Ирина Дедюхова - О человеках-анфибиях
Так и называли это подразделение промеж себя — «Пираньи». Про подвиги тамошнего старослужащего, спустя много лет после описываемых событий, один сухопутный автор даже книжку написал. Не помню, как называется. Думаете, что если сказка, так кругом вранье, что ли?..
Вот с таким замечательным подразделением и должны были наши Жеки схватиться, чтобы проверить личный уровень боевой и строевой подготовки.
Егор Маркович не по наслышке знал, что эти пираньи нарочно перед всякими заданиями и учениями по три дня не жрут, чтобы все сэкономленные продукты в родной колхоз выслать на комбикорм. Поэтому ходил он вдоль строя, снаряжение проверял, но совсем хреново ему было на душе. Это же все нарочно ему подстроили! Это сейчас весь штаб до последней мандовошки с коммутатора в генеральской столовке собрался! В тотализатор ставки делают, сколько и за сколько его Жеков пираньи сожрут! От суки позорные!..
— Подразделение стройся! Ша-а-гом арш! — зычно заорал Егор Маркович.
И пошли наши Жеки к выбранной точке, где ждала их засада… Они думали, что Чудо-юдо отстанет у воспитательного стенда «Служу Отечеству!», но он вдруг командирскую пилотку и нашивки снял и синенькую тряпицу себе зубами на руку навязал. Потом из-за голенища левого сапога вынул позаимствованную из коптерки обычную пилотку-хаки и на самый шнобель натянул.
— Хер узнают! — пояснил он Жекам, втискиваясь в строй к сороковым номерам.
Вошли они в тихий ельничек, припорошенный первым снежком, и сразу почуяли неладное. Но по плану им надо было к заброшенному стрельбищу подтянуться. Чуют все Жеки, что из-под каждой елочки внимательно и упоенно за ними кто-то подглядывает. Нехорошо так глядит, заранее что-то отвратительное предвкушая. Прям мороз по коже! И решили тогда Жеки за дорого продать свои сапоги и кортики этим свихнувшимся деревенским.
— За поворотом шесть человек с косогора кинуться приготовились! Это отвлекающий маневр, остальные ударят с левого фланга, будут нас в болото загонять! Потом какой-то огневой рубеж, но это уже неважно, вряд ли допрем! — услышали Жеки в голове предупредительное посвистывание тридцать второго.
В их строю тут же началась молчаливая перестройка и перетасовка. В начало колонны встали недавно присланные назад с постоянного места службы старослужащие с черными нашивками. Возвратили их за плохое поведение и систематическое хамство среднему командному составу. Пришили, видать, не того кого-то. И морды у них всех были какие-то… акульи. Ну, Женьку изначально предупредили, чтобы ни с кем с тридцать пятого по сорок восьмой номер не связывался.
С левого фланга вытянулись в ниточку двухметровые пятидесятые номера. Франкенштейн, естественно ничего не слышал, у него излишний металл все волны экранировал. Он попытался знаками чего-то возражать, так один из пятидесятых номеров исподтишка показал ему чик-чирик по горлу. Мол, не боись, щас во все дырки того, и без тебя выдадут, отец-командир! Заткнулся наш Егор, так зать, Маркович сразу, как увидел, что на ультразвук тридцать второго резко рванули с мест двадцатые номера, на ходу расчехляя оружие.
Первыми за косогор свернули Жеки, возвращенные в родные пенаты на перевоспитание. Остальные чуток притормозили, вынимая кортики и струнные удавки. И как только эти обломы туда завернули, сразу там что-то начало свистеть, хрустеть и пищать. Все посмотрели на тридцать второго Жеку, который внимательно прислушивался к происходящему за нависшими над дорогой мощными сосновыми корневищами. Когда писк вдруг резко прекратился, он решительно кивнул головой и показал всем двумя пальцами «виу-виу». Жеки ломанули за поворот, и, глядя на поверженных пираний в черных комбинезонах, которые они, наверно позаимствовали у японских нидзя. Егор Маркович обречено понял, что ни хрена этих акульих мордоворотов ему не перевоспитать. Пока пятидесятые номера выстраивали левый фланг, Жеки с тридцать пятого по сорок восьмой номер невозмутимо срывали желтые повязки у тихо стонавших противников и деловито шмонали у них по карманам.
В принципе дойти до огневого рубежа они заранее не рассчитывали, а зря. Поскольку пятидесятые номера показали, что тетя Лена не зря на них компот варганила. А когда сквозь строй они пропустили двадцатых Жек со свинчатками, заточками и самопалами, пираньи с матом сами полезли в болото. Догонять их никто в это говно не пошел кроме, конечно, Жек с тридцать пятого по сорок восьмой номер. Уж эти совершенно не собирались оставлять все как есть без экспроприации, с радостными воплями обнаружив, что почти все деревенские имеют золотые фиксы. У Егора Марковича на них просто терпения не хватало! Он им шипит: «Языка тащите, языка-а!» Рубеж-то как-то преодолевать надо, а все враги в замутненном сознании, на ультразвук не реагируют. А эти крохоборы знай их по залылкам лупят и кричат на весь ельник: «Дурак ты, папа! На кой тебе ихний язык? Мы тебе сейчас золотишка на лобные кости добудем! Будешь у нас весь светиться, как тот хмырь позолоченный из «Звездных войн!»
И тут ка-а-ак рвануло! Впереди, сзади, со всех сторон сразу! Все, блядь, огнем заполыхало вокруг! Франкенштейн орет: «Стоять! Всем Стоять, суки! Зае..!» И скачет вокруг ошалевших Жек галопом. Понятное дело, ему-то по фигу! У него, может, задница из базальтового волокна! Кошмар, короче!
Кое-как, взяв себя в руки, за ноги, протащились они сквозь этот заслон из сплошного огня. Ельник спалили, конечно, к чертовой матери. На опушке привели себя в близкий к уставному вид, с трудом промаршировали на заброшенном стрельбище, сдали желтые повязки пираний интенданту под расписку и потащились до дома, до хаты…
Дорогой каждый думал и стонал о чем-то о своем. Но все думали, что пара таких учений, и писец неминуем. Общую для всех мысль сформулировал Егор Маркович: «Ну, вот, идиоты! Можно сказать, прошли боевое крещение огнем! Продемонстрировали предполагаемому противнику блядскую натуру и херовую физподготовку! Если бы не нервы стальные и не клапан каучуковый там, где надо, давно бы с вами уже обосрался! И не раз! Черт! Сердце даже сбоить начало… Надо бы поршни поменять… Шагом — арш! Запевай!»
По его команде Жеки вразнобой заорали: «А я маленькая мерзость, а я маленькая гнусь! Я поганками наелась и напакостить стремлюсь!..» Матерясь и сплевывая в их сторону, сзади тащился, увязая в песке, Чудо-юде. У медпункта он начал заметно отставать. Женька подумал, что из-за такого содержания металла их командиру трудновато поспевать за ними, и инстинктивно сбавил шаг. Но напиравшие сзади Жеки заставили его шагать быстрее. Тридцать второй Жека тихонько прошипел: «Не обращай внимания! Он щас вон ту лужайку прочесывать будет! Пунктик у него. Атавистическая память! Может, молибден, из которого у него полбашки сварена, за медпунктом откопали…»
И действительно. Егор Маркович вынул щуп миноискателя и направился к задкам медпункта. Заворачивая за угол он крикнул поющей колонне: «Валите-валите! Я тут пошукаю кой-чего… За обедом встретимся! До двадцатого номера на седни все без компота, сволочи!»
сказ шестой
ОБ УДАЧНОМ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ВЫСОКИХ ВОЕННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ ДЛЯ ОБЩЕГО ОЗДОРОВЛЕНИЯ НАСЕЛЕНИЯ
Мы разучились нищим подавать,Встречать зарю босыми, без танкеток…Никто не догадался прописатьГражданским фиолетовых таблеток!
Крутятся мать и бабка Женькины в подворотне, а того не знают, что пока они чужому Женечке котлеты жарили, уехала его мамаша спецмашиной на торжественное принятие присяги ихним дорогим отпрыском…
* * *…Ехала Елена в спецмашине полями и реками, горами и пригорками. И тряслась не столько от ухабов, сколько от страха, что опознает ее Женька, пальцем ткнет, весь их обман и раскроется. Всю дорогу дусика своего кляла. Правильно, как чемоданы шмонать, да спецмашиной на задание, так сразу: «Ленка, да Ленка!» Всю жизнь, блин, за Ленкиной юбкой прячется! А щас пришьют ее в той бета-гамме, и спросу никакого! Покажут напоследок социализм человеческим лицом — и кердык! Господи!
Но тряслась она, как выяснилось, напрасно. Посадили ее в блиндаж со смотровой щелью вместе с несколькими заплаканными родительницами. Отняли у них посылки с шерстяными носками, сухарями и индийскими кальсонами с начесом. Показали издаля шеренгу Женек, не поймешь, кто из них чей, да и пригласили вежливо на торжественный ужин в медпункт.
За ужином им всем военврач третьего ранга по фамилии Пластюкова, приятная с виду женщина, выдала по маленькой розовой таблеточке, чтобы нервы успокоить. Очень надо было Лене нервы успокоить, неспокойные у нее нервы были в тот день. И потом ни за ужин, ни за таблетку денег не попросили, намекнули даже, что за весь банкет уже уплачено. Лена и подумала, что грех добру-то пропадать. Ну, и скушала эту таблетку.
