *Вы спрашивали, не устала ли я от всего этого. Было ли утомительно строить всю свою жизнь вокруг книги. Да. Все мои мысли уходили в эту книгу, вся моя энергия… В моей жизни реальность – это мои мечты, а настоящее – хуже ночных кошмаров. Но по-другому я не могу. И не хочу.
10
Я решила пойти в магазин сладостей за леденцами. По пути я, как обычно, читала свою книгу. И вдруг мимо меня с ревом пронесся огромный сверкающий автомобиль. Он остановился на противоположной стороне улицы. Я оторвалась от книги и остановилась. Подбежала к ближайшему дереву и спряталась за ним. Через несколько секунд из машины вышел мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и увешанными кольцами пальцами. Он закурил.
Джеймс. Это был Джеймс. Я вцепилась в кору дерева.
Ах да. Еще одна вещь, которую вам, наверное, следовало бы обо мне знать: я люблю следить за людьми. Разумеется, все зависит от того, кто этот человек и насколько он мне интересен. Я никогда не преследую незнакомых людей. Только тех, кого боюсь. Кто завораживает меня. Тех, кто меня волнует.
Я бросилась через дорогу и спряталась за одной из припаркованных машин. Джеймс пошел по улице, и я двинулась вслед за ним. Пряталась за мусорными баками и спинами прохожих. Наконец он пришел в ресторан. Ресторан моего папы. Я оглянулась, чтобы убедиться, что больше никто не приехал, а потом снова перебежала дорогу. Увидев свое отражение в витрине, я сделала глубокий вдох и вошла в ресторан. Первый раз за последние годы я могла ощутить запах этого ресторана. Раньше тут пахло только что приготовленной едой и ароматическими свечами, здесь было так тепло. Теперь же пахло дешевым кофе и пивом, в воздухе стоял сигаретный дым, а люди даже не улыбались. Пол остался старым: черные и белые плитки. Я увидела, что Джеймс сидит в дальнем левом углу ресторана. Бармен за стойкой вытирал фужеры. Я подошла к нему и указала на бутылки воды сзади. Он наклонился, вытащил одну и протянул мне. Я отдала ему доллар, а затем села в противоположном углу зала, взяв в руки газету, которая валялась на столе. Я раскрыла ее и стала делать вид, что читаю. Краем глаза я смотрел на него – на Джеймса. Увидела, как он заказал пиво. В руках его был журнал о гоночных автомобилях. Вошел клиент, и Джеймс на мгновение поднял голову. Я быстро спряталась за газетой. Мы были в одном зале. Вместе. Я знала, что еще не могу его убить. Пока я еще не понимала, каково это. Отнять у кого-то жизнь. Судя по тому, что я вам говорю, доктор, вы можете считать меня убийцей. Тупой маньячкой. Но я не была такой. Или, может быть, я была просто рассерженной тринадцатилетней девчонкой.
