Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
– Это я ее накрыл, – сокрушенно вздохнул Коваленко, – не было сил смотреть. На теле ни одного живого места. Мне сперва доложили, что это ножом ее, а потом нашли возле кровати стамеску.
– Кто это сделал? – прохрипел Гера. – У кого рука поднялась? Это же не люди, это звери.
Мы вышли на улицу. Толпа этих непуганых идиотов расступалась перед нами, не было сил смотреть на их мещанские тупые хари. Травки пришли пощипать, бараны?! Медом вам здесь намазано? Повод посудачить?!
– Вообще-то есть версия, – заговорил Коваленко, когда мы отошли от скопления зевак на приличное расстояние, – в квартире этажом выше двое узбеков делали ремонт. А теперь они пропали, и никто их со вчерашнего дня не видел. Все совпадает, и стамеска – улика почти неопровержимая. Я-то уверен, что это их рук дело, уже ищут хозяев квартиры, они должны знать, кто у них работал. Наверняка у них и копии паспортов тех двух гастарбайтеров имеются. Сейчас все быстро пойдет, я думаю.
– Вы думаете?! – Герман сразу начал с довольно высокой ноты. – А вы не думайте! Тут надо действовать, понимаете вы?! Действовать! Молниеносно! Все вокзалы перекрыть, все аэропорты, хозяев этих гребаных в кандалы и на допрос! Пусть отвечают за то, что наняли не пойми кого!
Глаза Коваленко подернулись адреналиновой пеленой ненависти. Даже странно, как такой, по всему видать, опытный сотрудник так неважнецки, так откровенно реагирует на вопли какого-то… Хотя это для меня, который вне их системы, Кленовский «какой-то», а для генерала этот выскочка – невольный авторитет. Именно так, «невольными авторитетами» я всегда называл тех, кто волею судеб стоит выше нас, дан нам в руководители, причем в руководители, которых никто не уважает. Авторитета заслуженного такие люди не имеют, но так как находятся на некоторое количество ступеней выше, а значит, угодили туда вследствие каких-то особых обстоятельств, то свой авторитет они нам навязывают против нашей воли. Невольных авторитетов ненавидят, боятся, пресмыкаются перед ними, и таков абсолютный процент отношений между лицом подчиненным и лицом вышестоящим, особенно когда подчиненному хорошо за пятьдесят и погоны вросли в плечи, а начальнику едва за тридцать и он упивается своим положением на служебной лестнице.
– Герман Викторович, – голос Коваленко стал еще глуше, в нем проскальзывали хриплые нотки и время от времени слышался сабельный звон, – мы предпринимаем все необходимые меры, следствие идет полным ходом, и вы напрасно считаете, что вправе вот так, таким тоном мне указывать, что делать. Я в милиции тридцать лет, я…
– Вы вот что, давайте-ка все вот это вы оставьте сейчас же. Я прекрасно знаю, как работает ваше ведомство и как оно на самом деле может работать. Вам необходимо постоянно долбить клювом в темя.
Я был сражен! Гера, что называется, «чморил» генерала, «чморил» по полной! Я видел, как у того сжимались кулаки и на лбу выступила крупная сетка вен, а Гера все нагнетал атмосферу!
– Вы должны понять, что это дело находится на контроле в Администрации Президента! Это факт! Здесь явный национальный подтекст, это не просто уголовное преступление, это преступление, последствия которого могут перерасти черт знает во что! Мне вам объяснять, чем может обернуться этот случай, если придать ему соответствующую информационную огласку? Вам знаком Петр Сеченов?
Коваленко испуганно ответил:
– Так точно.
– Хотите, чтобы он стал вашим куратором? Он может. На правах старшего брата, так сказать. Вот я ему сейчас позвоню, – Гера достал телефон, но Коваленко униженно стал просить его Сеченову не звонить:
– Герман Викторович, мы все сделаем, я вам даю свое слово. Каждый день буду лично вам докладывать о ходе расследования.
Герман помедлил, убрал телефон и согласно кивнул:
– Хорошо. Договорились. Поймите, этот француз был моим, – он мельком глянул в мою сторону, – нашим другом. Я был у него на свадьбе свидетелем. Я крестный его дочери. Мне самому не безразлично, как все пойдет. Главное, что следует помнить, чтобы концы всегда были в воде, понимаете? (Коваленко в ответ сделал умное лицо).
Гера иссяк. Он опустил свои и без того узкие плечи, ссутулился, подал генералу вялую ладонь и вспомнил о моем существовании:
– Поехали ко мне, что ли? Помянем?
Я впал в легкое замешательство. Пить я не хотел, ведь мой роман с алкоголем закончился несколько лет назад. Но шестым чувством я ощущал, что отказаться сейчас от этого приглашения означает потерять что-то невероятно важное, что само плыло в руки. Ведь недаром мы встретились в той пробке! Не бывает таких совпадений. Эта встреча может начать новый цикл в моей жизни.
– Поехали, – согласился я, – помянуть нужно. Да и поговорить не мешает как следует, а то мы все галопом по европам. Меня трясет от увиденного. Это невероятно. Я все понимаю, но ребенок… Ее-то за что они так?
– Звери чужой боли не чувствуют, – задумчиво ответил Гера.
По дороге он позвонил какому-то Петру, попросил его подъехать.
– Познакомлю тебя с одним интересным человеком, – пояснил Кленовский, – тебе полезно будет.
Предложение генерала Пети
Москва, сентябрь 2006 г
Португалия, Мартинал, июль 2005 г
1
Это был один из многочисленных московских ресторанов с космическим уровнем цен и жратвой стандартного качества. Такое сочетание может удовлетворить лишь тех, кому не повезло с семейным окружением, где женщины не владеют приемами кухонной магии. Ресторанам не дано удивить меня. Я взошел на ниве домашнего гурманства, и ничто не в силах поколебать моей уверенности в том, что лучше моих женщин не готовит никто в этом мире. Впрочем, это я, конечно, хватил через край, и есть где-то подлинные места с высокой кухней, блюда которой приготовлены из особенных, местных продуктов, но Москва к таким местам явно не относится. Здесь все готовится из продуктов, которые (это еще в лучшем случае) доставлены в замороженном виде по воздуху и продаются в оптовых гипермаркетах. Московские повара скорее дизайнеры, чья задача придать блюду замысловатую форму и подать его на тарелке от «Мэйсон».
С видом знатока Гера смаковал кусок бараньей ноги в каком-то «сопливом» соусе. Я ограничился фрикасе из крабов с гарниром из спаржи, риса басмати и зеленой фасоли, хотя с большим удовольствием проглотил бы сейчас тарелку огненного кавказского борща и сковородку жареной картошки. Вот такой у меня «низменный вкус», хе-хе.
Пили почти замороженный сотерн, который своим резким, изюмным вкусом начисто забивал вкус наших блюд. Мы оба долгое время просидели в алкогольной теме и за эти годы перепробовали все мыслимые сочетания вин с продуктами. Удивить нас с Кленовским было невозможно. Для нас запивать горячее десертным вином было своего рода антикичем, милым извращением, стремлением получить неожиданное ощущение новизны, хотя, повторюсь, двум столь пресыщенным персонам, как мы, ничто не было в новинку. И даже изюмный сотерн по триста евро за бутылку ничем нас не вдохновил.
– Знаешь, с таким же успехом можно было спросить кока-колы, – заметил я, – ощущения были бы схожими.
– Мы с тобой два тщеславных идиота, – пробормотал Кленовский, – ищем новое там, где его и быть не может. Для меня весь алкоголь давно уже превратился в какую-то среднестатистическую микстуру, от избытка которой наутро хочется свести счеты с жизнью. А вся гребаная высокая кухня – это вообще чушь собачья и разводка на бабло. Грустно, не так ли?
– Да, ты прав. Вообще-то грустно. И не только поэтому. Раньше все было в новинку. Помнишь, как мы зажигали? Постоянно было желание попробовать что-то новое. А сейчас?
– Ты как насчет наркотиков? – несмело спросил он. Вообще разговор как-то не клеился. После увиденного все слова были пустыми, все темы казались легкомысленными до одурения. – Я-то сидел одно время, – признался Кленовский.
– На игле?! – охнул я.
– Да нет, слава богу. На белой дороге. – Видя мое непонимание, он искренне удивился: – Не понимаешь?! Кокаин!
– А теперь?
– Да ну его на хер, – отмахнулся Гера, – сейчас я на другом сижу. Это вставляет лучше любой дури. Власть, старик. Под властью и без марафета гоношит так, что пиздец. Видал, как я того мента опустил? – хвастливо спросил он.
– Видал… Круто было. Как ты попал-то в такое место, ума не приложу.
– Судьба, – хмыкнул Гера, – все предопределено заранее. Кому что на роду написано, то и будет. Я и сам не ожидал, что так все завертится. Меня же один козлина чуть жизни не лишил. Стрелял в меня…
– Знакомо. И стрельба, и теория твоя. У нас с тобой много общего, старик.
Что-то под столом отвлекло меня. Как будто что-то легкое почти неощутимо коснулось ноги. Я нагнулся и ничего, естественно, не заметил. Зато когда я выпрямился, то увидел, что за нашим столом пополнение в виде коренастого и очень крепкого, чрезвычайно загорелого мужика лет пятидесяти в баснословно хорошем костюме.
