Екатерина Вильмонт - Фиг с ним с мавром
– И ты полагаешь, что она сможет что-то сыграть?
– Она сыграет все… Она – чудо. Она прирожденная актриса… Из тех, что играют всегда, все и везде. Психика невероятно подвижна… Лицо на экране будет смотреться суперски, это будет фурор!
– О, Артур, куда девался твой здоровый цинизм?
– Я потерял голову, брат.
– Но как же ты будешь ее снимать? Насколько я понимаю, она тут работает.
– Подумаешь, работа! Бросит! Я уверен, стоит ей появиться на экране, ее начнут рвать на части… Она успеет еще сделать карьеру… Знаешь, брат… это здорово, от меня все, и даже ты, ждут, что на экране будет Милка, хоть в эпизоде, а будет, а тут… А какое тело… А темперамент… Ничего подобного не встречал…
Вид у Артура был какой-то лихорадочно-отсутствующий. Таким Илья его еще никогда не видел.
– А она знает о твоих обширных планах?
– Конечно!
– Ну ты и псих! Вот уж от тебя не ожидал…
Илья плюхнулся животом на песок, Артур сел рядом, обхватив колени, и невидящим взглядом уставился вдаль.
– Понимаешь, я бессознательно ждал такой встречи, ты же знаешь, художнику нужны такие встряски…
Илья поморщился, он терпеть не мог, когда люди говорили о своем «творчестве», называли себя художниками, считал, что это прерогатива других. И раньше Артур никогда этим не грешил. Но он промолчал, видел, что его друг и в самом деле потрясен.
– Артур, тебе хоть удалось поспать?
– Да нет, какое там… Слушай, брателло, я, честно говоря, никогда не верил в такие истории, а теперь сам… Как кур в ощип… Я сделаю из нее звезду…
– А она хочет, чтобы из нее делали звезду?
– А кто же этого не хочет? Тем более когда за плечами такая жизнь…
– Она рассказала тебе свою жизнь?
– Да! И это такой неизбывный кошмар…
– Может, расскажешь?
– А тебе зачем?
– А ты что, уже и сценариста решил поменять?
– Спятил, да?
– Так может, я что-то почерпну для себя? – с каким-то холодным любопытством произнес Илья, сам себе удивляясь.
– Хорошо, меня ее история так потрясла, что, наверно, надо поделиться с кем-то… Мы все были достаточно благополучны, по крайней мере в детстве, а она…
Артур набрал в кулак мелкий песок и стал пропускать его сквозь пальцы.
– Она из детдома, родителей не знает, ее малюткой подкинули в детдом где-то под Чебоксарами… В пять лет ее удочерила одна семья… Эти люди любили ее, она прожила у них полтора года, и приемная мать умерла, а отец спился и однажды в пьяном виде изнасиловал ребенка… Потом от испуга избил ее до полусмерти и утопился в проруби…
– Господи помилуй!
Она попала в больницу, а оттуда опять в детский дом, но уже в другой, и там ее дети приняли в штыки, видно, чувствовали, что груз ее несчастий непереносим даже для них… Ей приходилось выживать в постоянной борьбе, и однажды она не выдержала и сбежала… Приблудилась к какой-то деревенской женщине, одинокой, и стала жить у нее, платя за кусок хлеба преданностью и тяжелой работой. И все-таки там ей было хорошо. Одинокая женщина в меру своих возможностей заботилась о ней. В этой деревне был клуб, и девочка ходила туда вместе с приемной матерью, которая мыла там полы. А заведующая клубом однажды увидела, как девочка танцует, позанималась с ней, убедилась, что она очень пластична и музыкальна, и посоветовала уборщице показать девочку специалистам, мол, из нее может получиться балерина. Но где их искать? И все-таки мама Валя решила повезти девочку в город, где ее двоюродная сестра работала в Доме культуры, а там был хореографический кружок. Руководительница этого кружка сразу сказала, что из девочки может получиться звезда балета, и взялась сама отвезти ее в Пермь, и там девочка впервые попала в театр, на «Лебединое озеро». И настолько далеко все это было от ее жизни, что она пришла в экстаз и начала танцевать прямо на улице, едва выйдя из театра…
– И тут ее, конечно, увидел главный балетмейстер и сразу, без экзаменов, принял в училище, – весьма иронически произнес Илья, впрочем, ожидая гневной отповеди от друга. Но нет.
– Она тебе рассказывала, да?
– Нет, просто такая сцена вполне вписывается в стилистику всей истории.
– Ты мудак, благополучный циничный мудак! – вскипел Артур. – Не буду я тебе ничего рассказывать.
– Да, пожалуй, не стоит. Я тут вряд ли что-то почерпну, только запачкаю святость образа. Ты купаться идешь?
– Илюха, что мне делать? Я теперь не смогу без нее жить. Я просто обязан спасти ее…
– От чего, позволь тебя спросить?
– От этой адской жизни… Я сделаю ее звездой, я не я буду… Я женюсь на ней…
– Очнись, Артур! У тебя есть жена, дочь…
– Но я же не брошу Динку… А с Милкой у нас уже давно все утратило остроту… Это уже жизнь без соли и перца… И хотя я только наполовину русский, но это положение «любить-жалеть» мне необычайно близко. Милка уже сложившаяся превосходная актриса, вполне востребованная и без меня, красивая, сексуальная, найдет себе мужа получше меня, а Нина…
– Артур, она что, тоже влюбилась в тебя?
– Да! Это было взаимно… Она сказала, что, когда я ворвался на батут, ее как громом поразило, она подсознательно ждала этого… а когда увидела меня…
– А насчет женитьбы ты тоже ей сказал?
– Да! Я понял – она моя судьба…
– О! А Милке еще не позвонил с этой радостной вестью?
– Нет, такие вещи нельзя говорить по телефону…
– Артур, охолони!
– Ты не понимаешь…
Илья никогда не видел друга в таком состоянии.
– Илюха, послушай, я вот что подумал…
– Что, если мы с Ниной пока поживем в квартире твоих родителей, а? Свою я должен оставить Милке с Динкой, сам понимаешь, а купить новую у меня сейчас нет денег. Как ты на это смотришь?
– Я не думал…
– Ты ведь все равно не сможешь ее продать, пока не пройдет полгода, и тебе, наверное, нужно, чтобы кто-то присматривал за ней? – в тоне Артура было даже что-то жалкое…
– А ты что, хочешь сразу везти ее с собой?
– Ну да, а чего тянуть?
– А она сможет бросить тут Лялю?
– Какую еще Лялю?
– Девочку, которую она воспитывает.
– Не знаю, она согласилась со мной лететь… Правда, я не уверен, что можно купить билет на мой самолет, это же чартер… Но неважно… Прилетит днем позже регулярным рейсом… Ах, это все уже детали… Ты хоть заметил, какие у нее глаза?
– Да, глаза хороши… И когда вы теперь встречаетесь?
– Она сказала, что позвонит мне, как только сможет вырваться.
– Так, я вижу, что работать ты сегодня не в состоянии, а я должен…
– Нет, Илюха, нам многое придется переделать…
– В связи с чем?
– В связи с ее историей…
– При чем здесь ее история? В нашем фильме она всего лишь символ, таинственная незнакомка, а та история, что я от тебя услышал… Из нее выйдет слабенький и сладенький сериальчик, наверное рейтинговый, но… Ко мне это отношения не имеет. Идея, Артур, моя, и я ее не отдам под разлитие сиропа… – неожиданно жестко произнес Илья.
Артур посмотрел на него затравленным взглядом.
– Ты прав, брателло. Это совсем другая история…
Артур тяжело поднялся.
– Пойду посплю, может, прояснится в голове.
– Если что, я на связи.
– Ладно, пообедаем вместе.
Артур ушел, постаревший и словно бы раздавленный.
Илья с болью смотрел ему вслед. Что же это за любовь, которая навалилась таким тяжким грузом, и к чему она может привести? Ладно, в конце концов, Артур уже большой мальчик, пусть сам разбирается в своих чувствах, а мне эта история ох как не нравится. Но возродившаяся радость жизни была сейчас сильнее всех остальных чувств, и он в который уж раз с благодарностью вспомнил о Люське. Надо купить ей подарок, непременно! Здесь масса ювелирных магазинов, и он слышал, что существует местный камень – оливин. Куплю ей сережки или колечко, пусть радуется. И он решил не откладывать покупку. В третьем по счету ювелирном магазинчике ему показали наконец этот удивительно красивый и совсем недорогой камень, поразивший его разнообразием оттенков – от темной зелени до совсем светлой, напоминающей сосны на склоне горы, где картинно возлежал Вячеслав. А ведь он что-то говорил о Нине, нет, к черту Нину! Люське должны пойти вот эти серьги, тут камни совсем в цвет ее глаз. «Она тебя любит», – сказал Артур. И вдруг ему безумно захотелось, чтобы Люська действительно любила его. Павлик, его кузен, был плохим мужем, он скучный тип… И я не уверен, что он любит ее так, как она заслуживает… И от нее так хорошо пахнет, она всегда душится одними и теми же духами, свежими, прохладными, а сама она теплая, нежная… Стоп, Илюха, тебя явно потянуло не в ту сторону… Зараза тут какая-то, что ли, в воздухе? Люська – жена двоюродного брата, и, каким бы занудой он ни был, это табу! Но сережки подарить можно… Она обрадуется. И ерунда, ничего она меня не любит… То есть любит, конечно, любит, но просто как друга, родственника… А Милке показалось, бабы, они вообще склонны преувеличивать в таких делах. Но спасением я обязан ей, Люське, и Нине, кстати, тоже. Он вышел из магазина с трогательной крохотной коробочкой, украшенной бумажным бантиком, и на него пахнуло запахом хорошего крепкого кофе. В отеле кофе за завтраком был неважный. Он зашел в кафе и заказал себе двойной эспрессо. И вдруг заметил Лялю. Ага, значит, где-то неподалеку должна быть и Нина. Он огляделся, но ее не увидел. Девочка мялась у стойки, где продавали огромные вафельные рожки с мороженым. И, похоже, денег ей не хватало.
