Воле Шойинка - Интерпретаторы

— О чем ты? — не понял Банделе.

— Ты видишь, она одета неподобающе?

— Не заметил.

В глазах Фашеи блеснула надежда;

— Ты говоришь правду? Может, другие тоже не заметят.

— Напрасно надеешься, — сказал Кола.

— Ты заметил?

— Не я, — уточнил Кола. — Я в туалетах не разбираюсь. Я слыхал разговор.

— Вот видишь! — Фашеи повернулся к Банделе.

— Я бы не обращал внимания, — продолжил Кола. — Гнусных типов везде хватает, а эти... — он грустно покачал головой, — впрочем, не стоило тебе говорить. Ты знаешь людское злоязычие.

— Нет, тут не злоязычие. Люди правы. Послушай, что они говорили?

Банделе пришел на помощь и ловким маневром вернул Фашеи к жене.

— Ты видишь, на нас обращают внимание, — сразу сказал ей Фашеи. — Оглядись и удостоверься. Даже дамы в африканском платье — и те в перчатках.

При первой удобной возможности Банделе атаковал бесстыдного Колу:

— Зачем ты ему врал?

— Ему не нравится выходить из себя. Я только подлил масла в огонь.

Банделе покачал головой.

— Не вставай на сторону Моники. Я их обоих знаю.

— Я и не встаю.

— Она кажется мягкой, но это обманчиво. Никогда не видал особы упрямей.

— Она еще очень юная.

Церемониймейстер по списку выкликал избранных и уводил их по одному для представления важным особам. Фашеи следил за ним исподлобья. Когда очередь дошла до него, он попытался ускользнуть в сторону. Моника разгадала его маневр и потупилась в бокал с пальмовой водкой.

— Вот вы где, мистер Фашеи. Будьте добры последовать за мною с супругой.

— Видите... гм... супруга моя... очень застенчива. Лучше я один...

— Вздор, это недопустимо. Позвольте, я поговорю с ней.

— Нет, нет, нет. Это бессмысленно, поверьте мне. Весь вечер я только и пытался, что убедить ее. Давайте уж я один...

Несколькими мгновениями позже Банделе потянул Колу за рукав:

— Смотри!

— Ваши превосходительства, позвольте представить вам... о, прекрасно, наконец вы решились... прошу прощения... ваши превосходительства, позвольте представить вам мистера и миссис Фашеи из университетской учебной клиники.

Кола был озадачен:

— За что такая честь твоему другу?

— Считается, что он лучший рентгенолог во всей Африке.

— И есть для этого основания?

Банделе пожал плечами.

Как только церемония кончилась, Фашеи исчез. Моника тоже скрылась. Через пять минут он вернулся один. Немного погодя появилась Моника. Она явно искала Фашеи. Банделе взял ее за руку.

— Прошу в нашу компанию.

— Вы не видели, где Айо?

— Где-то тут... вон он с сенатором Окотом. Позвать его?

— Нет, нет, не стоит.

— Кстати, вы знакомы с Колой?

— Я жена Айо, — ее голос звучал враждебно.

— Кола преподает живопись,

— Да-да, разумеется. Муж только что говорил мне. Он сказал, что вы слышали, будто люди обсуждают мой непристойный наряд. Это верно?

Ее непосредственность восхитила Колу. Тем не менее он не знал, что ответить.

— Я его здорово подвела? — теперь она говорила с искренней озабоченностью.

Банделе рассмеялся.

— Вы всерьез огорчаетесь? Давайте я принесу ваш бокал. Мне и самому надо еще добавить. — И он удалился.

— Вы давно знакомы с Банделе?

— Банделе наш добрый друг. Когда матери нет в городе, Айо плачется Банделе в жилетку.

— Плачется? Не понимаю.

— Прекрасно понимаете. Вам на меня он уже жаловался. Как бы еще чьи-то сплетни дошли до него?

Кола молчал.

— А может, вы профессиональный сплетник? Как большинство друзей мужа. Они сами себя так зовут. Только Айо может сердиться, когда я зову их сплетниками.

— Надеюсь. У мужа полное право требовать, чтобы его друзей уважали.

— Но они же сплетники. Это у них в крови. Вы несогласны? Но вы же знаете сами.

— Вы давно в Нигерии?

— Два года. По-вашему, мне рано делать выводы?

— Нет. Иногда недели достаточно.

— Тут так и было. Когда я приехала, я ужасалась, а после привыкла. Сейчас мне даже нравится слушать их разговоры. Я, знаете, никогда не жила в университете и, видимо, ожидала, что меня это не коснется. Но все оказалось точно, как в моем старом пединституте.

— По-вашему, мы все похожи на замшелых английских педантов?

— Я не хотела вас обижать.

Банделе принес выпивку.

— А знаете, что говорят о вас? — продолжала Моника.

— Нет. Да мне и неинтересно.

— Вам очень интересно. Всем интересно знать, что о них говорят Спросите Айо.

— Так что же вы обо мне слыхали?

— Скажем, что у вас есть друг, которого все считают сумасшедшим.

— Но вы собирались говорить обо мне.

— Я и говорю. Вы пишете огромное полотно, на котором будут все ваши боги, и я хотела бы на него посмотреть.

— Пока там смотреть не на что. Я только начал.

— Неправда, вы пишете уже давно. Разве разгневанная мамаша не устроила вам скандала в мастерской за то, что дочка ее вам позировала? Я все знаю.

— Боюсь, что вы и вправду все знаете.

— Так можно прийти посмотреть?

— Откровенно говоря, нет. Пока что это бессмысленное смешение красок.

— Ладно. Тогда попозже.

— Хорошо.

— А теперь, простите, мне надо найти мужа.

Когда она отошла, Банделе спросил:

— Что это у вас? Вы не поладили?

— Нет, ничего.

— Ты говорил с раздражением.

— Что ты. С чего бы?

— Тебе видней. Как бы там ни было, пойдем к ним завтра обедать. Фашеи только что приглашал.

— А я при чем?

— Он и тебя звал. Больше, чем меня. Ты Фашеи не знаешь. Ему срочно нужно разведать, что ты услышал.

— Я ничего не слышал — и пусть он об этом забудет.

— Приезжает его мать. Так у него заведено. После семейных сцен он требует, чтобы мать поговорила с Моникой. Эти две превосходно ладят. Вообще, я хочу съесть хороший обед, а миссис Фашеи на кухне — волшебница.

— Счастливо. Иди и пируй.

— Что-то тебя заедает. Кола.

— Что бы это могло быть? Перестань болтать чепуху. Ничего нет.

Назавтра дверь им открыла Моника.

— Ешьте побольше, — предупредила она. — Свекровь собирается угощать.

Фашеи показался на мгновение.

— Кола ведь не знаком с мамой... Мама... — И он исчез на кухне.

— Я принесу вам пива, — сказала Моника Коле. — В Нигерии всегда пьют пиво, правда? Я совсем не пила, пока не приехала сюда и не попробовала пальмовой водки. Теперь не пью ничего другого.

Фашеи вернулся с кухни.

— Мама просит прощения, она не может отойти от плиты. Банделе, я сказал ей, что ты пришел.

— Ну, теперь она будет стараться, — сказала Моника. — Банделе мамин любимчик. Она не переносит других приятелей Айо.

— Что ты говоришь, дорогая!

— Ладно, не буду. Мама придет и сама скажет.

— Ну, нет уж. Я не желаю, чтобы вы с мамой обсуждали моих друзей. Сколько раз надо говорить?

Из кухни донесся низкий громоподобный голос:

— Мони!

— Кажется, нужна помощь. — И Моника ушла на кухню.

Через минуту беспокойный Фашеи сделал знак Банделе и потащил его на балкон. Уже оттуда, спохватившись, он крикнул Коле:

— Мы сейчас. Будь как дома. — И тотчас же начал выспрашивать Банделе: — Что он еще говорил? Кто это был?

Коле было неинтересно слушать их разговор, и он стал думать о постороннем. Какое-то время он был один. Потом вошла Моника.

— Куда они делись?

Он указал на балкон.

— О, — поняла она. Вид у нее был грустный и озадаченный. Она неуверенно постояла в дверях и вернулась на кухню. Разговор на балконе был долгим, и Кола начал испытывать действие пива. Скрипнула входная дверь, и за спиной его что-то зашелестело. Что-то теплое и желтое коснулось его щеки и втиснулось между ним и низеньким столиком. Близоруко взглянуло в его стакан, попробовало и сморщилось. Затем коснулось лицом его пальцев.

Желтыми стриженными волосами лицо ему щекотала девочка-альбиноска. Она была нежная и робкая, хрупкое сумеречное создание.

Вошла Моника.

— Юсеи, как ты себя ведешь? Подойди сюда.

Кола моргал, он не верил своим глазам.

— Юсеи — дочь нашего повара, — объяснила Моника.

— Он альбинос?

— Нет. В том-то и фокус. Ни он, ни жена. Они оба такие же черные, как вы. Вас не шокирует слово «черный»?

— Меня шокируют слова «темный», «темнокожий», «цветной» и подобные идиотские эвфемизмы.

— Так я и думала. Приходится быть осторожной. Отчего большинство людей здесь так щепетильны? Впрочем, не буду. Так вот, у Юсеи четверо братьев и сестер, и трое из них — альбиносы. Мать вот-вот разродится шестым. Отец с ума сходит от страха.

— Девочка кажется беззащитной.

— Юсеи плохо видит. Близорукость.

— Я это заметил.

— Кажется, она ходит сюда из-за меня. Сказывается цвет кожи.

— Такая пушистая... как цыпленок. Юсеи, хочешь пива?

— Не давайте ей.

— Это не повредит... Коньяк был бы лучше. Интересно, покраснели бы у нее щеки...

С прежней гримасой Юсеи выпила пива. Она стала рассматривать Колу, тычась носом в его пиджак. Ему стало за нее страшно.