Леонид Сергеев - Вид с холма
Несколько дней в семье был мир и спокойствие, только Тамара каждый раз принюхивалась к мужу: не пахнет ли от него другой женщиной?
— Ты можешь о себе ничего не рассказывать, — едко заявляла она. — Я все вижу и на расстоянии.
А через неделю устроила Вадиму очередную сцену ревности.
В последующие дни она заводила себя еще больше, припоминала прежние обиды, называла мужа «беспросветным себялюбцем», «художником, который никогда не станет выдающимся, потому что бездушен к людям». Однажды она договаривалась до того, что он «всего-навсего ее тень» и что ее любовь была «лишь желанием обмануться».
— Наверное, нам все-таки не жить вместе, — изрекала она мрачное пророчество.
Переполненный ненавистью, Вадим вскочил и помчал на Сокол, но в дороге остывал. «Разойдемся так разойдемся», — безнадежно пробормотал и с полдороги вернулся назад.
К этому времени Тамара тоже пришла в себя:
— …Если ты считаешь меня сумасшедшей, зачем тогда уезжать? Мало ли что я могла наговорить в пылу, погорячившись! Не уезжай, даже если я скажу, что не хочу больше тебя видеть.
«Ну уж нет! Хватит унижений!» — усмехался Вадим. Он устал от скандалов и уже всерьез подумывал о разводе, только никак не мог решиться — было жаль больную жену.
Весной следующего года, как подарок к пенсии, Тамару включили в гастрольную труппу по Южной Америке. Вадим проводил жену до аэропорта, и они холодно расстались. Вернувшись домой, Вадим облегченно вздохнул — наконец он мог отдохнуть от нервотрепки, сумасбродных выходок жены.
— Хорошо, что она уехала, правда? — веселился Илья. — А то кричит целыми днями да всех дергает.
Через три недели Тамара прислала два письма и оба сыну; для мужа в письмах не было ни слова. А спустя несколько дней к Вадиму зашла приятельница Тамары и сообщила, что «Тома звонила и сказала, что окончательно от всего вылечилась и его, мужа, забыла, и теперь начнет новую жизнь». Для Вадима это не было неожиданностью, но все-таки откровенно грубое сообщение задело его самолюбие, несколько дней он не находил себе места. У него появилась отчаянная надежда вернуть хорошее прошлое, начать все сначала, но, встретив жену после гастролей, понял — все кончено.
В аэропорт он приехал с Ильей. Тамара вошла в вестибюль и сразу бросилась к сыну, расцеловала, с каменно-непроницаемым лицом небрежно кивнула Вадиму и снова заспешила к труппе принимать багаж. Она выглядела отлично: новый костюм, красивый загар, уверенная походка.
В машине Илья пытался рассказать, как проводил время с Вадимом, но она перебивала его, спрашивала о школе и даже о бабушке.
— Ну что, Том, теперь, наверно, мы можем остаться просто хорошими знакомыми, — сказал Вадим, поставив чемодан в прихожей. Он понимал, что сказал глупость, — они слишком сильно любили и слишком сильно ненавидели, чтобы остаться хорошими знакомыми.
— Да, наверное, — сказала она, отводя взгляд в сторону.
Она хотела казаться безразличной, всячески давала понять, что окончательно его разлюбила, но ей это плохо удавалось. Она как бы играла спектакль, играла последнюю сцену с ним, Вадимом, — явно показывала, что он для нее умер и оплакивать его не собирается, правда и радоваться не будет на его поминках.
…Они жили в одном городе, но больше не виделись никогда. У них было много общих знакомых, но все точно сговорились, при встрече ничего не говорить ни о нем, ни о ней… Первое время Вадим постоянно думал о жене; перебирал в памяти прожитое и скучал по Илье: несколько раз хотел позвонить ему, увидеться. Однажды даже стал набирать номер, но подумал, что этот звонок Тамара воспримет как шаг к примирению с ней, расстроился и повесил трубку… Как-то по пути в редакцию он увидел впереди высокую черноволосую женщину. Она шла балетной походкой, то и дело откидывала волосы, спадающие на лоб. Были очень знакомы эти движения. Вадим остановился и долго смотрел ей вслед, пока она не исчезла в толпе на перекрестке двух улиц.
Все чаще Вадим думал: «Ничего хорошего этот брак мне не принес. Тамара постоянно что-то требовала, я все время должен был подстраиваться под ее настроение, жил среди сплошных обязанностей и нервотрепки…».
…Спустя два года, покуривая со своей приятельницей в издательстве, Вадим сказал, что, в общем-то, не прочь сойтись с какой-нибудь женщиной, только не с личностью, а с простой, домашней…
— Хочется тихой, спокойной жизни. Ну ее к черту, эту буйную любовь. Эти вспышки быстро проходят и только душу калечат…
— Надо познакомить тебя с моей подругой Еленой, — оживилась приятельница. — Мне кажется, вы подойдете друг другу.
Как опытная сводница, подогреваемая таинственным интересом, она описала стройную женщину двадцати шести лет, с прической «хвостом», в очках.
— Елена разведенная, у нее прелестная дочка, — все больше загоралась приятельница. — Работает корректором в редотделе. Работа неинтересная, но Елена учится в вечернем юридическом институте и, когда закончит, ее переведут в редакторы. Она способная… Конечно, жить с творческим человеком непросто, я знаю. Работается ему — ее заслуга, не работается — ее вина… Ох, уж эти непредсказуемые художники! Но ничего, попробуем, рискнем…
Она позвонила Вадиму на следующий день и назначила свидание в кафетерии Дома журналистов. Когда Вадим пришел, они уже сидели за столом, пили кофе и, лениво беседуя, поглядывали на мужчин. Увидев Вадима, обе приосанились и заулыбались. Елена действительно оказалась симпатичной, но Вадим отметил, что она накрашена чуть больше, чем надо, и ее очки и серьги несколько не соответствовали платью по цвету. «Ничего, это мелочи, вкус отшлифуем, — подумал он, — зато сразу видно, взгляд доброжелательный и улыбка приветливая». Без тени волнения Вадим поздоровался и сказал Елене:
— Я немного слышал о вас и уже заранее немного влюбился.
— Правда? — кокетливо удивилась Елена.
— Правда. Я знаю, например, что вы учитесь в институте.
— Да, в гуманитарном, — с притворной гордостью уточнила Елена.
— И у нее уже есть высшее семейное образование, — вставила знакомая Вадима, увеличивая диапазон талантов подруги.
Елена подавила игривый смешок и покраснела.
— Да вы опасная женщина, в вас можно влюбиться по-настоящему… Но у вас вроде неудачно сложилась семейная жизнь, — несколько прямолинейно сказал Вадим, выдавая то, что знает, хотя мог бы это и скрыть, подождать, пока Елена сама расскажет.
— А у кого она сейчас удачлива? Ты, например, счастливый? — вставила знакомая Вадима и внезапно, увидев кого-то, поднялась.
— Я отойду на минуту.
Выходя из кафетерия, она подмигнула Вадиму, то ли поощряя выбранный им темп, то ли напоминая, кто является спасителем его холостяцкого прозябания.
— Да, я счастливый, в общем-то, — сказал Вадим Елене.
— Как интересно. Первый раз встречаю счастливого человека. Только вы не очень похожи на счастливого.
— Похож. У меня все хорошо. Любимая работа, друзья.
— А личная жизнь? — с живым лукавством спросила Елена и поправила очки.
— Я был счастлив.
— Так ведь были, — Елена тряхнула хвостом и улыбнулась.
— Знаете, с годами я все больше замечаю, что особой разницы между счастьем и несчастьем нет. Все зависит от нашего взгляда, от того как все расценивать. Вот я разошелся с женой и чувствовал себя таким несчастным, а теперь понимаю, что был счастливчик.
— Не знаю, не знаю, — пожала плечами Елена и отвлеченно улыбнулась. — Как-то это очень путано.
Их приятельница все не подходила, и Вадим догадался, что это не случайно. Елена положила сумку на свободный стул.
— А то еще подсядет кто-нибудь, — объяснила Вадиму, с явным желанием отгородиться от лишних ушей.
— Давайте выпьем чего-нибудь, — предложил Вадим.
— Я не пью, — как-то извинительно произнесла Елена.
Вадим не стал выяснять — подобное благоразумие результат болезни или определенный принцип жизни. Он просто сказал:
— Это неважно. Женщина должна поддерживать уровень застолья. Я выпью, а вы поговорите со мной, хорошо? Кофе еще взять? Здесь самый лучший кофе и самые большие пирожные.
Елена хохотнула, вздернула плечом и согласно кивнула.
Выпив, Вадим разговорился. Подтрунивая над собой, рассказал о своей захламленной комнате, которая ему дороже всяких замков, и добряках-соседях, поочередно подкармливающих его с надеждой, что он увековечит их на полотнах, о «Москвиче», в котором постоянно копается ремонтируя поломки.
Елена слушала с улыбкой, затаив дыхание, смотрела на Вадима почти зачарованно; иногда кивала и поддакивала, выражая полное понимание. «Как хорошо она держится, — в какой-то момент подумал Вадим, — внимательно слушает, не перебивает, а нужно быть неглупой женщиной, чтобы уметь молчать, особенно когда общаешься с таким опытным говоруном». Потом он отметил, что она и сидит красиво, «пусть немного картинно, напоказ, но что за женщина без маленьких хитростей, да и ей есть что показать — фигура отличная, ничего не скажешь».
