София Ларич - Черно-белая радуга
– Его жену. Она закрутила с кем-то роман и потерялась, а ему нужны документы для развода.
– Прекрасная семейка, – фыркнула Наташа. – Она закрутила роман, он спит с какими-то шлюшками. А почему он сам ее не поищет?
– Ну, ему, видимо, отсюда искать неудобно.
– И что, будешь искать? – с ревностью спросила Наташа. – Как частный детектив?
– Ну, поспрашивать-то можно, – пожал плечами Андрей. – Хотя шансы невелики. У него даже ни фотографии ее, ни телефонов нет. Имя и возраст только.
– А родители? Друзья? Разве может человек совсем потеряться?
– Он говорит, что не знает их телефонов. – Андрей опустился на стул напротив Наташиного. – Ладно, найдется – хорошо, отдохнем, я поныряю еще… Нет – не моя проблема.
– Мутная какая-то история, – Наташа в сомнении покачала головой. – А тебе очень понравился дайвинг, да?
– Не больше, чем мне нравишься ты, – улыбнулся Андрей и потянулся к ее губам.
* * *Анна, устав возиться с новым ноутбуком, отбросила плед, которым были накрыты ноги, и прошлась по комнате, растирая затекшие запястья. Через окно прорывалось по-зимнему тусклое солнце, и его свет, хотя и слабый, безжалостно высвечивал все недостатки грязной, запущенной меблирашки. Анне отчаянно захотелось убрать ее. Уборка ей нужна была еще и для того, чтобы упорядочить свои мысли.
Она набрала в ведро воды и, разорвав самую старую из своих маек, начала с плафонов нелепой люстры – классического образца бездушного советского дизайна. Вытирая желтоватое стекло, она представляла, как выбирали и покупали эту люстру владельцы квартиры. А может, и не выбирали, а дрались за нее в очереди. И она так живо представила картинку, что ей тут же захотелось рисовать – набросать комикс с люстрой в роли божества, однако, она этот порыв она сдержала, боясь стремительностью спугнуть желание, проклюнувшееся впервые за несколько последних недель.
После того, как плафоны засияли новым светом, Анна сдернула с кроватей покрывала и одеяла и долго хлопала ими на ветру с балкона, упираясь животом в некрепкую раму остекления и хватая ртом морозный воздух. Шкаф она лишь протерла, сверху и дверцы, но открывать не стала – там хранились вещи знакомой, предложившей Анне поделить временно жилплощадь и ренту за нее. Знакомая должна была вернуться сразу после новогодних выходных, третьего или четвертого января, и, в очередной раз вспомнив об этом, Анна тут же переключилась на мысль о поиске квартиры. Хотя она могла делить квартиру со знакомой и после ее приезда, уединение влекло ее гораздо сильнее возможности сэкономить.
Закончив уборку, Анна принялась перекладывать свои вещи с дивана в чемодан и наткнулась на выпавшую из книги фотографию сестры. Она решила позвонить ей, поинтересоваться семейными делами.
Сестра, торопливо расспросив Анну, как она справляется после размолвки с мужем, стала рассказывать о сыне, сетовать, что он вырос быстро и незаметно.
– Этим летом уже поступать куда-то надо. Ума не приложу, что делать.
– А ты что, не думала об этом раньше? Другие еще класса с пятого начинают готовить, натаскивать.
– Да пробовали же мы! Помнишь, ты проверяла его английский после года занятий с репетитором? Деньги на ветер. Ему только рисовать интересно, ничего другого не надо. А у нас ни связей-то особых нет, ни денег.
– А он сам что говорит? – вяло поддержала тему Анна.
– Сам он хочет в Москву.
– В Москве дорого.
– А где дешево, Ань? Может, ты узнаешь что-нибудь? Куда его пристроить можно?
Анна досадливо поморщилась, но ожидавшуюся от нее помощь все же предложила. Она давно уже испытывала вину из-за того, что, уехав из дома почти десять лет назад, никак не помогала сестре поддерживать стареющих родителей, разве что навещала семью раз в год-два, чтобы помочь с ремонтом или подставить свое плечо во время болезней и неурядиц. Тоску по родным она обычно утоляла на третий день пребывания в родительском доме, а потом стремилась как можно скорее вернуться в свою жизнь.
Задав дежурные вопросы о погоде и планах на Новый год, она скоро попрощалась с сестрой и тут же набрала номер Миши, надеясь разговором с ним избавиться от все обостряющегося уныния.
На дорогу у Анны ушло много времени – машины ехали медленно из-за усилившегося и помокревшего снега – и когда она добралась, наконец, до Мишиной квартиры, вечеринка, на которую он ее пригласил, была уже в полном разгаре. Гости, возбужденные горячим вином со специями, живо общались, усевшись полукругом на полу в комнате. Никого, кроме курившей у щелки балконной двери Маши, Анна не знала, и Миша представил ее разнополым гостям, имена которых тут же спутались в ее голове.
– Анька, можешь себе налить там на кухне, чего хочешь, – торопливо предложил Миша и продолжил мысль, начатую до ее прихода. – Нет, женский оргазм необходим не для этого! Во время оргазма происходят мышечные сокращения, благодаря которым сперма всасывается лучше и, соответственно, повышается вероятность зачатия. Люди, конечно, из сопутствующего оргазму удовольствия сделали целую индустрию, но природой оргазм задуман именно как одна из систем для облегчения зачатия – продолжения рода, то бишь.
– Да, Миш! Жир на бедрах для того, чтобы защитить матку, а оргазм исключительно для всасывания спермы! – возмутилась одна из девушек. – Тебя послушаешь, так получается, что мы тут все машины для производства потомства. Тоже мне смысл жизни!
Анна поморщилась, раздосадованная очередным напоминанием о задерживающихся месячных, о чем ей сегодня утром сообщил календарик, и двинулась на кухню, где уже не курила, но все еще стояла у приоткрытой балконной двери Маша.
– Привет, Маш. Ты чего тут одна?
– Привет. Да, я что-то чувствую себя не особо. Месячные.
Анна плеснула вина в стакан зеленого стекла и обреченно вздохнула, уже не удивляясь синхронизации ситуаций и слов окружающих с ее мыслями.
– Везет же, – тихо прошептала она.
– А как у тебя дела? Муж не объявился? Извини, мне Мишка рассказал про тебя…
– Нет, не объявился. Думаю, он теперь вполне счастлив с новой вагиной.
Маша сочувственно качнула головой и протянула Анне пачку сигарет.
Анна нерешительно вытянула сигарету: «Уф, я сто лет уже не курила».
Из комнаты до них доносилась негромкая и неназойливая музыка, перекрываемая смехом и разговорами. Теперь там обсуждали планы на новогоднюю ночь.
– А ты что на Новый год делаешь? – спросила Маша.
«Вероятно, аборт», – усмехнулась про себя Анна, а вслух сказала: «Не знаю. Еще не думала». Она сильно закашлялась и тут же ткнула сигарету в пепельницу.
В кухню вошел Миша с пустыми стаканами в руках и, расставив их на столе, поинтересовался рассеяно: «Шушукаетесь?».
Маша протянула ему свой бокал.
– Мне тоже капни. А что вы там про дачу говорили?
– Ритка предлагает перед новым годом собраться, повечериниться. Они сняли где-то по Ленинградке на зиму, а мужик ее укатил в Бельгию на стажировку, так она хочет хоть как-то попользоваться. Плочено ж. – Он слизнул каплю вина с пальца и повернулся к Маше. – Держи, рюмочку, беби.
– А у нее же мужик какой-то странный, нет? – понизив голос, спросила Маша.
– Да! Полный придурок. Но, так как его не будет, – Миша расплылся в улыбке, – предложение звучит интересно.
Тут Анна почувствовала себя лишней, поняв, что присутствующие здесь если и не сложившаяся компания, то хотя бы близкие знакомые, хорошо знающие жизнь друг друга. Она плотно сжала губы и отвернулась к окну, лелея свое одиночество. В доме напротив женщина, стоявшая у окна в такой же кухне, резко задернула шторы.
– Анька, ты же у меня ночуешь? – спросил Миша, коснувшись ее плеча.
Она тут же сморгнула слезы, повернулась к нему и приняла стакан с благоухающим гвоздикой и апельсиновой цедрой вином.
– Да.
Едва гости ушли, шумно распрощавшись в тесном коридоре с хозяином, Миша повернулся к Анне, стоявшей в дверях кухни, и положил ей руки на плечи: «Ну что с тобой стряслось? Весь вечер, как в воду опущенная».
– Задержка.
– Да ты что? – искренне ахнул Миша. – Долго?
– Дней восемь-десять. Но я все еще надеюсь, что это все нервы и смена климата, – напряженно улыбнулась она. – А как у тебя дела? Чем занимался, с кем встречался?
– Э-э, а ты хочешь, чтобы я рассказал так, как будто у меня все зашибись, или так, как будто у меня все хуже некуда?
Анна глянула на него недоуменно: «Ты о чем? Как есть, так и расскажи».
– Ну, я хочу тебя приободрить, но не знаю, как лучше. Люди же разные – кому-то, чтобы почувствовать себя лучше, надо знать, что у соседа дела еще дряннее, а кому-то наоборот нужен пример успеха и счастья.
– О, какая трогательная забота! И индивидуальный подход!
– Не язви, Ня, у меня это все равно получается лучше. Ты тест еще не делала?
