Холли Габбер - Мозаичная ловушка
– Я должна окончить школу и поступить в престижный колледж, – ответила девочка с королевским достоинством. – Этого хочет мой отец, и, скажу я тебе, наши с ним желания совпадают, что бывает не так уж часто… Кстати, меня зовут Джоди.
Последние слова девочка договорила уже торопливым шепотом, потому что в класс, кашляя и отдуваясь, вплыла математичка.
Джоди оказалась весьма занятной и сверхнеза–урядной личностью – она разбиралась во всем: в теории медитации и творчестве «Битлз», математических головоломках и генетических кодах, немецких глаголах и наиболее надежных и безвредных способах контрацепции. Возможно, ее познания были не столь уж верны и глубоки, но на любую тему она рассуждала с таким завидным апломбом и уверенностью, что усомниться в ее словах даже не приходило в голову. Не прошло и месяца, как Саманта стала ее лучшей подругой и теперь взахлеб обсуждала с Джоди на переменах толстые романы и фильмы «не для всех», представляясь самой себе необычайно продвинутой интеллектуалкой. Гадкие завистливые соученицы шептались за ее спиной, что Саманта специально подобрала себе подружку поуродливее, чтобы на ее фоне казаться первой красавицей. Недалекие бедняжки! Они снова ошибались, на сей раз приписывая Саманте отвратительную трезвую расчетливость. Просто она растворилась в Джоди, почитая ее гениальнейшей остроумицей и неповторимейшей оригиналкой, она была счастлива, что наконец обзавелась такой самобытной подругой, которая к тому же прекрасно понимает самые тончайшие движения ее души – настолько мятущейся, насколько это возможно в пятнадцать лет. Да они вообще понимают друг друга с полуслова и с полунамека!
Общения в школе Саманте не хватало: после уроков они с Джоди еще не меньше часа бродили по улицам, изучая магазинные витрины и завершая беседы, начатые и брошенные на переменах. Каждую тему необходимо было довести до логического конца – подвести итог в их взаимных рассуждениях Саманта неизменно позволяла Джоди. И пусть ее моралите всегда бывало несколько опереточным – Саманта этого не замечала. И уже к вечеру, соскучившись по любимой собеседнице, воодушевленно набирала номер ее телефона и, едва услышав знакомый голос с хрипотцой, сразу брала быка за рога:
– Джоди, я тут подумала… Наверное, я все же долж–на проявить инициативу и первой подойти к Питу. Он слишком застенчив.
– Поверь, сейчас этого делать не стоит, – веско изрекала Джоди, поразмыслив несколько секунд. – Подожди пару недель – до вечеринки. Когда все начнут прыгать под музыку, как безумные, ты подойдешь к нему якобы случайно и скажешь словно между прочим: «Здесь ужасно жарко». В этот момент быстрая музыка закончится, начнется медленный танец, и он будет просто вынужден тебя пригласить. В крайнем случае предложить тебе стакан сока.
– Гениально! – восхищенно отвечала Саманта. – А он не подумает, что я навязываюсь?
– Он не успеет это подумать. Потому что у него почти сразу должно появиться желание самому стать навязчивым.
– Классно… Надеюсь, он полезет целоваться. С другой стороны… Он так увлечен точными науками. По-моему, он вообще ни разу не целовался с девушкой.
Джоди саркастически хмыкала:
– Пожертвуй собой. Пусть оттачивает свое мастерство на тебе. Ты ведь от него без ума. Хотя я этого не понимаю. Он слишком сладок, скажу я тебе, фарфоровый пупсик. Локоны, реснички… И потом у него огромный кадык. Мне это не нравится. Если он не полезет целоваться прямо во время танца, попробуй вытащить его на черную лестницу. Там на верхней площадке очень удобное место для такого рода забав.
– А если я скажу, что его волосы растрепались, и приглажу их? Это может его как-то… простимулировать?
– Попробуй. Заодно узнаешь, есть ли у него перхоть… Значит, ты все же не можешь выкинуть конфеточку Пита из головы? А позавчера ты говорила, что с этим чувством покончено и ты точно будешь переключаться на Винса.
– Ах, Джоди, я не смогла… Когда я вижу его развеваемые ветром локоны… Ты ведь тоже не можешь выкинуть из головы Тьерри?
– Да, у меня от него трясутся тощие колени. А я совершенно его не интересую, он сходит с ума по ничтожной брюнеточке Айрис – хотя она дура, у нее огромная родинка на щеке и такая походка, словно ей в попу вставили включенный пропеллер. Скажи, Сэм, как можно увлечься девушкой, для которой главная радость в жизни – отправиться в лес с палаткой за плечами, развести под деревом костер и полночи с пением любоваться на звезды, трясясь от холода и отгоняя комаров? Впрочем, ей не холодно, ее греет восторженный скаутский энтузиазм. Тоже мне, Амелия Эрхарт… А Тьерри просто сдвинулся на ней! Мне это доподлинно известно, но осознание этого факта, скажу я тебе, не заставляет меня лезть в петлю. Пусть мое чувство останется платоническим – легким и печальным. Лет через двадцать я буду вспоминать его со светлой грустью… А может, я тоже постараюсь выволочь Тьерри на верхнюю площадку черной лестницы. Там пыльно, темно и очень романтично, так что возможно многое – особенно если Айрис вдруг заблудится в лесу. Или повстречает дикого кабана. Не хохочи мне прямо в ухо, Сэм! Представляешь, как она с визгом будет нестись по лесным тропам, быстро-быстро крутя задом?
В их многочасовых, взаимно приятных, эмоционально насыщенных беседах – и в школе, и за ее пределами – Саманта не смела касаться только одной темы: своего будущего в профессиональном плане. Однажды на уроке она рассеянно набросала на листе бумаги примитивный рисунок: нарядную даму в окружении камер и включенных софитов. От каждого вверх и вниз бежали жирные линии, изображавшие снопы света. Джоди, которая знала о рекламном прош–лом Саманты и воспринимала эту страничку ее биографии с излишне ядовитой язвительностью (похоже, то была необъяснимая, довольно болезненная зависть, посещавшая невозмутимую и самодостаточную Джоди крайне редко), презрительно оглядела рисунок, дернула плечом, закатила глаза и пробормотала что-то вроде: «Боже мой…»
– Тебе не нравится? – спросила Саманта отчасти заискивающе, отчасти вызывающе.
– А что тут может нравиться? – устало ответила Джоди, щелчком откидывая рисунок и переводя взгляд на доску. – По-моему, тебе пора перерасти эту дурь, Сэм. Было и прошло. Не век же наряжаться белочкой и развлекать детскими песенками горстку придурков. Из памперсов надо вовремя выбираться, скажу я тебе. Не тормози и подумай наконец о своем будущем.
Саманта ничего не ответила, но впервые обиделась на Джоди и запоздало поняла, что некоторые порывы ее души не в состоянии понять даже трижды лучшая и трижды умная подруга. Она действительно больше не планировала сниматься – ни в кино, ни на телевидении, но беспокойная артистическая жилка все-таки не давала ей покоя. К тому же она благополучно выкарабкалась из переходного возраста, вновь уверовала в себя и несколько раз за по–следний год пересмотрела невероятно полюбившуюся ей комедию о маленькой труппе театральных актеров, то и дело переносящих страсти из разыгрываемых ими классических пьес в свои личные отношения. А что, если ее будущее на сцене? Кино – сплошная фальшивка, глицериновые слезы и пот. А в театре – все настоящее, без дублей и дублеров. И всем сразу ясно, чего ты стоишь.
Впервые не сказав Джоди о своих намерениях, Саманта набралась нахальства и отправилась записываться в театральную студию. Маленькая рекламная афишка, оповещающая об очередном наборе слушателей в это заведение, была приколота к доске объявлений в их школе.
Еще не забывшая безумную атмосферу и многолюдство телевизионных кастингов, Саманта была несколько удивлена царящей здесь безмятежной тишиной. Она кинулась к первой попавшейся девушке, вылетевшей из аудитории, за дверями которой беспрестанно раздавался дружный смех, словно там шло юмористическое шоу, и объяснила цель своего визита. Заулыбавшись с хорошо отшлифованной приветливостью, та потащила Саманту в дальнюю комнату, где обретался один из преподавателей – по словам девушки, очень талантливый режиссер. Саманта вся подобралась, ожидая увидеть убеленного буйными сединами мэтра в шейном платке, но очень талантливым режиссером оказался молодой человек лет два–дцати пяти в таких мятых и грязных джинсах, словно он не снимал их уже пару месяцев и все это время спал в мусорном баке. Да и весь он был какой-то серый и помятый; а когда приблизился к Саманте, оказалось, что ниже ее на добрых полголовы. Возможно, поэтому режиссер сразу предложил ей сесть и без разгона начал экспансивно разглагольствовать о творческих методах, господствующих в их студии. Похоже, ему были абсолютно не важны количество и состав слушателей – его услаждал сам монолог. Саманта слушала, сидя совершенно неподвижно и вежливо улыбаясь, а затем поинтересовалась, должна ли она пройти какое-нибудь собеседование или, например, почитать стихи или прозу. Юноша встрепенулся.
