Сергей Пономаренко - Лик Девы
Тепло принесло двойственность сознания, ему стало казаться, будто в ванной нежится чужой человек, а он наблюдает за ним со стороны. И не совсем чужой, потому что он сам был им и, одновременно, им не был. В памяти всплывали воспоминания, никак не вязавшиеся с окружающей действительностью. Что-то очень важное все время ускользало из его сознания. Устав ловить ЭТО, он вылез из ванной, нашел в шкафу более-менее приличную одежду, оделся и тут вспомнил, что сегодня день рождения Оксаны, его дочери. Полез в карман куртки и нашел там лишь «двадцатку» - все, что осталось от вчерашнего выигрыша у «одноруких бандитов». Этого было мало для подарка, а тем более - для новой игры. Начинать игру в автоматах надо иметь в кармане самое меньшее «сотку», иначе затея заранее обречена на неудачу.
- Позвонить бывшей жене Лене и попросить у нее денег? Глупо и бесполезно - кроме унижений и оскорблений от нее ничего не добьешься. Он вышел из дому, прошел пешком два квартала и остановился в нерешительности у ларька, вздохнул, но все же зашел.
Нина, пятидесятилетняя продавщица и владелица ларька, как обычно, стояла за прилавком. Невысокого роста, с огромной копной каштановых волос, с грудями, буквально выпрыгивающими из-за пазухи, вся налитая женской силой и желанием. Увидев его, она пожаловалась:
- Верка не пришла на смену, видно, загуляла. Падаю с ног, всю ночь шла торговля, всего-то с часик, может, и вздремнула. Как глаза закрою, так и стучат, алкаши чертовы.
- Не гневи небо, это твои кормильцы. Если бы не они, то тебя задавил бы сосед. - Мужчина усмехнулся, намекая на то, что рядом с ларьком недавно открылся супермаркет, забрав большинство постоянных покупателей ларька.
- Отож, - Нина вздохнула.
- Нина, одолжи полтинник, - посчитав, что приличие соблюдено, попросил он, пристально глядя в глаза женщине.
- Горе ты луковое, - запричитала Нина, - играть на автоматах собрался?
- Нет, у дочери сегодня день рождения, надо подарок купить, а тут с деньгами… - Он развел руками.
- Так ты же вчера много выиграл, приходил сюда вечером, пил у меня шампанское, - напомнила Нина. - Да еще рассказывал, какой куш сорвал.
- Отож. - Валентин вздохнул. - А утром оказался на мели.
- Жениться тебе надо, - строго сказала Нина. - Первый раз обжегся, а второй раз будет то, что надо. Чтобы жена была строгая, но справедливая. Такая, как я. Ладно, что ты там на полтинник купишь? Держи сотку, только смотри, не иди играть. Вот тебе для поправки здоровья. - Нина под прилавком налила в стаканчик пятьдесят граммов водки и протянула ему. Его не пришлось просить дважды, и вскоре приятное тепло побежало по всему телу.
- Сегодня в ночную смену я свободна. А ты что делаешь? Занят? - строго посмотрела на мужчину Нина.
- Свободен. Сейчас подарок куплю, дочку поздравлю - и свободен, - Мужчина вздохнул.
- Приходи часам к девяти, я ужин приготовлю, дочка у мамы, - сообщила Нина и повернулась к покупателям, нетерпеливо топтавшимся у витрины. Мужчина вышел из ларька, ломая голову, что бы такого купить шестнадцатилетней дочке. Его путь проходил мимо павильона, на котором сверкала огнями яркая надпись «Казино». Остановился, немного подумал, потом, решительно взмахнув рукой, зашел в павильон, где заманчиво переливались разноцветными огоньками игральные автоматы.
Как обычно, утро наступило со звонком будильника. На широкой двуспальной кровати он лежал один, а в кухне раздавался шум - жена уже встала и готовила завтрак. Он сладко потянулся, а затем резким движением вскочил. Выставляя будильник вчера вечером, он выделил совсем мало времени на сборы, чтобы подольше поспать. А теперь ругал себя - зачем эта спешка? Лишние пятнадцать минут сна не помогут, всю ночь снился какой-то бред, мгновенно улетучившийся, как только он проснулся. Чтобы быстрее прийти в себя, он встал под холодный душ, и тут же выскочил, как ошпаренный. Стал чистить зубы, одновременно изучая себя в зеркале - надо бриться или нет? Изображение в зеркале ему не понравилось, было ощущение, словно он смотрел на чужого человека, а не на себя. Почему-то ему казалось, что ему девятнадцать лет, а не тридцать, как на самом деле. До конца не вытершись, он поспешил в кухню.
Лена, одетая в легкий просвечивающийся пеньюар, поливала сметаной блинчики, сложенные стопкой в большой разноцветной тарелке. Он залюбовался красивым телом жены, и в голову полезли фривольные мыслишки: отпроситься у шефа, прийти на работу на пару часов позже… Но он был человеком ответственным и, быстро позавтракав, поспешил на работу. «Фольксваген» легко завелся и с удовольствием выкатился из металлического стойла, в котором явно застоялся.
Начинался туманный осенний день. Выехав со двора, он влился в утренний поток автомобилей, чреватый тянучками и пробками. Стараясь держаться одного ряда, он избегал лишних маневров, и отводил взгляд от светящегося табло с часами, где минуты, ошалев, набегали одна на другую. Опоздал ровно на пятнадцать минут лишнего сна, но шеф был в хорошем настроении и только шутливо пожурил.
Рабочий день полностью поглотил его, изгнав прочь все постороннее. Иначе и не могло быть у креативного директора крупного рекламного агентства. К концу дня, когда был утвержден проект рекламы итальянской обуви фирмы «Odello» и уточнены все договорные обязательства, что стало венцом двухнедельных переговоров, он почувствовал внутреннее удовлетворение. В вежливой форме он отказался от предложенного ужина с представителями фирмы, сославшись на неотложную работу, несмотря на тайные знаки и укоризненные взгляды коммерческого директора, с видом великомученика взявшего удар на себя.
Выждав пятнадцать минут, после того как все покинули офис, он начал собираться домой. Выглянул в окно, и хотя на часах только начало седьмого вечера, за окном было темно. И не просто темно - на землю опустился густой туман. Он вышел на улицу и был потрясен необычным зрелищем - тускло мерцающие желтые уличные фонари, с трудом рассеивающие мрак, в туманной дымке создавали фантасмагорическую картину нереального мира. Густой свежий воздух поздней осени, насыщенный запахом умирающей листвы, не подвластный даже автомобильному смогу, заставлял дышать полной грудью, вызывая ощущение родниковой воды, которой невозможно напиться. Все это напоминало что-то давно забытое. И тут мужчина вспомнил, что в детстве его любимым писателем был Александр Грин, и ему нравилось невзрачное серое подписное шеститомное издание сочинений, таящее чудный слог, полет фантазии, динамизм и чувственность. Шеститомник украшали прекрасные иллюстрации художника Бродского. Сейчас он чувствовал себя героем рассказа «Крысолов», попавшим из серой будничной жизни в мир фантастический. Для этого ему стоит лишь пройтись вдоль обычной в реальной жизни улицы, теперь ставшей преддверием приключения. Так должен чувствовать себя человек, интуитивно ожидающий необычное, что должно свершиться именно в этот вечер.
Он оставил автомобиль возле агентства, предупредив охрану, чтобы присматривали за ним. Прошелся по безлюдной Шелковичной, слушая, как шуршат опавшие листья, пытающиеся сообщить ему некую великую тайну. Дошел пешком до шумного Крещатика, залитого огнем, пребывающего в вечной праздничной сутолоке, и здесь состояние эйфории покинуло его. Он уже раскаивался в том, что добровольно обрек себя на участь пешехода, и теперь раздумывал: взять такси и поехать домой, или вернуться на работу и забрать свой автомобиль. Решил продолжить прогулку. Прошелся пешком до старого Пассажа, где в кафе выпил пятьдесят граммов коньяку и чашечку «Мокко». Когда вышел на улицу, алкоголь начал действовать, и окружающий мир заиграл, заискрился праздничными красками. Но внутри что-то тревожно заныло, предупреждая о чем-то необычном, что должно сегодня свершиться.
Пройдя по улице Заньковецкой, делившей Пассаж надвое, он обратил внимание на толпу, собравшуюся возле небольшой импровизированной сцены, закрытой кровавым занавесом, освещенной яркими софитами. Подошел поближе, раздумывая, что бы это могло быть. Сцена была крохотной, на ней не разошлись бы и два человека. Кукольный театр, что ли?
- Извините, вы не знаете, что здесь будут показывать? - услышал рядом и обернулся.
Стройная светловолосая девушка в тесно обтягивающих бедра джинсах-«варенках» и легкой кожаной курточке, из-под которой выглядывал светлый свитер, улыбаясь, вопросительно смотрела на него. Сказать, что она красивая, - значит, ничего не сказать. Она была очень красивая, может даже более, чем требуется. Ее громадные выразительные бирюзовые глаза прекрасно гармонировали с шикарными светлыми волосами, ниспадавшими волнами на ее плечи из-под небольшого малинового беретика. Правильные, гармоничные черты лица мгновенно приковывали к себе взгляд, так, что нельзя было от этого лица оторваться. А мелодичный голосок, в котором слышалась некоторая наивность, заставило сердце мужчины забиться сильнее, и все это вместе очаровывало и поражало. На вид девушке было лет девятнадцать, самое большее - двадцать.
