Ричард Бротиган - Аборт. Исторический роман 1966 года
— А как же моя еда? — спросил я, осознавая, что деньги мне на еду он, видимо, тоже пропил.
— Она хоть симпотная? — ответил Фостер. — Схиляет в пыльную бурю, в полночь и со свечкой?
— Чего? — сказал я.
— Значит, я привезу деньги, — сказал он. — Хорошему доктору заступить за черту стоит пару сотен. Иногда он и спекульнуть любит — это в нем бизнесмен сидит, — но ты ему сразу вожжи придержишь, если дашь на лапу двести.
Так, давай прикинем: вам нужны билеты на самолет, немного денег с собой, и может понадобиться номер в отеле, чтобы она отдохнула немного после доктора Гарсии.
Сейчас схожу в бар, поставлю на уши парочку завсегдатаев, потрясу и поглядим, что у них высыпется из карманов. А ты держись там, малец, я сегодня вечером попозжа приеду — тут мы эту бодягу и раскочегарим.
Никогда не думал, что в тебе такое есть, малец. Передай своей барышне от меня привет и что все будет в порядке. Фостер едет.
Мастурбация
Н-ну Фостер! Я вернулся в библиотеку. Когда я открывал дверь, кто-то как раз выходил. Молодой парнишка, лет шестнадцати. Выглядел ужасно усталым и нервным. Он пулей пронесся мимо меня.
— Слава богу, мой дорогой, ты не заблудился, — сказала Вайда. — Я волновалась, что ты не найдешь дорогу через весь квартал. Как здорово тебя видеть, милый.
Она выскочила из-за стола, не переводя дух, подлетела ко мне и одарила меня огромным долгим поцелуем. С того вечера в конце прошлого года, когда Вайда появилась в библиотеке, она растеряла 80 % всей своей неловкости. Оставшиеся 20 % выглядели очень заманчиво.
— Ну и как? — спросила она.
— Прекрасно, — ответил я. — Вот твои десять центов. Фостер уже едет. Будет поздно вечером.
— Хорошо, — сказала она. — Поскорее бы все это закончилось. Неприятно ждать аборта. Хорошо, что так быстро.
— Да, хорошо. Фостер знает замечательного врача, — сказал я. — Все будет в порядке. Фостер обо всем позаботится.
— Отлично, просто отлично, — сказала она. — А как же деньги? У меня…
— Нет-нет, — сказал я. — Фостер достанет денег.
— Ты уверен, но ведь…?
— Я уверен, — сказал я. — Что за мальчик так быстро отсюда убежал?
— Парнишка просто принес книгу, — ответила она. — Я приняла ее радушнее некуда и записала в Гроссбух Библиотечного Фонда самым красивым почерком.
— Ничего себе, — сказал я. — Первый раз за столько лет я не встретил в библиотеке книгу.
— Ох, миленький, — сказала Вайда. — Ты хочешь казаться таким старым, а ничего не получается, но если постараешься и будешь все время об этом думать, обязательно получится.
И она снова меня поцеловала.
— Схожу взгляну на нее, — сказал я.
— На свою старость? — спросила она.
— Нет, на книгу.
Вайда улыбалась мне вслед, пока я обходил стол, открывал Гроссбух Библиотечного Фонда и читал:
Харлоу Блэйд-мл. ОБРАТНАЯ СТОРОНА МОЕЙ РУКИ.
Автору лет шестнадцать, и он выглядит слишком грустно для своего возраста. Со мной был весьма робок. Бедняжка. Постоянно на меня косился.
Наконец, он открыл рот:
— Вы и есть библиотекарь?
— Да, — ответила я.
— Я ожидал увидеть мужчину.
— Он сейчас вышел, — сказала я, — поэтому я здесь. Я не кусаюсь.
— Вы не мужчина, — сказал он.
— Как вас зовут?
— Что?
— Ваше имя, будьте добры? Я должна записать его вот в этот гроссбух прежде, чем мы примем у вас книгу. У вас же есть имя, правда?
— Да. Харлоу Блэйд-младший.
— А о чем ваша книга? Это мне тоже нужно записать. Просто скажите мне, о чем она, и я внесу это вот сюда, в гроссбух.
— Я рассчитывал увидеть на мужчину, — сказал он.
— О чем ваша книга? Тема, пожалуйста?
— Мастурбация. Знаете, я лучше пойду.
Я сказала спасибо за то, что он принес нам книгу, и еще хотела сказать, что он может поставить ее на любую полку, куда только захочет, но он ушел, не вымолвив больше ни слова. Бедный мальчуган.
Какое странное место — эта библиотека. Но, наверное, когда ничего другого не остается, больше некуда принести книгу. Я свою принесла, и я до сих пор здесь.
Стоя у меня за спиной и обняв за плечи, Вайда читала вместе со мной свою запись.
— По-моему, неплохо, — сказала она.
Ух-х: передо мной на столе — почерк другого библиотекаря. Впервые за все эти годы не я встретил и принял книгу.
Какое-то мгновение я смотрел на Вайду. Должно быть, смотрел я на нее довольно странно, потому что она сказала:
— Ох, нет. Нет, нет, нет.
Фостер
Фостер прибыл в полночь. Мы пили кофе у меня в комнате и разговаривали о маленьких повседневностях, которые потом ни за что не вспомнить, — разве что в сумеречный миг жизни.
Фостер никогда не утруждал себя звонком. Говорил, что колокольчик напоминает ему церковь, а этого добра ему хватило до конца жизни.
БАХ! БАХ! БАХ! он просто таранил дверь кулаком — его было слышно по всей библиотеке, и я всегда боялся, что он разнесет стекло. Фостера невозможно было ни проглядеть, ни забыть.
— Что это? — Вайда испуганно вскочила с кровати.
— Фостер, — сказал я.
— Громыхает, как розовый слон.
— Ты что — он к этой дряни даже не прикасается.
Мы вышли в библиотеку и зажгли свет — Фостер стоял по другую сторону двери и все так же колотил в нее здоровенным кулаком.
По его лицу гуляла широкая ухмылка, и он был одет в свою традиционную майку. Ни рубашек, ни курток, ни свитеров он никогда не носил. Как бы ни злобствовала погода. И в холод, и в ветер, и в дождь Фостер ходил в одной майке. Потел он при этом, как прохудившаяся плотина, а светлая бизонья шевелюра спускалась ему чуть не до плеч.
— Привет! — Голос громыхнул так, словно стеклянная дверь была сделана из бумажной салфетки. — Что тут у вас творится?
Я открыл дверь и увидел перед зданием фургон. Огромный, странный и похожий на заснувшего допотопного зверя.
— Ну, вот и я, — сказал Фостер, обхватил меня одной лапой и крепко прижал к себе. В другой его лапе находилась бутылка виски — половины виски в ней уже не было.
— Ну, как оно у тебя, малец? Держи хвост морковкой. Фостер приехал. Эй, вот вам и здравствуйте! — сказал он Вайде. — Ну, дела — а вы симпотная девица! Черт, я рад, что сюда добрался! Каждая миля того стоила. Господи боже мой, мэм, да вы такая красотуля, что я б десять миль по утреннему морозу босиком пробежал, лишь бы в ваших теплых какашках постоять.
Вайда не выдержала и разулыбалась. Я понял, что Фостер ей понравился с первого взгляда.
Подумать только, как успокоилось ее тело за те несколько месяцев, что мы провели вместе. Она все еще была немного неуклюжа, но теперь это выглядело не увечьем, а поэзией, и неимоверно очаровывало.
Вайда подошла и обняла Фостера. Он притиснул ее к себе и предложил глотнуть из бутылки.
— Тебе полезно, — сказал он.
— Ладно, попробую, — согласилась она.
Величественным жестом он обмахнул горлышко и протянул ей бутылку. Вайда сделала крохотный глоток.
— Эй, малец. Попробуй это пойло. От него на твоих книгах шерсть вырастет.
Я тоже отпил.
Ни фига себе!
— Где ты нашел это виски? — спросил я.
— Купил у мертвого индейца.
Ничья от сего числа
— Веди нас, — сказал Фостер.
Одной рукой он обнимал Вайду. Они пристроились друг к другу, как две горошины в стручке. Я был очень рад, что они так хорошо поладили. Мы пошли ко мне в комнату — расслабиться и разработать тихуанский план.
— Где же ты была всю мою жизнь? — спросил Фостер.
— Явно не в резервации, — ответила Вайда.
— Изумительно! — сказал Фостер. — Где ты нашел эту девушку?
— Сама пришла, — ответил я.
— Почему я не библиотекарь? — сказал Фостер. — Зачем мне пещеры? Я выбрал не тот край карты. Хей-хей, какая же ты хорошенькая — я таких в жизни никогда не встречал. Господи боже мой, ты даже лучше, чем фото моей мамочки.
— Это от виски, — сказала Вайда. — Я всегда выгляжу лучше сквозь янтарную жидкость.
— Черт, действительно вискач. Ты у меня все 86 градусов выпила. Давайте, я возьму ненадолго библиотеку в свои руки, а вы, ребятки, поезжайте в пещеры, стряхните пыль с этих чертовых книжек. Там в самом деле славно. Только не проболтайтесь никому, что меня знаете. Иисус Христос и старина Фостер им надоели до чертиков одновременно. Меня только и спасает, что я симпатичный.
Тихуанский план
Мы вернулись ко мне в комнату, сели все вместе на кровать, немного попили виски и составили тихуанский план. Обычно я не пью, но сейчас прикинул, что нынешнее состояние нашей жизни заслуживает нескольких капель.
— Значит, у нас будет абортик, так? — сказал Фостер. — Вы твердо решили?
