Татьяна Шипошина - Подготовительные курсы
Кроме Коли и Сани, в клубе работали ещё два охранника-вышибалы. Качками выглядели Коля, и ещё один, Гоша. А Саня и Лёха были… ну, как бы это сказать… Это были бойцы. Бойцовые псы…
К концу смены, сопровождая до дверей Саню с Лёхой и их очередного никакущего клиента, Митя просветил меня:
— Эти двое — они после Чечни… безбашенные. Ты под руку им не попадайся, особенно в конце смены. Они если не подерутся — больные ходят…
Качки меняли друг друга на дверях, бойцы находились в залах. Залов в «Зелёной птице» имелось три. Большой, малый, и vip.
В большом зале выступали джазовые группы. В день моего дебюта никаких групп не было. Поэтому денёк был спокойным, хоть и воскресным.
— Итак, — сказал Митя, — подобьём бабки. — Так… Всего двести пятьдесят человек… По тридцать баксов… так… зарываться не будем… По двести баксов на нос. Больше нельзя. Миша тоже не дурак. Если мы больше сдадим — себя подставим. Если меньше — тоже себя подставим. Ты, Вася, теперь считай, чтоб у тебя по билетам всё сошлось. Чтобы муха к тебе подкопаться не могла…
— Если лишний будет билет — порви его, — сказал Саня. — А я пошёл…
Он показал жестом, куда и зачем он пошёл. Щёлкнул пальцем по горлу.
— Между прочим, — остановил я его, — я знаю, как это называется.
Саня, который уже повернулся ко мне спиной, развернулся обратно. Саня не пил на службе. Или пил самую малость. Лицо его выглядело усталым и грустным. Видно было, как горят его трубы…
— Мы тоже знаем, — процедил сквозь зубы Саня. — И что?
— И что? — поддержал Саню Митя.
Оба они смотрели на меня.
— Слышь… — попытался что-то сказать Саня.
— Слышь, чувак, — перебил его Митя. — Ты запомни одну вещь. Это — нормально. Как бы это не называлось, это — нормально. Все так живут, и ты живи. И не выпендривайся.
— Меня учили по-другому.
— Нас всех учили, — вздохнул Саня. — Да где эти учителя…
Видимо, мой вид представлял собой картину растерянности и сомнений. Митя смотрел на меня недоверчиво, а Саня прихлопнул по плечу своей твёрдой рукой, и уверено произнёс:
— Нормально, братан. Нормально…
Мои коллеги-товарищи ушли.
Мой первый рабочий день окончился.
Я сидел к холле ночного клуба «Зелёная птица». Моя рука лежала в кармане брюк, а в кулаке были зажаты двести долларов. Ровно столько, сколько смогла дать мне мать, когда я уехал из дома.
Она откладывала по копейке с полгода, чтобы скопить двести баксов.
Мне хотелось плакать. Деньги-то были ворованные, и они прожигали мой карман. Отказаться я не смог…
Заповедь: «Не укради» помахала мне ручкой, вместе с семинарией. Легко же оказалось меня уломать!
Я сидел до тех пор, пока уборщица не подвинула шваброй мои ноги.
— Чего домой не идёшь? — спросила она.
Кстати, я даже не спросил, где находится та самая подсобка, где я мог пожить. Спрашивать уборщицу мне было стыдно, и я решил, что переночую ещё пару ночей у тёти Веры. Я уже понял, что смогу снять себе комнату. И даже — квартиру.
Но мне было грустно…
Я купил в супермаркете разных вкусностей, торт и бутылку шампанского. Всё это, прямо в кульке, я отдал тёте Вере, и сказал ей, что устроился на хорошую работу, и что скоро уйду от неё на квартиру.
— Что же это за работа такая? — поинтересовалась тётя Вера.
— Не могу пока сказать, — напустил я туману на ясный день. — Оплата хорошая.
— Смотри, не влипни в какую-нибудь аферу, — взялась предостерегать меня мамина подруга. — Сейчас в Москве каких только жуликов нет!
— Всё в порядке, — как можно бодрее отозвался я.
— Смотри, чтоб не было связано с наркотиками! — продолжала тётя Вера.
Тут уж я смог ответить ей совершенно честно:
— Нет, что Вы…
Это было совершенно нормально.
Глава 21
После второй смены в «Зелёной птице» у меня появился мобильный телефон, новые кроссовки, новые джинсы и пра футболок. А после третьей — я снял комнату в коммунальной квартире и переехал от тёти Веры, сопровождаемый советами и напутствиями.
После четвёртой смены я выслал матери перевод на сумму, равную примерно двустам долларам.
— Сынок, смотри! — кричала мне мать в мобильный телефон. — Не надо мне денег никаких! Смотри, не свяжись там ни с какой компанией!
— Мам, всё в порядке, — успокаивал я мать.
— Кто тебя устроил на работу? Ты был там? У отца… ты был?
— Да… — я не стал обманывать мать.
Она имела право знать о том, где отец.
Я рассказал матери, что отец сидит.
История со сроком отца была тёмная. В историю, видимо, влип не отец, а его женщина, которую звали Натальей Викторовной.
Наталья сама сказала мне, что была виновата. Когда они с Мишей приезжали в клуб на выступление не кого-нибудь, а «Машины перемещений во времени».
Примерно через месяц после того, как я начал работать. Осенью.
До этого в клуб приезжал только Миша. Иногда он сам забирал деньги.
На меня Миша смотрел волком. Но прикопаться в моём хозяйстве было не к чему. У меня всё было в порядке. Я приобрёл такой навык в пересчёте и фильтрации денежных потоков, что даже сам себе удивлялся.
Даже менеджер Митя это ометил.
— Тебе надо в какой-нибудь бухгалтерский институт поступать, — сказал он через пару недель моей работы. — В финансово-экономический!
В моей смене уже все знали, что я вылетел из технического ВУЗа в кнце второго курса, и по идейным соображениям. Это прибавило весу моей персоне.
— Вот поднакоплю деньжат, и подумаю, — ответил я.
Кстати, вариант был весьма правдоподобен. Насчёт «поднакопить». А вот насчёт финансово-экономического — тут надо было ещё подумать…
Итак, мы стояли с Натальей Викторовной в дверях, у входа в зал и слушали, как поёт Макаревский, солист «Машины перемещений». Наташа вышла, вреде бы в туалет. Она просто оторвалась от своего Миши, чтобы поговорить со мной.
– В том, что сидит твой отец, есть доля моей вины… я тоже знала, что бумаги фальшивые… — говорила Наташа, когда Макаревский пел потише.
Я всё равно не мог бы разобраться в деталях. Я понял только одно: отец взял вину на себя и сел на пять лет, по статье — «мошенничество в крупных размерах». Произошло это два года назад.
Клуб, в котором я сейчас работал, изначально принадлежал моему отцу. Как и еще несколько кафе, и два ресторана. Сейчас — владельцем была Наташа. Отец успел переписать всё имущество на неё.
Миша занимал должность генерального директора. Сначала — у отца, затем — у Наташи. Безутешная Наташа уже через год после ареста отца спокойно жила с Мишей в той самой квартире, которую купил отец.
Почему-то мне сразу показалось, что к аресту отца Миша приложил свои шаловливые ручонки. Такое сложилось у меня впечатление. Может быть, потому, что я испытывал к Мише однозначное чувство ревности. Всё таки — Наташа была женщиной моего отца.
Что с того, что я не видел отца десять лет?
Что с того?
— Когда будешь отцу писать, — шептала мне в ухо Наташа, — про Мишу не пиши. Это моё дело. Я сама разберусь!
Кстати… Я не мог понять, что она в Мише нашла… Наташа была мне симпатична. И ко мне она отнеслась как-то… по-человечески.
Но что такие, как Наташа, находят в таких, как этот Миша?
Наверное, что-то находят…
Я обещал, что не буду ничего писать отцу.
Это мне было легко. Я не то, что о Наташе — о себе не мог ничего написать. Я вообще не мог никому ничего писать, тем более — отцу!
Сколько раз я прокручивал в своей голове это письмо… И каждый раз тормозил.
«Дорогой отец»?
«Папочка»? «Папуля»?
Тьфу! Я даже не знал, как мне начать…
Глава 22
«Привет, отец!
Пишет тебе твой сын Василий. Помнишь ли ты, что у тебя есть сын?
Я приехал в Москву, но в институт не поступил. Потому, что я гражданин другой страны. Для граждан других стран — всё платно. Я нашёл Наташу, и она дала мне твой адрес. Она устроила меня на работу в клуб «Зелёная птица». Я работаю кассиром. Говорят, раньше клуб был твоим.
Почему ты не писал нам с матерью?
Мы ждали.
Как ты себя чувствуешь? Какие у тебя там соседи?
Если хочешь, можешь ответить.
Твой сын Василий».
Как ни старался, большего я из себя выдавить не мог. Я заклеил конверт и бросил его в почтовый ящик.
Лети с приветом, вернись с ответом… Эх, отец…
Глава 23
Моя служба в ночном клубе «Зелёная птица» успешно продолжалась.
По ночным клубам я теперь был спец.
Каждый ночной клуб имеет какую-нибудь узкую специализацию. В одном тусуются наркоманы, в другом — голубые. Куда-то приходят, чтобы снять хорошую проститутку, а где-то собираются одни корейцы, или азербайджанцы. Где-то играют попсу, где-то — джаз. Где-то — играют. Естественно, не на музыкальных инструментах.
